Россия: власть и оппозиция Сергей Ервандович Кургинян Новая работа политолога Сергея Ервандовича Кургиняна является логическим продолжением его предыдущих книг — «Постперестройка: концептуальная модель развития нашего общества, политических партий и общественных организаций» (М., 1990) и «Седьмой сценарий» (М., 1992). Содержит статьи, интервью и доклады, подготовленные в 1992 — августе 1993 гг. Книга адресована специалистам-обществоведам, а также участникам общественно-политических движений различной ориентации. http://fb2.traumlibrary.net Сергей Ервандович Кургинян Россия: власть и оппозиция Россия: власть и оппозиция Вместо введения Время и власть Я позволю себе начать начать доклад математической формулой. В конце концов, положение обязывает, и миф о «математическом политологе» Кургиняне требует, образно говоря, определенной подпитки. Формула вопроса о власти. Сенсационное заявление Бориса Ельцина, сделанное им год назад по поводу того, что местные органы власти должны брать ее у центра намеренно, — оказалось к нашему прискорбию недостаточно демагогическим. Политика саморазрушающего центра, заявленная Горбачевым, увы, продолжает сохранять статус государственной политики власти до настоящего времени. Нынешняя власть, как и ее предшественника, — реализует «принцип уступок», суть которого сможет быть сформулирована следующим образом. Во имя сохранения власти и ее формальных атрибутов — осуществляется отдача некоего процента от именующейся власти в качестве платы за сохранение некоего формального статус-кво и неких властных остатков. На языке математики это значит, что власть В, удерживаемая в течение времени δt, покупается ценой уступки некоей доли власти δВ, пропорциональной имеющемуся количеству власти. Коэффициент пропорциональности — можно назвать «постоянной уступок». Таким образом мы имеем уравнение в конечных разностях (1) или же эквивалентное ему дифференциальное уравнение: (2). Специалисты узнают в этом уравнении классическое уравнение диффузии или радиоактивного распада. Но в нашем случае — распадается и диффундируется власть. И это — именно тот процесс, про который была сказана классическая фраза, что он «пошел» Данная историческая фраза сопровождалась весьма выразительным, но недостаточно определенным жестом, с помощью которого бивший президент СССР пытался описать некие динамические характеристики идущего процесса. Тем, кто помнит эту фразу и этот жест должно быть понятно мое стремление перевести эту политическую пантомиму в сферу более прозаических, но менее двусмысленных — математических выкладок. Итак я утверждаю, что коль скоро процесс распада власти пошел, коль скоро реализуется принцип уступок, то власть будет распадаться, убывая по экспоненте (3), ибо именно эта экспонента является решением предложенного вашему вниманию дифференциального уравнения. График распада власти изображен на рисунке 1. Он, как мы видим, тоже пластичен и может быть соотнесен с историческим жестом последнего президента СССР. Но — в отличие от этого жеста, данный график исключает ряд разночтений, недосказанностей и двусмысленностей. График 1 Кстати, отмечу, что основным качеством экспоненциального распада является его гладкость, которая в каждый момент времени создает иллюзию властной стабильности, убаюкивает, гасит остроту реагирования. Но возникает естественно вопрос, доколе будет беспрепятственно идти подобный распад? Тут возникают разные варианты. Одним из вариантов распада власти может быть ее плавное перетекание к другому властному субъекту, использующему этот распад в целях перехвата власти и ради этого всячески стремящегося ускорить распад, нагнетая масштабы властных уступок. Такой была стратегия Ельцина по отношению к Горбачеву. В этом случае мы будем иметь дело с двумя властными функциями: убывающей функцией В1 (СССР, Горбачев) и возрастающей функцией В2 (Ельцин, распад). Убывание одной функции и возрастание другой рано или поздно обеспечивают переход власти из рук в руки. Это показано на рис. 2. График 2 Вожделенная точка Те, где происходит переход власти из рук в руки естественно представляет собой предмет особого внимания как со стороны носителя власти, так и со стороны ее оппонентов. Еще раз подчеркну, что это — абсолютно естественный нормальный интерес людей, занятых реальной политикой. Но к глубокому прискорбию, гораздо меньшее число представителей политической элиты нашего общества задумывалось и задумывается теперь над тем, что будет происходить по ту сторону фазового перехода, при t Тв. В связи с этим позволю себе еще несколько графиков. Предположим, что существует, как это показано на граф. 3, при одном и том же темпе становление нового политического субъекта Г2, два различных темпа распада прежнего властного субъекта Г1 и ГГ. График 3 Тогда политический кризис и смена власти может произойти раньше, но при более низком уровне властных возможностей Вт или же позже, но при более высоком уровне этих возможностей Вт'. С точки зрения временщика, разумеется, главное — это поскорее ухватить власть. Но тот, кто собирается прийти «всерьез и надолго», думает о том, как ему удерживать власть и исходя из этого, может выбрать другую стратегию, с более поздним приходом к власти, но таким приходом, при котором полученная им власть будет находиться, образно говоря, «в большей сохранности». Могу предложить вниманию собравшихся и другую модель, изображенную на графике 4. На этой схеме изображено два темпа Г2 и Г2' становления нового политического субъекта при одном и том же темпе распада субъекта, власть предержащего. Ясно, что в этом случае абсолютный выигрыш на стороне стратегии быстрого строительства. И тем не менее все силы, уходящие в оппозицию, предпочитают стратегию разрушения власти стратегии саморазвития и самовозрастания. Это касается и Ельцина (при Горбачеве), и его сегодняшних оппонентов при Ельцине. Поневоле вспоминается грустная поговорка «ломать — не строить, душа не болит». График 4 Мне возразят, что строительство альтернативных властных структур невозможно, хотя бы Частично, без разрушения базисной власти. Отчасти — это действительно так. Но лишь отчасти. А в ситуации уже имеющего место спонтанного распада базисной власти ее оппонент достаточно независим в части самостроительства. Ведь власть — отдает ресурсы. Но зададимся вопросом, какая часть отданного идет на построение властной альтернативы, а какая растворяется в социальной среде, рассеиваясь бесследно? Вот основной вопрос. Пока что коэффициент полезного действия устрашающе мал. И это, пожалуй, беспокоит больше всего. Время для построения скелетных структур альтернативной власти — в значительной степени упущено. А ведь это строительство можно и должно было начинать, не дожидаясь, когда подобный скелет пообрастет мясом народного недовольства. Вот, пожалуйста — неудовольствие на лицо. И получается, что «На охоту ехать — собак кормить». Но даже если эрозия власти и строительство ее альтернативы — есть взаимозависимые процессы, кто мешает постановке задачи на оптимальность, при которой время и власть окажутся увязанные воедино и определена оптимальная стратегия, исходящая из реальных возможностей и максимума эффективности нового субъекта власти уже после прихода к власти, по ту сторону кризиса. Поставлю, в частности, предельно жесткий вопрос — если новый субъект знает, что придя к власти он не сумеет ее удержать по тем-то и тем-то, совершенно непреложным причинам, и зная это, тем не менее берет власть — то может ли он при этом считаться субъектом? Я намерен обратить ваше внимание еще на одну модель, изображенную на графике 5 и после этого остановлюсь на ряде качественных, а не количественных показателей, характеризующих все тот же вопрос о власти и времени. Итак, в последний раз о модели. График 5 К сожалению, приходится констатировать, что все силы, действующие сегодня (как и в предшествующий период) на арене политической борьбы, все еще воспринимают власть не как инструмент определенных исторически актуальных целей в той реальности, которая сложилась к моменту их прихода и в соотнесении с имеющимися в их распоряжении ресурсами, а сугубо магически как некое патентованное волшебное средство от всех болезней. Возьмем демовласть — и все станет хорошо. Стремительный рост власти в период оппозиционного бума вызывает естественную для любого инфантильного организма иллюзию беспредельности этого роста, так сказать, экстраполяторскую иллюзию, согласно которой процесс и справа от точки Те будет протекать на кривой I, по крайней мере вплоть до некоего разумеется ужасно высокого, уровня властного насыщения. Такая экстраполяторская иллюзия начинает противоречить реальности уже на следующий день после прихода к власти. Ибо период всенародных надежд сменяется периодом ожидания и выжидания. На графике 5 она изображена в виде отрезка прямой II-А, Идет как бы временное стагнирование всех властных процессов. Но это стагнирование осуществляется, как мы видим, на резко более низком уровне реальных властных возможностей, нежели это имело место у предшествующего держателя властных ресурсов. И это при отсутствии «потенциала строительства новой власти» приводит к той оке логике торговли на политическом рынке и, как следствие, — к дальнейшему распаду власти, и к новому перевороту, и к новой стагнации. Так выглядит процесс агонии власти. У каждого, для кого абстрактные формулы соотносятся с реальностью, это не может не вызывать ассоциации с Чернобылем. Да, речь идет именно о политическом Чернобыле на. одной шестой части планеты Земля, о смуте, о клановых междоусобицах, о войнах, Алой и Белой Розы в конце XX века с применением высокотехнологического оружия на территории со сложной промышленной инфраструктурой. Но ведь речь идет, как мы видим, — не о пророчествах и видениях, а о математических моделях, лак же быть? Мне возразят, что я резко упрощаю процесс. Конечно эти модели резко усложняются, например, при вводе нелинейных зависимостей коэффициента уступок Т от времени t и от темпа падения властных возможностей. Возникают сложные тензорные уравнения, но их решения — говорят нам о том же. Конечно, есть огромное количество факторов, не поддающихся полной формализации. Но ведь есть и экспертные системы, уже не требующие строгой формализации в духе классической математики и они подтверждают наши выводи. Власть — это не просто контроль за институтами. Это системное знание реальности, системное понимание ее структурно-функциональной сути, системный прогноз ее динамики и способность выбрать оптимальную стратегию, исходя из единства времени и обстоятельств. И, наконец, это способность ставить и решать именно назревшие задачи, стоящие перед обществом. Власть без знания — это не более чем псевдовласть. Мы говорили об этом много раз разным претендентам на власть. И всегда слышали в ответ, что нечего усложнять и драматизировать. Кончалось это — плачевно. И может в очередной раз кончиться тем же. Системный анализ, системное моделирование, прогноз и регулирование процессов, происходящих в реальной стране, в данное время являются одним из главных предметов деятельности нашей организации. Ибо всякий отрыв от прагматики, от практико-ориентированной науки, превратил бы нас в очередное «академишн» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но и замыкание в сфере прикладных исследований никак не входит в задачу тех людей, которые собрались под крышей нашего Фонда корпорации «Экспериментальный творческий центр». Напротив, мы стремимся к тому, чтобы снять два генеральных разрыва, препятствующим созданию действительно современной, науки о человеческом обществе, способной интегрировать время и власть. Говоря о разрывах я имею в виду разрывы, во-первых, между фундаментальной и прикладной наукой и, во-вторых, — наукой вещественной и общегуманитарной. Приведенный мною пример лишь, обозначает пунктирно то направление наших исследований, которое связано с математическим моделированием процессов в сложных и сверхсложных системах. Для того, чтобы дать представление о всей. нашей деятельности я вновь вернусь к вопросу о власти. Ситуация государственного строительства предполагает нечто противоположное процессу властных уступок. Она предполагает мобилизацию резервных возможностей отчества, добровольную и энергетически сфокусированную передачу ресурсов снизу — от общества к власти. Не власть, покупающая хорошее к себе отношение с помощью тех или иных даров, а власть, которой жертвуют, ибо верят в осмысленность этой жертвы. Вот — что необходимо, чтобы выйти из тупика. На математическом языке это означает, что коэффициент уступок должен бить отрицательном. В основе государственного строительства лежит жертвоприношение и этот религиозный термин имеет свои проекции в сфере реальной Практики. Говорим ли мы о компенсации качеством за недоданное количество, об отсрочке вознаграждения или о мобилизационной модели развития, мы все равно обсуждаем, по сути, все тот же вопрос о жертвоприношении. Вопрос этот может быть решен лишь в поле общих смыслов и общих целей, то есть при наличии сильной и отчетливо проартикулированной идеологии. Итак, над уровнем прикладных системных исследований, с которого я начал презентацию, находится уровень системных идеологических разработок. Если определить эту идеологию в двух словах, то речь, безусловно, идет о советском неоконсерватизме, то есть о восстановлении единства истории и проведении реформ с опорой на историческую преемственность, на нашу культурно-историческую самобытность, на суть и смысл всей российской традиции, рассматриваемой во всей ее совокупности — без белых пятен и черных дыр. Власть не может быть субъективной без опоры на нацию, а нация не может встать с колен без опоры на смысловое единство своей культуры и своей истории. На уровне идеологии нами рассматриваются также вопросы о здоровом, эффективном и нравственно приемлемом собрании нации, об идеологическом и политическом синтезе, о русской идее, русской доктрине, русском проекте. Но является ли идеологический уровень предельно высоким уровнем исследований нашего Фонда? Безусловно и это не так. Ибо любая идеология имеет свои ограничительные рамки, свои константы старения, свои неизбежные, но со временем все более ощутимые внутренние дефекты. Корректировать, обновлять, радикально преобразовывать можно лишь, располагая концептуальным уровнем системных исследований. Вне этого новую идеологию — постигнет судьба ее предшественницы. Ибо будучи прекрасно отработанной и структурированной, великолепно адаптированной к требованиям своего времени, коммунистическая идеология не била подвластна концептуальной коррекции, по-видимому в силу того, что концептуальный уровень оказался намеренно отчужден от идеологического и организованного, а возможно и в целом от исторического субъекта. В этом — основная, если не единственная, причина загнивания и системного кризиса Красной Империи. И не извлечь из этого урока, не сделать необходимых выводов — на наш взгляд, било бы. непростительным. Я вкратце назову группы, работающие на уровне концептуальных исследований. Это — сектор социально-культурного моделирования, ведущий исследования в широком поле — от русского язычества и русского православия до даосской, иранской, туранской, буддистской и других западных и восточных, южных и северных, древних и современных духовных доктрин. Это — группы геополитики, геостратегии, геоэкономики, науковедения, языкознания и психолингвистики, логики и гносеологии, теории управления, теории эволюции, группа, которую мы называем П-3 (не путать с Пи-2), имею в виду постмодернизм, постлиберализм, постиндустриализм, группу технополитики, социодинамики, национальной политики, телеологии и методологии, альтернативных цивилизационных моделей, аксиологии, антропологии, теории образования, системных медико-биологических исследований резервных возможностей человека а т. д. Теперь я могу приступить к структурной схеме нашей организации. Первый уровень — это концептуальные исследования. Второй уровень — идеологические разработки. Третий уровень — сопряженные с двумя верхними уровнями системные информационно-аналитические, системные прикладные исследования. Все эти исследования немыслимы без информации из различных регионов страны и из так называемого «ближнего зарубежья», как немыслимы они и без информации из США, Европы, Китая, Латинской Америки и ряда других регионов. Сбор всей этой информации, а значит и создание соответствующей организационной структуры — необходимое условие нашей научной деятельности. Являясь международной организацией, мы сознательно стремимся к научному сотрудничеству в широком спектре территорий, безусловно ставя при этом во главу угла интересы России. Такой подход переводит нас с информационно-аналитического на организационный уровень, ибо вопрос об информационной сети — есть, как все вы понимаете, — оргвопрос. Четвертый уровень — операционный. На нем решается вопрос о трансляции наших разработок тем или иным адресатам. Здесь мы делаем первые шаги, издавая первые номера журнала «Россия — XXI» и книги, содержащие те или иные фрагменты наших исследовательских разработок. В дальнейшем мы надеемся расширить арсенал наших операционных возможностей, включив в него газету, радиостанцию, а возможно и проекты в области телевидения. Это никоим образом не блокирует нашего интереса к эксклюзивным контактам. Материалы нашего агентства будут печататься и распространяться малыми сериями по интересующим нас адресатам. Будут готовиться и заказные персональные, адресные материалы, коль скоро речь разумеется, идет о заказчике, нас интересующем не столько коммерчески, сколько по существу. В целом мы можем вас уверить в том, что не собираемся превращать нашу деятельность в коммерчески эффективную торговлю научным товаром. У нас другие цели и иные жизненные установки. Говоря об оперативном уровне, я не могу не упомянуть театр «На досках», являющийся родоначальником всей этой сложно разветвленной инициативы и продолжающий участвовать в ней сразу на многих уровнях, включая концептуальный. Сюда оке входит клуб «Постперестройка», зарегистрированный в качестве общероссийской общественно-политической организации. Вопрос о социальной базе нашего начинания для пас достаточно ясен. Мы действительно надеемся создать в нашем обществе новый интеллектуальный класс, сообщество людей культуры, национально и государственно ориентированное и обладающее культурным и телеократическим капиталом. Речь идет не об условиях продажи рабочей силы на льготных основаниях. Речь идет о власти, но о современной власти в современном обществе, власти исторически адекватной. Загнать Россию в варварство и навязать ей заведомо регрессивные и дегенеративные схемы бытия — нашим оппонентам не удастся. Слишком сильны традиции и культурная почва при всех издержках, сломах, травмах и шоках. Россия выживет, восстановит силы и осуществит прорыв в XXI век, опираясь на свою культурно-историческую самобытность. Что же касается финансово-экономических ресурсов, то мы уже создали главное — свой менеджмент, участвующий в проекте на равных с нами, так сказать, в одной научной, идейной, мировоззренческой упряжке. Сделать это было трудно. Но теперь — это дает свои плоды. И мы гордимся этим своим достижением наряду с прочими. Таким образом, мы находимся на самообеспечении. Мы не ищем заказчиков. Заказчики ищут нас. Мы не бегаем за спонсорами, а напротив — включаем в свою орбиту только тех, кто заинтересован в наших проектах и одновременно представляет для нас содержательный (а отнюдь не коммерческий!) интерес. Поверьте в искренность наших слов. Мы действительно думаем только о России — и работаем для нее. Для той России, которая воскреснет по ту сторону кризиса власти. России — как супердержавы XXI века. Доклад на презентации журнала «Россия — XXI век» и Международного фонда корпорации «Экспериментальный творческий центр» 26 октября 1992 г. Часть I Крах либерально-западнического проекта 1.1. Политическое andante «ПОПОВЦЫ» МАНЕВРИРУЮТ Статья Гавриила Попова, опубликованная в «Независимой газете» 8 ноября, подтверждает политическую гипотезу, выдвинутую мной четырьмя месяцами ранее в статье «ГКЧП-2. Когда?» Вкратце — речь шла о политическом маневре так называемых демократических сил, оказавшихся у власти за пять, минут до катастрофы и пытающихся теперь «спрыгнуть с подножки» ими же разогнанного до предельной скорости российского «поезда», мчавшегося к пункту крушения. Такой маневр более чем логичен, и серьезный политический противник должен был бы его предвидеть заблаговременно. И принять меры. На что же рассчитывают в этом случае маневрирующие «поповцы»? Разумеется, на то, что адекватных политических противников у них нет, что патриоты будут действовать в логике героя Высоцкого: «Бить ладьею как-то страшновато, справа в челюсть вроде рановато…», не слишком разбираясь в том, чем отличаются дебют от дуплета, а политика от аппаратной интриги. В целом этот расчет верен. Наш оппозиционный патриотический истеблишмент в последнее время действительно наломал дров. Но еще больше их наломала сама власть. И конкуренция «дроволомов» рождает весьма своеобразный политический контур. АППАРАТНЫЙ СИНДРОМ Чего стоит, например, обещание не отпускать цены на энергоносители до зимы и буквально через два дня после этого обещания — резкое их повышение? Казалось бы, зачем? Ведь никто и не ждал, что цены останутся прежними! Элементарный здравый смысл требует «фигуры умолчания» в этом вопросе. Но нет! Последовал грубый политический «ляп», смысл которого всего-навсего в том, что необходимо было решить некую локальную задачу в сфере аппаратных игр, то есть там где по-прежнему сосредоточено все внимание самого Б. Н. и президентской команды. И в угоду этому приносится главный компонент власти — авторитет в массах, их доверие к легитимной российской власти, которая растабуируется самим ее высшим носителем. Это происходит не в первый раз. В самом деле, давайте перечислим основные потери Бориса Ельцина. И подсчитал, во, что они ему обошлись. Имея в сентябре-октябре 1991 года невероятно высокий рейтинг (безусловно, более 70), он терял последовательно и не только там, где это было предусмотрено его аналитиками (принятие непопулярных решений плюс неизбежный эффект привыкания давали планируемое падение до 40–50 к октябрю 1992 г.), но и там, где это объяснялось только «медвежьими услугами» так называемых друзей Б. Н. Что стоит поездка в Карабах, например? Зачем это тогда ему было нужно? А если ему это было не нужно, то кто побудил его к этому шагу? Безусловно те, кто хотел снизить его популярность. И это были отнюдь не «враги», а «друзья», конкретно президентский советник, госпожа Старовойтова. Не успел этот инцидент уйти в прошлое — и пожалуйста — чеченский конфликт! Шли аппаратные игры против Руцкого. Кому-то казалось казалось невероятно важным «подставить его». Но в результате, как-то походя, зачем-то «подставили» всю российскую власть. Произошло растабуирование этой новой и к тому времени еще авторитетной российской власти, сравнимое по своим масштабам с тем растабуированием, которое сознательно осуществлял Горбачев в Сумгаите. Фергане и прочих «горячих точках» по отношению к власти союзного центра, в том числе и своей собственной. Странное упорство, странная тяга к самоуничтожению. Впрочем, что тут странного? Действия по борьбе с «красно-коричневыми», например? И то, что сам этот термин со всей очевидностью говорил о нежелании брать власть, ибо брать власть всерьез можно, лишь осуществляя политический синтез, а не сознательно раскалывая общество? Но ведь в высшей партшколе этого не проходили, а аппаратное мышление диктовало именно такое решение. Что касается советников, то они (как и при саморазрушении союзного центра) решали свои задачи, а вовсе не задачу укрепления российской власти. Поразительно, но все классические самоподрывы, осуществляемые Горбачевым в национальной политике, оказались воспроизведенными Б. Н. в точности. Как я уже неоднократно говорил в предыдущих статьях, все делается по одному политическому «лекалу». Да, имидж Б. Н. подрывался именно демократами. И я готов отстаивать подобное парадоксальное на первый взгляд заявление. Возьмем, к примеру тему пьянства. Тут уж, казалось бы, приоритет «красно-коричневых» очевиден. Разве не Исаков сделал депутатский запрос на эту «деликатную тему»? Но эта очевидность — кажущаяся, рассчитанная на наивного обывателя. Ибо сюжет в телепрограмме, прошедшей по всем каналам, был показан демократами, плотно держащими в своих руках «вожжи четвертой власти». А Исаков лишь «дернулся в ответ» на вызывающий телесюжет, весьма, надо сказать, профессионально отснятый и смонтированный. Затем — вся эта тема с включенностью Б. Н. в тайные структуры «Мальтийского ордена». Тайные структуры на то и тайные, чтобы в них включали без указов и фотографий. Кстати, где впервые появилась фотография Бориса Ельцина в мантии «Мальтийского ордена»? Отнюдь не в «Правде» или в «Советской России», а в «Комсомольской правде», контролируемой тогдашним пресс-секретарем Б. Н. Ельцина Павлом Вощановым. И произошло это задолго до публикаций в «красно-коричневой» прессе. Добавим к этому сдачу Парфенова и выволакивание на свет божий темы с агентурой КГБ. Возникает три крамольные мысли по поводу агентуры, которыми я не могу не поделиться с читателями. Первое. Собираются ли сами демократы в момент, когда они овладевают всей полнотой власти, управлять государством без агентуры? Если — да и если тот же Ю. Щекочихин, становясь министром внутренних дел или министром госбезопасности, намерен отказаться от агентурных данных и ликвидировать оперативные отделы, то он осуществит подобную трансформацию впервые в истории человечества. Если же он собирается при всех режимах оставаться «оппозиционным журналистом», то его наскоки на агентуру — это просто мальчишество, вряд ли свойственное здоровым людям его возраста. Второе. Относится ли это «благородное негодование» только к агентуре КГБ или к агентуре вообще? И согласен ли тот же Ю. Щекочихин столь же страстно бичевать агентуру ЦРУ, действующую на нашей территории? Тут, как вы понимаете, есть проблема. И, наконец, третье. Собираются ли те же американцы или немцы в обмен на сдачу нами нашей агентуры, работающей в их странах, сдать нам свою агентуру, работающую у нас? И как в противном случае выглядит моральное обоснование подобного одностороннего процесса? Так в чем же скрытый смысл этих разоблачений? было наглядно продемонстрировано, что власть играет не по правилам, и каждый, кто будет исполнять ее приказы, ею же защищен не будет. В любом государстве есть «грязные профессии» и профессионалы, делающие «грязную работу». Без этого государство не существует. Хотим мы или нет, такова проза жизни. Но тот, кто делает такую работу, будет исполнять свои обязанности лишь при условии, что никакая смена режима не отразится на нем. Теперь этим людям демонстрируют, что механизмы, защищающие тайну их деятельности, сломаны. Будут они в этих условиях работать? Едва ли. Кто в этом заинтересован? Только не Президент. Он-то как раз, если, конечно, его интересует проблема власти, заинтересован в обратном. Чтобы ребята знали, что «за ним, как за каменной стеной». А такие «сдачи» — в чьих интересах? Ясно, что в интересах тех, кто разрушает власть. В данном случае — власть Б. Н. Вспомним сообщение в демократической прессе о расследованиях, проводимых милицией (!!!) по отношению к охране Президента России. Вроде бы один из охранников кому-то что-то продал — то ли автоматы, то ли пистолет… Вроде бы торжествует законность. А власть?.. Какая это власть, если служба безопасности читает и «мотает на ус», что даже охрану и ту «сдают ментам». Ну и попробуйте, введите после этого «чрезвычайное положение»! На последнем совещании Совета Безопасности по поводу введения ЧП — против было Министерство безопасности. Так вот, я утверждаю, что задолго до совещания, это было предопределено действиями т. н. демократов, старательно спиливавших тот властный сук, на который они взгромоздились 23 августа 1991 года вместе с Б. Н. И что даже если ЧП будет введено — это будет псевдо-ЧП, которое приведет к развалу страны. Можно приводить еще сотни примеров. Начиная с возложения на Б. Н. обязанностей премьер-министра (Зачем? Ведь речь идет о непопулярных мерах. Что за жест камикадзе?!), кончая странным нежеланием вовремя расстаться с Гайдаром. Опять же, смена кабинета в условиях непопулярных мер — дело житейское. Но держаться за непопулярного премьер-министра — это значит тонуть вместе с ним. Во имя чего? И разве на этом будут настаивать те, кому Ельцин нужен, кто заинтересован в сохранении его власти? Безусловно, нет! В результате медвежьих услуг или намеренного удушения в объятиях, Ельцин, имевший год назад рейтинг около 80, сегодня имеет не более 20. Итого за год потеряно 60 пунктов! Поделим на 12 месяцев и получим 5 пунктов в месяц. Теперь учтем, что процесс нелинейный, и вначале терялось немного меньше (2–3 пункта в месяц), а сейчас теряется немного больше (6–7 пунктов), и посчитаем, когда будем иметь место критически низкий рейтинг, ну, скажем так, та «десятка», на которой уходил Горбачев. И мы увидим, что это произойдет весной 1993 года. ВОЗВРАЩАЯСЬ К Г. Х. ПОПОВУ И ЕГО СТАТЬЕ Славословия, утешающие отчеты нужны для того, чтобы Ельцин опомнился как можно позже и стал после этого действовать как можно более неадекватно. Ставка сделана на аппаратный синдром. На то, что Президент начнет «креститься» лишь тогда, когда «гром грянет». И сделает это, исходя из привычных стереотипов. Как в этом случае может выглядеть следующее полугодие? Еще два-три месяца будут говорить о великих свершениях, скорых успехах, выходе из кризиса и углублении реформ. Затем станет ясно, что дело — швах. И будут осуществлены «серьезные». кадровые перемещения. Но Ельцин и сейчас не контролирует до конца действий своей команды. В сущности этой команды уже нет, а немногих верных ему людей демократическая пресса превратит в «монстров». Кстати, это будет касаться не только консерваторов, но и демократов, по части которых будут сделаны «сенсационные разоблачения». В итоге — следующая «команда президента» неизбежно будет еще менее ему верна и совсем уже в нем не заинтересована. Очередные временщики будут заняты только собой. И тем, чтобы выполнить политический заказ тех, кто их придвинет к кормушке. А заказ будет элементарным — «потопить» Ельцина и обеспечить приход «команды номер три». Какой же должна быть ельцинская команда «номер два с половиной», если ей будет поставлена такая задача? Она должна будет «поправеть» ровно настолько, чтобы «спустить на себя всех собак», но не настолько, чтобы быть дееспособной в «аховой ситуации». Она должна будет стать непопулярной, должна будет «сидеть на поводке» серьезного компромата, проявлять крайнюю зашоренность и неадекватность. Это будет команда, по отношению к которой Гавриилу Попову (или же, повторяю, другому «мистеру Икс») помогут развернуть весь, механизм «оппозиционной деятельности». Ему будут предоставлены все те условия, при которых он и ему подобные только и могут быть «борцами с властью», то есть обеспечены безопасность, средства массовой информации в режиме «карт бланш», финансовые источники и, главное, дряблый, бездарный, тупой лик «власти», пугающий общество. Все это мы уже проходили. За работу, господа… Впрочем, почему только «господа»? «Товарищам» в этой комбинации тоже есть место. Представим себе некий ящик с твердыми стенками, внутри которого неким, не устраивающим одного из игроков образом, распределен политический истеблишмент. Представим себе далее, что нужно перераспределить этот истеблишмент внутри ящика, добиваясь новой конфигурации. Как этого добиться? Лезть внутрь ящика и там что-то перемещать — затруднительно. Куда как легче чуть-чуть постучать по его стенкам, не проламывая их при этом, но перераспределяя массы истеблишмента за сет подобных «постукиваний». «Красно-коричневым», создающим разные «фронты» и «соборы», как раз и предназначено сыграть роль этого молотка. Конечно, не в своих интересах, а в интересах того, кто держит его в руках. Им, конечно, уже мерещится коалиционное правительство на паях с «Гражданским Союзом». Ох, уж эта химера двухпартийной системы! В условиях национальной катастрофы нужно другое — сильная идеология, сильная оргструктура, а не борьба за портфели в правительстве с дышащим на ладан парламентом и постоянно «теряющим очки» президентом. Но указанных компонентов нет ни слева, ни справа. Нет их и в центре, у Совета Безопасности, где раньше или позже столкнутся Скоков с Бурбулисом. Ни кандидаты в диктаторы, ни «борцы с режимом» не строят серьезных структур, не создают серьезных региональных сетей, не строят адресной и многомерной структуры агитации и пропаганды, не разрабатывают идеологии, рассчитанной на тот или иной политический синтез, и, по сути, не выдвигают концепций, адекватных сложившейся (сверхкатастрофической!) ситуации. Вместо этого эклектика и политический театр со знакомыми лицами. У «борцов с режимом», например, в качестве интегратора, сплачивающего их ряды, мы видим фигуру… Г. Э. Бурбулиса. Против которого все и «дружат»! ПАТРИОТЫ! БЕРЕГИТЕ БУРБУЛИСА! ТОЛЬКО ОН ГАРАНТИРУЕТ СЕГОДНЯ ЕДИНСТВО ВАШИХ РЯДОВ! В доказательство своей правоты я приведу всего лишь один аргумент. Потому что долго говорить об этом больно и скучно. Лидер патриотической оппозиции Г. Зюганов не далее, как осенью 1992 г., почему-то вдруг заявляет о необходимости сделать шаг навстречу правительственным структурам. Но ведь он же называл тех, кому теперь предлагается сделать шаг навстречу, «оккупационным правительством!» Одно из двух: либо лозунг «оккупационного правительства» должен быть снят, либо не может быть выдвинут лозунг о «шаге навстречу». Ибо шаг навстречу оккупационному правительству это коллаборационизм чистейшей воды! Так о чем думает Г.Зюганов, производя этот странный «политический коктейль»? И поступает ли он в данном случае с должной мерой политической ответственности? Ведь речь идет не об аппаратных маневрах, а о публичной политике. И логика политического поведения не может не быть поставлена во главу угла, поскольку люди, входящие в политическую организацию, которой руководит уважаемый мною Г.Зюганов, не «числа» и не игрушечные солдатики, а действующие лица истории. И думать он должен прежде всего о своем авторитете в глазах этих людей. А авторитет этот полностью определяется логикой поведения политического лидера. Если такие ошибки будут повторяться, то надо будет признать, что школа партийного аппарата не проходит бесследно, поведение лидеров патриотов столь же предсказуемо, как и поведение Б. Н. А значит, «команда номер три» изготовилась к прыжку. О чем и говорит статья Г. Попова. Тем важнее провести ее анализ и, исходя из этого, определить стратегию действий. Итак, первое. Г. Х. заявляет, что Россия находится в «переходном состоянии». Это — ложь. И он прекрасно знает, что лжет. Россия просто разваливается на части. Государство сломано, все идентификационные поля рассыпаны, социальное разочарование огромно. Действовать надо, исходя из этого. А это значит действовать, исходя из этого? — Это значит строить национальное государство. Не нравится? — Не надо было разрушать империю! Второе. Россия якобы осуществляет переход от государственного тоталитаризма, к новому варианту общественного устройства. К какому, заметим, — не говорится. Но главное даже не это. «Зацикленность» на общественном устройстве напоминает обсуждение перестановок мебели внутри горящего дома. Сначала надо спасти дом и потушить пожар, потом — обсуждать расположение шифоньеров и тумбочек. Сначала — ДОМ, ГДЕ ЖИВЕМ, И КТО ЖИВЕТ В ЭТОМ ДОМЕ, а уж потом — КАК ТАМ ЖИТЬ. А вовсе не наоборот. Наоборот уже пробовали. И, между прочим, все развалили за считанные годы. Еще раз: никаких задач, помимо задачи государственного строительства, выдвигать сегодня на первый план нельзя. И «красным», и «белым» мы скажем одно: «На проклятые вопросы дай ответы нам прямые!» Хотя бы теперь, когда запах гари уже достигает столицы нашей Родины. Третье. Насчет «социалистических» моделей, которые, по Попову, «вообще-то правомочны, но…» Не надо развлекать общество дешевыми побрякушками. В Средней Азии на грани голода уже сегодня миллионные массы. Завтра зоной бедствия станут крупнейшие индустриальные центры России. Голод, холод, болезни, убийства угрожают самому бытию нации. Говорите прямо, что вы собираетесь с этим делать, а не болтайте о «капитализме» и «социализме». Коридор возможностей российского национально-государственного строительства настолько узок, что всех, кто согласен войти в него, мало что будет разделять по части «измов». И уж в любом случае говорить надо о том, что соединяет. А нас соединяет Россия как условие нашего существования. Так и будем исходить из нес. Четвертое. Именно из нее Г. Х. и не хочет исходить, говоря об «общей дороге мировой цивилизации», а также о том, что каждый раз, когда Россия с этой «дороги» сворачивала, у нее были де «крупные неприятности». На самом деле все происходит наоборот. Реально крупные Неприятности с Россией случались именно тогда, когда ее пытались втянуть на эту «общемировую дорогу», ведущую в никуда. Заметим также, что для Этого втягивания использовались и продолжают использоваться лишь самые разрушительные технологии типа ультра-либеральных реформ в традиционном (или близком к традиционному) обществе! Странные «радетели за Россию»! Пятое. Попов говорит о трех (друг от друга, по-видимому, независимых?!) экспериментах в XX веке: фашистском, коммунистическом и рузвельтовском. Это «ласкает слух и нежит глаз» на восьмом-то году «перестройки»! Но как быть с тем, что без коммунистической модели господин Рузвельт скорее всего станцевал бы именно тот «танец», который ему сулила, начиная с 1939 года фашистская пропаганда? И как же строить нам эту рузвельтовскую модель в обществе, где нет капитализма? А то, что его нет сегодня, признает даже Попов. Так как же быть? Рузвельт боролся с мафией, а у нас, согласно Попову и Шмелеву мафия, и есть «социальная опора перестройки и демократии», «зародыш предпринимательского класса» и т. д. и т. п. Рузвельт регулировал рынок, а у нас, — особенно с учетом всего того, что тот же самый Попов рассказывал нам в начале перестройки по поводу административно-командной системы, — неминуема эпоха первоначального накопления, капитала. И продлится она не менее двух десятилетий. А как ее неизбежное следствие — наркотики, детская проституция, преступное видео (все, как у них, в начале «пути», вспомним «Черный кодекс», пиратские королевства, работорговлю и прочие «прелести» их буржуазного общества, равно как и сегодняшнюю Колумбию). Ну и зачем же лепетать о «социально регулируемом» и уж тем более «постиндустриальном» обществе, Реализуя одновременно стратегию первоначального накопления капитала и ломая всякую и всяческую преемственность? Ведь «перестройка», одним из идейных лидеров (которой Г. Х. является, как раз и знаменовала собой сознательный, вызванный с помощью определенных социальных технологий и административных мер РЕГРЕСС. И Г. Х. должен признать регресс и свою ответственность за этот регресс, а не лить крокодиловы! слезы по поводу российского High technology. Либо — «хай-тех», либо мафия и первоначальное накопление. Шестое. По поводу того, что никто не знает, как решать национальную проблему. Если Г. Х. не знает этого, то пусть не берется руководить российскими партиями и движениями. Другое дело — что очевидный для всех — тип решения национальной проблемы не устраивает нашего «демократа». Но пусть он объяснит, почему! Не увиливая! Пусть ответит, почему говорить о французской нации или о немецкой не зазорно, а говорить о русской — значит быть «фашистом» и реакционером? И. неужто даже теперь, когда усилиями наших «демократов» русская нация оказалась на грани небытия, все еще будет постыдно обходить стороной самый ключевой, самый животрепещущий вопрос — о собирании русской нации? Главный вопрос сегодня в том, кто и как именно будет ее собирать. Займутся ли этим подонки, кретины и провокаторы, призывающие мерить черепа и определять группу крови, или те, для кого нация — это общность судьбы, истории и культуры. Но вне этого собирания не произойдет ничего. Никаких реформ, никаких стабилизационных мер. Ибо это есть отправная точка стабилизации. И мы судим о политиках по тому, как они на этот вопрос отвечают. Молчание Г. Х. Попова — это тоже ответ. И мы услышали это молчание. ЗА, А НЕ ПРОТИВ Мы боремся с теми, кто разрушает, Россию. Это означает наше неучастие в разрушительстве как обязательное условие. Ельцин разрушает Россию, но опрокинуть Ельцина путем еще большего разрушения России — это значит соучаствовать в историческом преступлении. Страна на краю пропасти. Прошло время борьбы «против»: Горбачева — против Лигачева, Ельцина — против Горбачева, Зюганова — против Ельцина. Наступило время борьбы «за». Это, пожалуй, главное, что должны в полной мере осознать все участники политического процесса. Тот, кто претендует на власть сегодня, должен предъявить программу национально-государственного строительства и все ресурсы, необходимые для ее проведения в жизнь. Крах существующего режима может произойти слишком рано. Раньше, чем начнет работать эта альтернативная структура власти, которая самортизирует этот крах и не допустит, чтобы он обернулся распадом России. Помешать построению подобной системы режим не может. Мешает этому другое — глупость, эгоизм, политический нарциссизм, аппаратная, интрижная логика мысли и действия, отсутствие готовности к ежедневной, черновой, кропотливой работе, приверженность старым, уже отжившим идеям и формулам. Вот они, враги оппозиционного движения, находящиеся внутри самого движения. Их надо победить, и все будет в порядке. Не победим — возобладает НЕТЕРПЕНИЕ, ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЗУД, АВАНТЮРИЗМ. И это погубит страну. Ибо, играя на слабостях движения, наши противники будут манипулировать слабыми и амбициозными партиями, сулить им власть, а на деле использовать их в своих интересах. Повторяю: этого допустить нельзя. Будем помнить главное — НЕ РОССИЯ ДЛЯ ВЛАСТИ, А ВЛАСТЬ ДЛЯ РОССИИ. «Россия-XXI век», № 1, 1993 1.2. Постперестройка: народу не лучше Странные существа русские западники. Обсуждается ими нынче, как именно проводить реформы. И какие следует вносить коррективы в гайдаровскую стратегию. Но что вы реформируете, с коррективами или без корректив? Вы об этом подумали? И совершите ли вы когда-нибудь выбор между реформой и революцией? Ведь это далеко не вопрос высокой теории. Революционер обязан одновременно с разрушением старого мира предъявить свой проект строительства нового. И осуществлять этот строительный проект жестко, без сантиментов. Реформатор, уповающий на живое творчество масс, на органику и постепенность, не имеет права на революционную ломку, на разрыв с традициями. Революционная ломка устоев, осуществленная Горбачевым, провозглашенная ныне доктрина углубления реформ — это формулы социального регресса, обрушения общества и государства, обращение времени вспять, выпадения из истории. Вместо того чтобы признать свое поражение, русские западники тщатся заговорить катастрофу болтовней о реформах. Не тратьте сил попусту. И во избежание худшего — кончайте вашу игру. ЕСЛИ ХОТИТЕ МИРА Высокопоставленные американские чиновники заявляют о том, что Козырева они не позволят отправить в отставку. Что значат подобные неумные и высокомерные заявления? Неужели не понятно, что следом за Россией настанет очередь США и что Америке надо думать не о том, как удержать на своих постах Гайдара и Козырева, а о том, как выйти из игры с минимальными для себя потерями. И как сохранить геополитическую стабильность и мир. Хотите ли вы его? Мы сделали все возможное для его сохранения. Мы будем продолжать это делать и далее. Но многое зависит от вас. Хотите мира — не ведите переговоров с Турцией о том, что весь Кавказ является единой зоной турецкого (и американского!) протектората. Не пишите в своих секретных протоколах, что сильных христианских государств на Кавказе быть не должно. Не посылайте в Грузию Шеварднадзе со спецзаданием по развалу Грузии, дестабилизации Северного Кавказа и его последующего отделения от России. Хотите мира — не ведите через «железную леди» переговоров об ударе (с помощью Азербайджана и Казахстана) в «мягкое подбрюшье России» — Татарию и Башкирию. Не говорите «лучше ислам и Китай, чем Россия». Не разрабатывайте план «прорыва оренбургского, коридора», разрывающего на части исторически целостную территорию России. Не разбрасывайте моделей с названиями типа «пылающая граница», в которых вы описываете все способы построения непрерывной цепи вооруженных конфликтов по всей протяженности наших южных рубежей. Что касается вашей попытки создать «патриотическое» проамериканское лобби в России и вашей идеи «трех команд» — дестабилизаторы (Гайдар и компания), нормализаторы (кто-нибудь из числа либерально-коммунистических компрадоров) и стабилизаторы (на роль которых вы выдвигаете патриотов-почвенников типа Солженицына), to этот замысел трагикомичен. И неужели вы думаете, что русское общество, а не те, что на поверхности сегодняшнего политического процесса, попадется в эту ловушку для дураков? Полно! Хочется верить, что и талантливый писатель обладает достаточным запасом политической мудрости, чтобы не стать марионеткой в этой игре. Ваши подкупы и ваши дефектные команды не вызывают у серьезных людей ничего, кроме недоумения и брезгливости. А любые ваши попытки организовать на этой территорий авторитарную проамериканскую власть обернутся крахом и глобальной геополитической нестабильностью. Что касается расчленения России, то этот замысел, пожалуй, самый опасный из всех, обернется русским «джихадом». Мы делали и продолжаем делать все что можно, чтобы избежать этого. Но Россия — это серьезно. Демократические «прогрессистские» иллюзии исчерпаны. Теперь остался последний шаг. Адресуясь к ядру национальной культуры, мы взорвем тот фундамент, на котором строится ваша харизма — западный образ жизни. Сегодня это еще обладает какой-то «привлекательностью», но завтра рухнет, как картонная декорация. И скажем прямо, не без помощи русских западников. ФИЛОСОФИЯ ЗАГОВОРА ПРОТИВ РОССИИ Я открывая пятый номер журнала «Вопросы философии» и вижу статью А. И. Ракитова «Цивилизация, культура, технология и рынок». Автор — доктор философских наук, советник Президента Российской Федерации, руководитель информационно-аналитического центра администрации президента. Статья блестящая. Это одна из первых, действительно концептуальных публикаций, в которых философия (да, именно философия!) заговора наших сегодняшних властителей против России и русских выдается в полном объеме и с потрясающей полнотой, жестокостью и цинизмом. В этом смысле указанный автор интересует меня гораздо больше, нежели Президент РФ и другие, так сказать, официальные лица. Потому что лица эти вскоре начнут меняться как по команде. А концептуальная власть останется и будет действовать «для вящей славы» «Бритиш петролеум». Так что же говорится в статье г-на Ракитова? Там по сути дана модель ельцинской постперестройки. Она такова. Цель — вовсе не «рынок», а кардинальная смена всех цивилизационных констант российского, бытия. Обоснование — Россия на протяжении столетий притворяется западной страной, на деле же (цитирую!) «она сохраняет свою неизменную традиционную сущность, фундаментальным устоем которой было неуважение к человеку и отрицание всего нового, прежде всего в самой своей основе: в сфере технологии производства, власти и общественной жизни». Для того чтобы обосновать такую (крайне двусмысленную для высшего официального аналитика России) точку зрения, г-н Ракитов предлагает свою модель российской культуры. Российская культура, по Ракитову, имеет некое зловредное «ядро», сопротивляющееся всяческим инновациям, и «защитный пояс» (термин того же г-на Ракитова), который допускает в себя отдельные элементы западной культуры и технологии. Г-н Ракитов упоминает Остермана, цитировавшего Петра Великого, который якобы говорил о том, что мы должны взять у Запада технику и науку, укрепить военную мощь, а затем «повернуться к Европе задницей». Для того чтобы усилить аргументацию по части зловредности российской культуры, г-н Ракитов (с каким-то поразительным для его ученой степени невежеством!) цитирует В.И.Ленина, его фразу о том, что «мы пойдем другим путем». Человек преклонных лет, москвич, защищавший диссертацию с обязательной сдачей минимума и цитатами из классиков марксизма-ленинизма, как бы вдруг забывает, что Ленин говорил именно о том, что мы пойдем западным путем, путем марксизма, а не путем народников, которые и предлагали «особый путь» России… Разве не очевидно, что речь идет о сознательно неверном цитировании? Согласно статье. Ракитова целью ельцинских реформ является постиндустриальное общество. Ну наконец-то. Наконец-то сказано что-то серьезное. И вскрыта стратегия. Наконец-то нам объясняли, что не нужны ни рынок, ни демократия. Добиваются генетического изменения, ибо постиндустриальное общество несовместимо с русским культурным ядром. И для того чтобы изменить ядро — для этого, и только для этого, и нужен глубокий всепоглощающий суперстресс, на который российский лидер и его блистательные концептуалисты идут, как мы теперь понимаем, сознательно. Каким же будет этот суперстресс? Вновь цитирую: «Россия будет сотрясаться взрывами анархии, мятежами и конфликтами, голодом, эпидемиями, социально-культурным распадом, национально-территориальными конфликтами, общим упадком интеллектуального потенциала и другими негативными, разрушительными по своим последствиям процессами. И все же, другого выхода, кроме как либерализация цен, финансовая диктатура, жесткая стабилизационная политика, у нас нет. Только эти крутые и жесткие меры могут привести нас, быть может, в некотором отдаленном будущем (подчеркнуто мною. — С.К.) к современному цивилизованному обществу и цивилизованному рынку». И после таких высказываний еще кого-то обвиняют в фашизме! БЛЕФ И РЕАЛЬНОСТЬ Русское западничество ненавидит Россию. Но и Запад не любит. Запад для него лишь символ власти, символ собственной избранности. Когда мы говорим о временном оккупационном правительстве и совокупляем этот термин с какими-то конкретными именами, то рискуем впасть в, двусмысленность: а ну как завтра возникнут новые имена. Лично для меня неприемлема власть русского западничества под любыми вывесками, с любыми персоналиями, ибо эта власть губительна для России. Неприемлем сам курс, исповедующий, суперстрессы. И неприемлем диктаторский тон в сочетании с поверхностью и научной, реакционностью. В самом деле, сознает ли г-н Ракитов, что его картина безнадежного отставания России от Запада в сфере технологий является мифом т. н. «электронной мафии»? А вовсе не истиной в последней инстанции. Фатальное отставание существует лишь до тех пор, пока вместо развития советских прорывных направлений, мы используем стратегию копирования. До тех пор, пока мы будем — их догонять, мы будем отставать все больше и больше. Но кто навязывал и продолжает навязывать нам этот путь? Русское западничество — вот причина отставания нашей страны в электронике. Это — если говорить с высоких позиций, но можно ведь и спуститься с небес на землю. Что тогда? Тогда придется говорить о тех огромных материальных выгодах, которые несла с собой стратегия искусственного отставания в данной отрасли плюс барьер КОКОМа, запрещавшего (и продолжающего запрещать) ввоз последних электронных изделий в Советский Союз, плюс гонка вооружений, плюс сугубо конфиденциальный (а значит, сверхвыгодный) провоз электронных изделий последних марок через границу. На импорте электроники, запрещенной для ввоза и тем не менее ввозимой, были сделаны миллиардные состояния. Это первое. Теперь второе. Почему не говорится о других отраслях, где советская технология до сих пор опережает мировой уровень? Таких отраслей можно назвать десятки, а то и сотни. Люди, производившие эту продукцию, не ездили за рубеж в «кокомовские» командировки, не привозили назад «видео», «форды» и заграничные шмотки. Они не печатали своих трудов в престижных западных журналах. Они не делали бизнеса на импорте электроники и других высоких технологий. Они просто делали то, благодаря чему наш оборонный комплекс и сегодня является одним из лучших в мире вопреки, перестройке. Тем, кто науськивает таких, как Ракитов, на «смену ядра» через «стресс», следует знать, что «броня» все еще «крепка» и будет крепка, чего бы это ни стоило. А новые и ультрановые отрасли, названий которых я не хочу произносить в открытой печати, развиваются и будут продолжать развиваться. Пишу это на случай, если кому-то придет в голову действительно менять наше «ядро» с помощью натовских войск и «зеленых беретов». Чтобы знали. Чтобы помнили — и не лезли. Третье. По существу. Каким видит г-н Ракитов «вход в постиндустриальное общество»? Это же, я надеюсь, не рассматривается нашим антимарксистом и антиленинцем как очередной виток марксовой «формационной спирали»? Или рассматривается? Осуществляя «ликбез», я вынужден объяснить, что постиндустриальное общество, отрицая индустриальное и снимая тем самым его отрицание традиционализма, возвращает нас по сути к формам неотрадиционалистским. То есть — опоре на то самое «культурное ядро», без которого просто нет и не может быть постиндустриального «завтра». Г-н Ракитов переносит модернистскую картину мира на постмодернизм, а либеральные принципы на постлиберализм и при этом рассуждает о постиндустриальном обществе. Это было бы смешно и могло бы стать предметом изящных комических пассажей со стороны Хабермаса, Фуко, Гарфинкеля, Блюма или Латура. Но это вдруг становится чуть ли не новой программой КПСС. И в этом качестве становится уже не смешным гримасничающим философствующим советским щестидесятничеством, а новым тоталитаризмом, выступающим с заведомо реакционных позиций, тоталитаризмом с лицом русского западничества. Понимает ли Запад, что произойдет, если этот тоталитаризм будет экспортироваться за рубеж? В условиях геополитической нестабильности. Тут есть о чем поразмыслить. Что касается действительной постмодернистской картины мира, вполне научной картины, опирающейся на новые отрасли знания, то идеи научного постмодерна гораздо ближе духу ортодоксального православия, святоотеческой традиции, нежели протестантизму и установкам Второго Ватиканского Собора. Индивидуалистический мир Запада не способен без коренных перестроек воспринять новую картину, порожденную научным постмодернизмом в последней четверти века. Вот ему вы и меняйте ядро, а нас оставьте в покое. И руки прочь от того, что вы называете культурным ядром, а мы именуем своими святынями. Четвертое. Термин «ядро» требует, между прочим, своей расшифровки. Это же люди, а не ЭВМ пятого поколения. Так что же там, в ядре? Если вы такой «крутой» и такой смелый западник, то вы уж скажите прямо — на каком языке будет говорить спасенная вами Россия, в каких «синтагмах», «культуремах», «теологемах» она будет чувствовать, мыслить, спорить, любить и молиться? В тех же «Вопросах философии», в которых напечатана статья г-на Ракитова, В. И. Мильдон, говоря о «земле и небе исторического сознания», договаривается в своей любви к Западу до потрясающих вещей. Идеологом Запада этот Мильдон называет шекспировского могильщика, а одной из главных идей западной философии истории (!) он называет рассуждения Гамлета о том, как прах Александра Македонского оказался затычкой в пивной-бочке. Если это и есть ваш «прогресс» в западнической его разновидности, если это и есть ваше понимание Запада, если в этом его, Запада, миссия — возвеличить Смерть и унизить Человека, «проартикулировав» то, что «артикуляции» не подлежит в принципе, то мы и вправду пойдем другим путем, чего бы нам это не стоило. Пятое. Интересно, как вы в своем рационализме обходите мимо вопрос о технологиях «ядерных» мутаций? Объясните, пожалуйста, нам, как вы собираетесь при помощи стресса стирать национальные черты из индивидуального человеческого сознания? Это же не «чистый лист» Локка, на котором можно написать все что угодно! Такое представление о человеке после Юнга и Леви-Строса ошарашивает своей просветительской реакционностью. Да, именно реакционностью, потому что т. н. «Новое время», от лица которого произносится весь этот бред о смене культурного ядра, давно уже является отжившим явлением, и только Ракитову и Фукуяме может казаться, что «Новое время» способно узурпировать статус вечности. Вы называете это прогрессивным? Позитивизм и прагматизм для вас — последнее слово? А для нас это уже вчерашний день и махровая реакция самого худшего типа. МАРШ СМЕРТИ Россия страшно больна. Над нашей родиной во весь рост и во всей своей неприглядности встала Смерть. И это должны понимать все сегодняшние политики — как «правые», так и «левые». Пока мы видим только Марш Смерти. Власть русских западников — это всероссийское «бюро ритуальных услуг». По русским деревням старухи шепчутся о смерти сухо и деловито. Конкретно и по-бытовому. Как умереть? За мучительно долгую жизнь удалось накопить «аж несколько тысяч». Огромные деньги! Теперь Гайдар выкинул их на помойку. Выкинул труд целого поколения. Вы их обманули трижды. Сначала вы брали взаймы под коммунизм, потом вы имитировали историческое банкротство, перераспределив исторический результат в свою пользу, и, наконец, теперь вы снова требуете, чтобы они вам дали взаймы под новое «светлое будущее». Какая мерзость! Какой позор! Какой стыд! Старухи плачут. Плачут, не вытирая слез. Гайдар, инфляция, непомерные цены на хлеб. О какой «вере народа» может говорить президент, благословивший эту Черную Мессу, президент, ближайший советник которого рассуждает о зловредном «русском ядре» с сентиментальностью мясника и палача, с фарисейством нового доктора Менгеля? Вот оно, ваше государство русских западников, вполне созвучное идеологии шекспировского могильщика. Организованно и слаженно работающая зондеркоманда. Бандочка «Мертвая голова». Созданы аппараты Смерти: смерти промышленности, смерти сельского хозяйства, смерти образования, смерти науки, смерти культуры. Что вы там бормочете о разрушении вами какой-то там «административно-командной системы»? Полно врать-то! ПОЛИТИЧЕСКИЙ УЛЬТИМАТУМ Когда нас призывают сделать шаг вам навстречу, то речь идет о шаге в направлении к Котловану, уже вырытому для России всеми вами — русскими западниками. И о шаге к мировой катастрофе. Мы этого шага не сделаем. Но не будет и восстаний и мятежей. Не надейтесь. По крайней мере мы не приложим к этому руку. Что же будет? Будет ледяное презрение. Будет политическая война в строгом согласии с конституцией. Не надейтесь на очередное ГКЧП. Его не будет. И даже если вам удастся его спровоцировать, то это ничего не изменит. Кончайте политическое трюкачество! И — уходите. Всей командой. «Правда», 5 ноября 1992 года. Часть II Блеск и нищета духовной оппозиции 2.1. Если хотим жить Статья бывшего сотрудника ЭТЦ Андрея Новикова «И стал мраком „День“», опубликованная в «Московских новостях» и адресованная Александру Проханову, требует расстановки точек над «i» в вопросе, который мне бы не хотелось обсуждать столь поспешно. Политическая текучка не позволяет собраться с мыслями в той степени, в какой это необходимо для глубокого анализа происходящего. Но что поделаешь? Жизнь диктует свой темп. А случайности оказываются не случайными. Отвечая Новикову, я не могу не высказаться по существу. Юноша, так и не научившийся отличать слова от мысли, может позволить себе «застолбить тему» с помощью пустой демократической болтологии. Само собой разумеется, заявляя о том, что ему все равно, кто обеспечит стабильность в обществе: ГКЧП, Ельцин или генерал Пауэл, он тем самым лишает себя права работать в моей организации. Сожалею о потерянном времени. Не в первый раз со мной происходят подобные казусы. И по-видимому, не в последний. Ибо я считал и считаю своим долгом бороться за каждого мыслящего человека, искренне приверженного демократическим идеалам и разочарованного их неадекватным, мягко говоря, воплощением в нашей российской посткоммунистической действительности. А раз так, то подобные казусы для меня не более чем издержки, связанные «с риском профессии». Могу сказать. более. В статье Новикова меня изумила и разочаровала та пошлость и то обилие общих мест, которые явно не соответствуют интеллекту данной персоны. Зная Андрея Новикова, не могу не отметить того, что эта неожиданная пошлость во многом граничит с угодливостью. То, что я не заметил этого раньше, — это «прокол в работе». Я должен был понять, что передо мной не разочаровавшийся в демократах искатель истины, а обидевшийся на то, что его не оценили по достоинству, молодой честолюбец, Начавший игру со мной и с газетой «День», выторговывая себе место под «демократическим солнцем» ценой предательства. Но предателей не любит никто. Дважды предавший — предаст трижды. Так что мне жаль Андрея. Вот, пожалуй, и все, что можно было бы об этом сказать, если бы не серьезность темы. Но с моей стороны было бы малодушием и политической бестактностью ограничиться ударом по начинающему политологу со средним образованием из Рыбинска. Отвечая ему, я вынужден буду бросить вызов гораздо более значительным персоналом и стоящим за их спиной силам и структурам, непосредственно выходящим на высокий уровень мировой политики. Но вначале о содержании статьи Новикова. Автору кажется верхом изящества, столичного «шика» — противопоставление «ужасного» государственника-мистика (А. Проханов) «благородному государственнику-прагматику» (А.Новиков). Пошлость и претенциозность этого «моралите а-ля Хлестаков» очевидны. Но как это не парадоксально, юноша, попадая пальцем в небо, задевает весьма существенную тему, не раскрывая ее. Он и не может ее раскрыть, поскольку сразу же исчезает как «светлый» антагонист, а моралите уступает место той трагедии, в которой нет места «Новиковым». Ибо мистик-государственник от государственника-прагматика не отличается по сути ничем. Государственник в любом случае предъявляет свое понимание целого, свою модель интеграционного поля. Серьезный прагматик назовет это общее интеграционное поле полем общих целей и смысла. Или совокупностью идентификации полей. Что касается мистика, то он будет говорить об эгрегориальном поле. Так велика ли разница? И если Новиков действительно хотел не заявить о прагматизме, а обнаружить его, он и должен был вести разговор на уровне предъявления своего понимания структуры общих идентификационных полей. Но тогда он не мог бы вести торговлю на демократическом рынке, не получил бы полосу в «Московских новостях» и не оказался бы возвращенным в «лоно демократической церкви». Так что речь идет об очень практичном шаге. Но этот дурно пахнущий практицизм ничего общего не имеет с прагматизмом. Статья фактически написана под диктовку. Что касается самих диктующих, я должен им объяснить, что в конце XX века говорить об индукции может только либеральный фанатик. Получить целое путем суммирования отдельных элементов нельзя, как нельзя не определить непротиворечивые правила игры для открытых, неустойчивых и нестационарных сложных динамических систем с большим числом «степеней свободы». И если в этом вопросе авторитетами не являются «мистики» (Франк или Лосский), я рекомендовал бы внимательно ознакомиться с трудами «прагматиков» (Геделя, Коэна или Джона фон Ноймана). Если новые консультанты Новикова все же хотят цепляться за Поппера, то они доиграются до того, что их попрут. Прошу извинения за каламбур. Пора кончать в конце XX века с махрово реакционными, замшело либеральными штампами. «Государство для человека»!! «Слезы ребенка»!! Меня тошнит от этой лживой сладко-патетической лексики. Вопли по поводу «слез ребенка», которых, мол, не стоит Россия, — это смесь цинизма и сентиментальности. Неужели в конце 1992 года остался хоть один кретин, который все еще не понимает, что не будет России — и кровавыми слезами умоются миллионы детей? Так ведь нет! Прекрасно понимают что почем и торгуют этой «слезой» — бесстыдно, оптом и в розницу — на политическом рынке. Кстати, для тех, кто не хочет помнить, напомню, что фраза эта (о слезе) была произнесена в кабаке во время интеллектуальной провокации, затеянной Иваном Карамазовым по отношению к брату Алеше. Провоцировавший Алешу — «стебок» — затем вступил в сговор с подонком, убившим их общего отца, побеседовал с чертом, согласившись на вхождение в состав его «агентурных сотрудников», и наконец рехнулся. И это выдается за авторскую речь Достоевского? С таким же успехом за авторскую речь могут быть выданы песенки Смердякова и пассажи Петечки Верховенского. Но Бог с ним, с Достоевским. Вы докажите нам, что история вообще может развиваться без слезы ребенка, и поразмыслите всерьез над проблемой теодицеи, если вы апеллируете к Богу, или над философией истории, если вы такой уж прагматик. Но не трепите имя Божие всуе, коль вы прагматик, и не подменяйте анализ проституцией, коль вы ученый. В противном случае вам грозит участь того провокатора, который спекулировал на слезе. Да, там, где из части, (личность) хотят выстроить целое (государство), там само занятие подобным строительством целое (личность) начинает дробиться на части, на мелкие, сладострастно трудящиеся друг о друге клочки самовлюбленного подпольного «я», занятого самолюбованием и кликушеством. «Ах, какой я хороший! Ах, как я не хочу гражданской войны!» Но, во-первых, есть вещи и похуже гражданской войны. Это гниение, разложение, смута. Во-вторых, — и мы в этом еще раз убедились на съезде — именно отсутствие политической воли в решающие моменты истории и ведет к гниению, тлению, смерти. И, наконец, в-третьих. Если кто и сделал что-то как действительный прагматик для того, чтобы предотвратить гражданскую войну, то это главный редактор газеты «День», проявивший в 1991 году поразительную волю и гибкость ради того, чтобы соединить рвавшихся друг на друга «белых» и «красных». Вот почему мне особенно тяжело приступать к главному, но придется, ибо, повторяю, не для дискуссии с Новиковым я взялся за эту статью. Итак, второе. Как мне ни горько, но я вынужден признать, что юродствующий на страницах «МН» публицист в чем-то прав — и по существу, и нравственно. Последнее тяжелее всего. Потому что и он, и многие другие, писавшие в газету «День», оказались в глупейшем положении, когда вдруг начались какие-то странные пируэты этой газеты по вопросу о государственности российской, о мафии и о фашизме, особенно о фашизме. Оговорюсь, что не считал не считаю хоть как-то соотнесенными народное движение, национальную идею и даже фундаментализм с тем, что в полной мере может претендовать на принадлежность к фашистской идеологии. Фашизм — это вовсе не «фундаменталистский национализм, лишенный прагматического вектора, помноженный на революцию», как это кажется Новикову. И не диктатура крупного капитала, как это кажется коммунистам. Как же мало все-таки в обществе желание знать и как велико желание вешать ярлыки, торопливо громоздить пирамиды пустопорожних наукообразных терминов! Да, воистину наши либералы — это продукт гниения гуляш-коммунистической идеологии, заразившей все общество. Теперь, после решения Конституционного суда и торопливой суеты с восстановлением компартии, я имею моральное право заявить об этом со всей определенностью. Коммунистические идеологи трижды виновны перед страной. Они виновны, во-первых, потому, что своим гонением на мысль блокировали нормальный интеллектуальный процесс осмысления итогов второй мировой войны. Они виновны, во-вторых, потому, что своим низкопробным мещанством, своей логикой подкупа, своим материализмом и колбасизмом растлили общество, подготовив приход Горбачева и Ельцина, перед которыми они юлили, холуйствовали, ползали на брюхе. Они виновны, в-третьих, тем, что, обрушив здание, погребли под ним не только красную идею, но и весь левый язык, весь левый идеал. Полностью скомпрометировали все типы социальных отношений, кроме одного-единственного: отношения господства и беспрекословного подчинения, отношения господин — раб. Фашизм и есть соединение современных возможностей технической цивилизации с дохристианскими отношениями в сфере иерархии, отношениями, базирующимися на расовой теории, согласно которой большинство людей не есть люди, а есть рабы, быдло. А рабы — это даже не животные, это вещи. Подобное отношение всегда сохраняло себя в уголовной среде, в среде лагерников, где «шестерка» и «доходяга» — хуже собаки, где можно и должно наслаждаться страданиями слабого, где цена жизни неизмеримо ниже пачки чая или горсточки анаши. Запустив механизм социального регресса, скомпрометировав своей постыдной слабостью демократический идеал, провозгласив идею первоначального накопления капитала, организовав глумление и травлю старшего поколения, опаскудив все святое, что связано с победой народа во второй мировой войне, сделав героями все антикоммунистическое отребье откровенно профашистского толка, рисуя свастику на красном флаге — флаге Великой Победы, оскверняя памятники и могилы, отмывая мафию и ставя ее в рамки «спасителей страны» и «строителей нового общества», наши демократы, все эти нуйкины, селюнины, боннэры, баткины, поповы и иже с ними, открыли шлюзы фашистской идеологии. Даже сейчас, когда нам предстоит жесткая полемика, им не стоит потирать по этому поводу руки, ибо они лишили себя права участвовать в полемике по поводу фашизма и антифашизма. Это наша проблема, моя и Проханова. Но «комедианты» должны молчать при этом «в тряпочку». Нам дорога страна, им — нет. Они ее прокляли. Они лишили себя права на борьбу с фашизмом тем, что растоптали (и, продолжают топтать!) память о Великой Победе на фашизмом во второй мировой войне. Они осквернили дело отцов, отреклись от них и от добытой их кровью Победы. Если хотят, пусть каются, идут в монастырь. Но не вмешиваются в наши дела и не «консультируют» «Новиковых». Время интриги — в прошлом. Наступает эпоха честных, открытых политических войн. «Московский комсомолец», в котором некий Минкин писал, что он был бы счастлив, если бы Гитлер завоевал Россию, — пишет об угрозе фашизма! Ничтожества! Но есть и другая, более серьезная проблема. Это поведение самой оппозиции. С одной стороны, «Вставай, страна огромная!», «временное оккупационное правительство» и т. д. и т. п., с другой — поразительная вялость в критические моменты истории, когда буквально все зависит от политической воли. Если вы хотите делать «шаг навстречу» (шаг навстречу оккупационному правительству — это коллаборационизм!), если вы торгуетесь, то не апеллируйте хотя бы к народным святыням, не торгуйте в храме, не уподобляйтесь вашим (и нашим!) противникам. Проявите мужество быть собою. Не повторяйте эту стратегию заимствований — исходите от себя, от своей традиции, своей истории. И не заигрывайте с фашизмом, уподобляясь тем, с кем вы боретесь. Это безнравственно и политически близоруко. «Мистика» и «прагматика» здесь вновь отнюдь не противоречат друг другу. Вот почему в тот момент, когда в журнале «Элементы», издаваемом Александром Дугиным, наряду с входящими в состав редколлегии Прохановым и Алкснисом увидел имена Стойкерса и де Бенуа, я насторожился, но тут же начал, себя одергивать. Я сказал себе: «Не надо драматизировать, в конце концов лучше „новые правые“, чем либералы, воющие „даешь стадионы!“ на своих митингах. В том, что говорят „новые правые“, много правды». Но когда всмотрелся внимательнее в эмблематику журнала «Элементы», изданного на хорошей финской бумаге, когда прочитал восхваление в адрес СС и ее святая святых — «Аненербе», я понял, что произошло самое страшное. Черный вирус оказался брошен внутрь «русского национально-освободительного движения», он оказался внедрен — причем искусно внедрен — в тело действительно демократической, действительно, народной оппозиции. Произошло сращивание либералов, грезящих о «новом мировом порядке», и элиты нашего патриотического движения. Доказательства? Да ради Бога! Сколько угодно! Клуб господ грезится не только журналу «Элементы». Он грезится и нашим либералам. Генриха Гиммлера и СС восторженно рекламирует публике интеллектуал-патриот Александр Дугин. Но столь же восторженно рекламирует Вальтера Шелленберга и Олег Табаков в своем анонсе на обложке мемуаров шефа политической разведки (СД). Дугин, описывая итальянца Эволу, говорит о сакральной премордиальной традиции и умалчивает о тесных связях Эволы с СС, с его «сердцем» — организацией «Аненербе». Но ведь советский читатель в отличие от Дугина ничего не знает о том, что такое «Аненербе». Он не знает, какие изощренные садистские эксперименты ставили ананербисты, элита СС над советскими военнопленными. Как он может разобраться во всем этом, если в ту же дуду преступно дует и ультралиберал Гранин, рекламирующий «Аненербе» в своем романе «Зубр». Да, рекламирующий, ибо и он сам, и редакция журнала «Новый мир», и советники Горбачева, этого нобелевского лауреата, и сам лауреат были предупреждены немецкими антифашистами о том, что такое «Институт Буха», получили неопровержимые документальные доказательства и, наплевав на все это, развернули постыдную рекламу интеллектуала, работающего сначала в фашистских, а потом в советских центрах, занятых проблемой евгеники. Красивая шутка, не правда ли? Теперь о Табакове. Он характеризует Шелленберга как остроумного человека, блестящего интеллектуала, которого он счастлив наконец-то представить читателям. Отличный острячок из организации под зловещим названием СД. Но что советский читатель знает о СД, этой оккультно-мистической организации? Он черпает о нем информацию из фильма «17 мгновений весны», сыгравшего весьма специфическую роль в предперестроечное десятилетие. Братцы-кролики! Вы что? Оборзели настолько, что полностью перестали понимать, где и когда живете? Вы что? Одержимы танатическим безумием, волей к смерти, инстинктом самоуничтожения? Не понимаете, что означают эти право-левые фашистские клещи? Они означают фашистский консенсус в обществе с разрушенным иммунитетом по отношению к фашизму. Остановитесь, прошу вас, или же вас остановят на скамейке нового Нюрнбергского процесса. Мои соратники предлагают мне успокоиться и начать научную дискуссию на тему о пользе и вреде фашизма. Ну что ж, давайте еще продискутируем, хорошо ли жарить грудных младенцев и благородно ли бросать девственниц на съедение львам. Чем не тема для дискуссии в открытой печати? Атмосфера вседозволенности царит в нашем обществе. Президента и его окружение обвиняют в том, что они «агенты влияния», сбрасывают на них материалы скандального характера. Президент утирается как ни в чем не бывало, оппозиция забывает об этом и не подымает вопроса на съезде, как будто ничего не было. Все обвиняют друг друга в заговорах, а потом братаются как ни в чем не бывало. Добром такая распущенность кончиться не может и не должна. Я не буду участвовать в научных дискуссиях о третьем пути, если идеологом этого третьего пути называют Адольфа Гитлера. Я не буду входить в политические союзы с организациями, члены которого заявляют, что Гитлер — великий политик и что он был прав, называя славян расой ублюдков. И я не буду входить в союзы с теми, кто входит в союзы с этими людьми. И если останусь один, без Дугиных и Граниных, я предпочту этим странным союзам и беспринципным альянсам. А если народ, одураченный до последней крайности, пойдет за этими лозунгами, я пойду и против народа, потому что 100 миллионов отчаявшихся и одураченных пропагандой людей — ничто по сравнению с эгрегором русского народа, с единством живых и мертвых. И я предпочту оставаться с мертвыми, погибшими за идею, нежели быть с живыми, продавшими душу за шмотки, колбасу или подписавшими напрямую сговор с дьяволом. Да, именно с дьяволом, потому что сила фашизма — в его безоглядной, неприкрытой, оголтелой адресации к злу. В штурме неба! Практичный молодой человек из Рыбинска, пищащий о том, что он прагматик, и дающий идиотские определения фашизму, вынудил меня высказаться до конца, на все 100 процентов. Можно быть 5 раз националистом, 10 раз фундаменталистом и 100 раз революционером и при этом питать омерзение по отношению к словосочетанию СС. Братцы-патриоты! Вы что — начинаете жить по тем же двойным стандартам, что и оппоненты из демократической братии? Начинаете заигрывать с черным пуделем? Не понимаете, как близко, как преступно близко вы подводите народ к черной дыре исторического предательства? И неужели кто-то из моих друзей, честных, мужественных, умных людей, способен даже просто приблизиться к той вонючей яме? Где и когда оказались потеряны те табу, те запреты, вне которых политика действительно становится делом дьявола? Как может сочетаться благородное негодование по поводу предательства сербов Козыревым и Ельциным с заигрыванием перед теми, кто ввозит на территорию Сербии бандитов, убивающих сербских детей и женщин, отрезающих головы, изуверски пытающих, заживо сдирающих кожу с людей! Виктор Алкснис не знает, кто это делает и как эти экспортеры боевиков связаны со зловещим названием «Элементы», той вывеской, под, которой он согласился поставить свое имя. Но господин Дугин прекрасно осведомлен о том, что экспортом этих ублюдков заняты его приятели по Грэсе вместе с ультраправыми католическими организациями. Ну а теперь помножьте это на Иоанна Павла II, на интерес британской элиты, к той мистике, которой пропитана книга господина Дугина (кельтско-друидско-митраистская смесь с явными включениями египетско-каббалистической мистики), на связь президента Рейгана с HАСА, всегда боготворившей своего родоначальника-эсэсовца Вернера фон Брауна, и вы поймете, что формула «смерти России» у Александра Дугина и Александра Яковлева — разная, но нам от этого не жарко и не холодно. Если мы хотим жить. Повторяю, если хотим жить! Вы поймете, что под видом новой патриотической идеологии против России ведется беспощадная идеологическая война и что два этапа этой войны — сначала либеральный, потом фашистский — взаимоувязаны и что война, которую Запад навязывает патриотам под видом борьбы с Америкой и либерализмом, — это игра все того же Запада, все тех же сил, игра, самоубийственная для России. И я берусь доказать это. Итак, третье. Русское национально-освободительное движение становится все шире, все мощнее. Да, рухнул СССР. Да, разваливается на части Российская Федерация. Но есть более чем 100-миллионный русский народ с достаточно высокой культурой и не до конца сломленным духом. Народ, уже задумавшийся, уже готовый отбросить соблазны и бороться за то, чтобы вернуться в историю. Предположим, что некто хочет добить этот народ. Как он будет это делать? Продолжать либеральную истерику дальше нельзя. Народ тошнит от заклинаний по поводу рынка, реформы, либерализации. Инструмента диктатуры нет и не может быть, пока она опирается на слова, вызывающие в массах отвращение и стыд. Вводить иностранные войска? Полноте! Именно это и объединит народ. Он восстанет в тот же час. А глушащие водку спецназовцы, рассуждающие о том, что враг нас предал, немедленно начнут охотиться за «зелеными беретами», как за дичью. Хотите сюда? Милости просим. «Есть место вам в полях России среди нечуждых вам гробов». Например, гробов все той же дивизии СС «Мертвая голова». Тогда что же делать этому некто? Выход есть. Некто должен направить энергию русского национально-освободительного движения на саморазрушение. Он должен взорвать его изнутри. Он должен извратить его суть, придав ему неверный, порочный характер. Вы спрашиваете, что такое фашизм? Это прежде всего патологическая форма реакции на национальное унижение, на попранность национальных святынь, на дух торгашества, цинизма, корыстолюбия, разрушающих нацию. Фашизм — это извращение высоких измерений человеческого бытия, удушаемых прагматизмом, сциентизмом и мещанством современного Запада. Это карма западной цивилизации, которую она хочет переложить на других. Это отходы западного духовного производства, выбрасываемые на нашу территорию. Грань между национально-освободительной борьбой, ориентированной на жесткий современный консерватизм и фашизм, — это тонкая, но очень важная грань. Достаточно малых сдвигов, и мы получим страшные патологии. В плане экзистенциальном Либерализм — это отвращение от мертвых. Это беспамятство и беспредельная власть живых. Консерватизм — это любовь к мертвым, связь с ними, ощущение постоянного их участия в жизни. Фашизм — это паразитирующая на любви к мертвым любовь к смерти. Это апологетика смерти. Это воля к смерти. Это возглас «Да здравствует смерть!». Смотрите же, как тонка грань и как важно пройти по лезвию бритвы. В плане этическом Либерализм — это делячество, минимизация взаимных издержек, манипулирование друг другом в процессе социальных коммуникаций. Это торговля. Консерватизм — это актуализация, это вера в общее дело, в благодать, соединяющую людей. Консерватизм — это долг, поставленный над всем остальным. Фашизм — это паразитирующая на либерализме, на его лживости и торговле «слезой ребенка», прямая апелляция к насилию и злу. Это спровоцированная либерализмом, его бессильным и лживым гуманизмом антигуманистическая открытость. И это месть, поставленная над всем остальным, возведенная в абсолют. В плане онтологическом Либерализм — это признание второго закона термодинамики и смерти мира в объятиях нарастающего холода и мрака. Консерватизм — это синергия, это отрицание закона нарастания энтропии в открытых системах и вера в то, что самоорганизующаяся Вселенная обретет новую жизнь. Фашизм — это сжигание вселенной, превращение ее в черное первовещество и уход избранных в иные миры с использованием этой энергии сжигания для их прорыва. Вспомним: «Уходя, мы так хлопнем дверью…» и т. д. В плане антропологическом Либерализм — это признание человека в том виде, в каком он есть, истиной в последней инстанции, признание Земли инструментом его творчества, ресурсом, с исчерпанием которого человек кончается, как и все прочее. Консерватизм — это признание сотрудничества человека и абсолюта в их строительстве новой Вселенной, царства света. Фашизм — это признание бесконечной дистанции между абсолютом и человеком и причастности к абсолюту лишь малой кучки избранных, которая имеет за счет этого право на беспредельное господство по отношению к быдлу. В плане космологическом Либерализм — царство случайности, случайного зарождения, случайного конца, вспыхивающих и гаснущих миров. Консерватизм — это первичность света по отношению к тьме, его господство над тьмой, это становление света и его победа в грядущем. Фашизм — это царство тьмы, это утверждение первичности тьмы по отношению к свету. И это черный финал истории. Для фашизма мощность тьмы, мощность того, что индусы называют Таммас, неизмеримо превышает тонкую светящуюся пленку, сворачивающуюся и поглощаемую Таммасом в конце истории. Я мог бы и дальше продолжать, артикулируя эти различия. Но это требует не газетного и не журнального изложения. Я хотел высказаться иначе на эту тему и выскажусь, потому что молодое поколение (не Новикова с его лизоблюдством и конъюнктурой, а других, ищущих молодых людей —. из Рыбинска, Саратова, Владивостока, Костромы и т. д.) мы Дугиным не отдадим. Сказать о том, что фашизм омерзителен, — это ничего не сказать. Сказать о том, что лекарство от фашизма — это умеренность, прагматизм, взвешенность, — значит солгать, прописать отчаявшемуся, припертому к стенке народу валериановые капли в качестве лекарства от смертельной болезни. Нет уж, извините! Отстаивая национальную честь и бытие нации, ее право на место в истории, мы пойдем до конца. И если и дальше эти некто будут продолжать сжимание пружины народного долготерпения, мы «закатаем в лоб» с помощью этой пружины с такой силой, что все зеленые береты, цэрэушники и бээндешники, эсэсовские недобитки и либеральные холуи побегут отсюда всем скопом быстрее тех «боингов», на спасительную помощь которых они рассчитывают, и остановятся в этом бегстве где-нибудь в Барселоне или же в Бискайском заливе. Но чем больше вскипает народная ярость, тем чище должны быть руки у тех, кто претендует на руководство народным движением. Любя своих товарищей и веря я тем не менее требую — да, требую, чтобы они объяснили эти странные пертурбации с Гиммлерами, гитлерами и всей прочей грязной кодлой, которую печатают с восторженными комментариями рядом с фотографиями лидеров оппозиции, лидеров народно-освободительного движения. Я требую, чтобы партийный лидер Геннадий Зюганов, являющийся одновременно крупным лидером Русского национального собора и Фронта национального спасения, Дал внятную политическую оценку высказываниям Александра Баркашова, ибо этот политик тоже занимает высокое место в иерархии, а не является «мальчиком из подворотни» или же частным лицом не вполне определенной профессии, как А. Новиков. Я могу понять и в чем-то даже принять национализм Баркашова. Мне глубоко безразличны его трактовки моей деятельности. Каждый волен иметь свои симпатии и антипатии. Но мои предки служили России столетиями, и марать слово «русский», сопрягая его с именами, ненавистными для России и проклятыми человечеством, не позволю. И если господин Баркашов еще может быть как-то если и не оправдан, то понят с учетом сферы его деятельности, то интеллектуал Дугин ведает, что творит. Не думаю, что Александр Проханов нашел время для прочтения дугинской книги «Пути абсолюта», но я по роду деятельности должен был это сделать. И, мягко говоря, был изумлен, обнаружив, что посмертные пути абсолюта оказались завершенными на черном солнце. Этот тип мистики, повторяю еще раз, достаточно хорошо известен и ничем не отличается от той оккультной школы, которой баловались и балуются все лютые враги Александра Андреевича Проханова. Я не считаю мраком «День», но буду воевать с мраком, где бы он ни появлялся: в «Московских новостях», «Независимой газете» или же в «Дне». Я буду воевать за наше великое антифашистское прошлое, за наше будущее — нашу молодежь, искушаемую фашистским соблазном, за святость и чистоту русского имени и русской традиции. И я верю, что мне удастся убедить в своей правоте моих друзей из газеты «День», и прежде всего Александра Андреевича Проханова. ОППОЗИЦИЯ ДОЛЖНА ОПРЕДЕЛИТЬСЯ. Она должна ответить на вопрос, что является ее символом — свет или тьма, жизнь или смерть, долг или месть. Она входит в ту стадию, когда ей придется либо, пройти через очищение, либо переродиться. Поэтому наш лозунг таков: либо чистка, либо беспощадный раскол. Даже если трещина этого раскола пройдет через все, что дорого сердцу. «День», № 1, 1993 Александр Проханов 2.2. Если хотим победить Можно было бы любезно отклонить статью Кургиняна, к чему побуждали меня друзья. Можно было бы дождаться ее появления в другом издании и полемизировать с ней в контексте чужой, враждебной идеологии. Но я публикую ее в «Дне», где не раз появлялись блистательные работы Кургиняна, которого мы считаем своим автором, ценим его интеллект и бесстрашие, что позволяет нам надеяться на продолжение отношении, каким бы жестким ни показался ему мой ответ. Статья «Если хотим жить» состоит из нескольких компонентов, включенных в логическую и эмоциональную последовательность. Кургинян страстно и многократно отсекает себя от либерального направления, стремясь показать, что его суждения никак не соотносятся с либерально-демократическими чувствованиями, добытыми им, Кургиняном, исключительно из личного опыта. Этот личный опыт увенчан потрясающим, ошеломившим его открытием: черная сперма фашизма оплодотворила русскую патриотику. Русский народ, ведомый национально-патриотическими лидерами, беременен фашизмом. Далее следует определение фашизма, сквозь несколько светофильтров это понятие рассматривается, и ему дается в конце концов метафизическое определение, которое, по мнению автора, и будет с этой минуты, хрестоматийным понятием. Следом упоминаются весьма известные национально-патриотические публицисты и политики разных толков — «левые», «правые», «центристы» У которых, по ощущению Кургиняна, появились признаки фашистской экземы. После этого автор статьи требует от таких политиков и публицистов публичных разъяснений и, если этих разъяснений не последует или они не удовлетворят Кургиняна, он предлагает чистку движения, иссечения из движения тлетворных фрагментов, утверждая, что насущен, необходим и благотворен раскол. В случае же, заключает автор, если это иссечение не состоится, если раскол не охватит весь контур пораженного движения, Кургинян готов остаться в одиночестве, давая понять, что сам, в сверхусилии, сотворит и оформит универсальную идеологию русского национального движения, иммунно защищенную от странных вирусов. Такова конструкция статьи. Такова последовательность утверждений, заставляющая меня в моем ответе придерживаться той же последовательности. Статья Кургиняна появилась в роковой для русской патриот к и миг, когда вся демократическая, антирусская пропаганда осуществляет отвратительную, изнурительную для нас доктрину «русского фашизма», согласно которой все формы русского национального возрождения, включая и православие, ассоциируются или вплотную именуются фашизмом. Именно термин «красно-коричневые» оправдал в минувшем феврале гнусное избиение омоновцами патриотической демонстрации ветеранов. Именно этот термин гонит сегодня в тюрьму патриотов, возвестивших о сионистской опасности. Именно жупел «русского фашизма» демонизирует целые слои ручкой общественности, русские патриотические организации и. инициативы — Союз писателей России, Фронт национального спасения, газеты, журналы, чья идеология — русский национализм. Эта гнусная доктрина, рожденная в лаборатории Александра Яковлева, подхваченная сотней искушенных пропагандистов, таких, как Цветов, Киселев, Нуйкин, Жванецкий, должна связать в сознании общества трагедию минувшей войны, истребившей цвет нации, и нынешнюю русскую патриотику! Ибо фашизм для русского человека — непреодолимая кровавая категория, отрицаемая на бессознательном уровне. В этом гениальность парапсихологической находки Яковлева. В этом мерзость идеологического удара демократов. Мы живем с топором в груди, всеми силами стараясь выдавить из себя это лезвие. Статья Кургиняна загоняет этот топор еще глубже. Бьет по обуху этого топора с той же стороны, с той же силой. Оттого, наверное, столь энергично стремится Кургинян отмежеваться от демократов, отвести от себя упреки в своей с ними связи. Но удар оттуда, топор их и и боль, которую мы испытываем, навсегда узнаваемы. Это боль за убитых в 20-х и 30-х годах «русских фашистов», поэтов Васильева, Клюева, Ганина, за убитых в 90-х Осташвили, Талькова, и пусть не изумляется близкий к патриотическим кругам Кургинян, если из среды русских националистов в его адрес раздадутся обвинения в либерально-демократических пристрастиях в их самых неприглядных формах. На чем основано открытие Кургиняна, обнаружившего взбухающий в русском чреве фашистский эмбрион? Согласно статьи «Если хотим жить» — только на том, что в журнале «Элементы», чьи два номера уже вышли в свет, исследуются феномены СС и «Аненербе», приводятся мысли Эволы, портреты некоторых деятелей третьего рейха не в той клишированной, уныло пропагандистской манере, от которой у советских людей за четыре десятилетия оскомина, а в новой для нас, академической, энциклопедической форме, давно уже принятой в Европе и мире, где на всех книжных полках лежат «Майн кампф», монографии о Гитлере с его портретом, и эти издания не рассматриваются как рецидивы фашизма, а лишь как энциклопедические свидетельства крупнейших событий XX истекающего века, в котором действовали Сталин, Гитлер, Рузвельт, Муссолини, Черчиль, Чемберлен, Де Голль, Петен, Кальтенбруннер, Берия и множество известных нам лиц, чьи поступки, помноженные на мощь боевого и идеологического оружия, привели к катастрофе века. И если в музеях военной истории выставлены «мессершмитты», «аэрохобры» и «ЯКи», геральдика Красной Армии, стального шлема и английского экспедиционного корпуса, то в идеологической коллекции, открытой для нас, русских, нет почти ничего, даже «Краткого курса ВКП(б)», и робкое восполнение этой коллекции вызвало у Кургиняна несоразмерную реакцию. Эта реакция, по существу, служит все тому же табуированию тем и символов, которым занимались у нас 70 лет господствующие идеология и цензура. Ни одному же ему, в жреческом превосходстве, прикасаться к закрытым для нас источникам, сепарировать и трактовать явления загадочного XX века. Детабуирование загадок и фетишей, аббревиатур и имен — дело мучительное и опасное, и не следует, на мой взгляд; своими поспешными обвинениями увеличивать эту опасность. Поэтому-то нас, патриотов, не возмущают Табаков с его Шелленбергом, Григорий Бакланов, опубликовавший в «Знамени» дневники Геббельса. Поэтому-то нас и изумляет интервью Кургиняна, данное им израильской газете, где он возмущается помешенным в «Дне» портретом Гиммлера, которого никогда и не было на страницах «Дня», и лишь гипертрофированное, перевозбужденное воображение Кургиняна углядело этот портрет на наших страницах. Мы и впредь будем посещать анатомический театр, где замороженные, покоятся трупы идеологией XX века, станем их изучать и рассматривать, пытаясь выяснить, какие из них были убиты, какие умерли сами, и в этой работе нам не помешают ни наши взвинченные друзья, ни наши рациональные, ненавидящие нас противники. Так что же такое, по мнению Кургиняна, фашизм? Что есть это зло, возрастающее, как гриб, на теле русской патриотики? Кургинян дает несколько определений фашизма, и, видит Бог, есть смысл их все рассмотреть. «Фашизм и есть соединение современных возможностей технической цивилизации с дохристианскими отношениями в сфере иерархии, отношениями, базирующимися на расовой теории, согласно которой большинство людей не есть люди, а есть рабы, быдло» — таково первое, найденное нами определение. Но неужели поверим, что дохристианские космогонии — мифы о Нибелунгах, изумительная «Старшая Эдда», пленительные элевзинские таинства, крито-микенская мистика, египетские культы Озириса — все это, помноженное на мощь танкового двигателя и ракетную технологию, и есть фашизм? Расовая теория в дохристианских текстах отчетливо сформулирована, пожалуй, лишь о ветхом еврейском завете, где избранность богоосененного народа постоянно подтверждается им в беспощадных истреблениях иноплеменных, что оправдывается религиозной антропологией и религиозной философией расы. Но ведь это то, что не совсем точно называют сегодня сионизмом, а в сочетании с ядерной технологией и новейшим военным строительством является основой государства Израиль. Какое отношение имеет это все к русскому патриотическому движению, к тем проявлениям фашизма, которые увидел Кургинян? Второе определение оного Кургинян делает, ссылаясь на жестокость «Аненербе» и СС, на «садистские изощренные эксперименты», что «ставили аненербисты, СС над советскими военнопленными». Кто не знает, что фашизму сопутствовала изуверская жестокость? Кто станет отрицать газовые камеры, Бабий Яр, Хатынь? Но ведь не менее жестокими были коммунисты, уничтожившие в 20-х годах четырех цветущих русских сословия. Не менее жестокими являются американские либералы, во время иракской войны с большой высоты ковровыми бомбежками истребившие в одночасье сто тысяч иракских детей и женщин. Все идеологии, воплощенные в государственность, омыты кровью. Даже христианство, пославшее конкисту на истребление великих цивилизаций Америки. И если в начале и середине века коммунистическая и фашистская идеи пролили океаны крови, то на закате века именно либеральная идеология стала виновницей колоссальной трагедии — разрушения СССР, порождающего непрерывное кровопролитие, которому не будет предела. И снова — нериторический вопрос: какое отношение имеет это все к национальному сопротивлению русских, ратующих в том числе и за восстановление великой державы? Третий раз Кургинян определяет фашизм как сговор с дьяволом. «Да, именно с дьяволом, потому что сила фашизма в его безоглядной, неприкрытой оголтелой адресации к злу!». В христианской традиции зло и дьявол неизбежно и неразрывно соединены с добром и Богом. И душа обращается то к дьяволу, совершая грех, то к Богу, в покаянии преодолевая свой срам. Есть исчадия зла, исчадия ада — Иуда, Смердяков, Фауст, вступивший напрямую в «сговор с дьяволом». Все это скверно, иногда ужасно, космически ужасно, но это не фашизм. Смердяков — не Гиммлер, Фауст — не Розенберг. И ничто, повторяю, не связывает это третье определение фашизма с русским патриотическим движение, в котором сильны христианские ценности, рассматривающие зло и добро в контексте православной этики. Четвертое определение фашизма: «Это прежде всего патологическая форма реакции на национальное унижение, на попранность национальных святынь, на дух торгашества, цинизма, корыстолюбия, разрушающих нацию. Фашизм — это извращение высоких измерений человеческого бытия, удушаемых прагматизмом, сциентизмом и мещанством современного Запада». А что такое непатологическая форма реакции на национальное унижение, попранность национальных святынь? Что является непатологической формой в ответ на избиение национальной аристократии, на утопление в ледовом море национального духовенства, на расстрелы купцов, гимназисток, философов и поэтов? На горящие усадьбы и храмы? На запрет, наложенный на слова «русский», «Россия», на выскабливание национальной гордости, красоты, веры, на подмену ненаглядных родных образов, звуков, словосочетаний чужими речениями, интонациями, символами? Как непатологически реагировать на сегодняшнее вымирание сорока русских губернии? На истребление национальной науки и обороны? На вывоз из России икон, красивых женщин, талантливых ученых, а также молиблена и трансурановых? Как реагировать на отвратительное предательство, поставившее русскую внешнюю политику пол контроль противника, отдавшего русские арсеналы и секретные лаборатории на поток и разграбление врага? Какие непатологические формы сопротивления нам предлагают? Письма в ЦК? Культурные программы в театре? Газетную публицистику? Л может быть, здесь дело решит дубина? Русское национальное восстание, наподобие сербского? когда затрясется мироздание, и закачается Эмпайр Стеитс Билдинг? И тогда мы назовем полуголодных русских женщин, выцарапывающих ногтями глаза у омоновцев сквозь их стальные шлемы, проявлением фашистской патологии? Или голодный бунт толпы, в которой уравнены рабочий и академик, идущие с обрезками труб громить парфюмерные магазины крупнейшего мафиози Москвы? Это и есть фашизм? Уверен, если это произойдет, Кургинян будет в толпе голодных, а не противнее. Он заслонит собой «патологических» женщин от «цивилизованных» карателей. Я знаю Кургиняна. Далее следует феерический каскад определений фашизма, ни одно из которых, увы, не устраивает. Фашизм — «…это апологетика смерти. Это воля к смерти. Это возглас „Да здравствует смерть!“». Нет, это не фашизм. Шопенгауэр, сформулировавший лексическую формулу «воля к смерти» — не фашист. Его «мировая скорбь», побуждающая к сознательному самоустранению из бытия, — не фашизм, а нечто другое. Русская северная колыбельная, когда мать, качая ребенка, поет «Бай-бай, хоть сейчас помирай», — не фашизм. И Аника-воин, идущий на безнадежную брань, прыгающий через подставленную смертью косу, не надеющийся на победу, — не фашист. Это нечто иное., связанное с «белым», северным ощущением подвига, с высшим бескорыстием, наградой за которое не злато, не царский венец или жизнь, а лишь одно ощущение подвига, вызова, брошенного беспощадному бытию. «Фашизм — это паразитирующая на либерализме, на его лживости и торговле „слезой ребенка“ прямая апелляция к насилию и злу». Действительно, фашисты именно так реагировали на филистерский либерализм и капитализм. Но точно так же на него реагировали коммунисты. Так же на него реагировал Мао. Так же на него реагировали хиппи и студенты Парижа, начитавшиеся Сартра и Маркузе. Отвращение к ханжескому либерализму, господствующему сегодня в России, — это нормальное отношение всякого нравственно и физически здорового человека, вне категории «фашизм», «коммунизм», «гуманизм». «Фашизм — это сжигание Вселенной, превращение ее в черное первовещество и уход избранных в иные миры с использованием этой энергии сжигания для их прорыва!» Но разве это фашизм? Разве Эмпедокл в белоснежной тунике и с золотым венцом на челе, кинувшийся в огнедышащую Этну, — фашист? Разве эсхатология христианства, чающая Страшного Суда, где будет сожжена сгнившая, исчерпывающая себя Вселенная и молитвенная энергия избранных праведников унесет их в иную Вселенную, в Новый Иерусалим, — это все фашизм? Христианское неприятие греховного, отданного Антихристу мира желание этому миру конца, испепеления содомской судьбы, «прорыв», как говорит Кургинян, в иное измерение, в инобытие, куда не всём доступ, не всем врата, — это разве фашизм? И, наконец, кургиняновское: «Фашизм — это царь тьмы, это утверждение первичности тьмы по отношению к свету. И это черный финал истории». В этом; уверен, не узнал бы себя ни одни из реальных фашистов. Не узнал бы себя ни Муссолини, ни Отто Скорцени. Не узнали бы себя литературные «певцы фашизма» Эзра Паунд, д'Аннунцио, Кнут Гамсун. В них кипели другие энергии и или покорены и укрощены иными кипевшими в нас энергиями. То, о чем говорит Кургинян, есть предельная форма религиозного и философского нигилизма, на практике воплощенного в немотивированном терроре, когда взрывают самолеты и пароходы, небоскребы и атомные станции из одной лишь ненависти к проклятой цивилизации, из которой нет выхода ни в прошлое, ни в грядущее, ни в ал, ни в рай. Нет, ни одно из определений Кургиняна не описывает реального фашизма, который и впрямь, похоже, не более чем диктатура крупного капитала, замешанная на плохо сваренном соусе герметических и эзотерических преданий. И все это, повторяю, не имеет никакого отношения к тому, что зовется сегодня русским национально-патриотическим движением. Самое пугающее, неприемлемое в статье Кургиняна — это призыв к расколу, стимуляция раскола в патриотике. Чистка лидеров, остракизм в отношении тех идеологов, что, по мнению Кургиняна, не годятся. Это уже не философия и поэзия — это жестокая, гибельная политика. Мы за минувшее страшное время, когда Россия, казалось, потеряла все, приобрели драгоценное — идею общенационального, вне идеологий единства, воплощенную в реальное соединение и коллективное общенациональное действие. Это и только это является залогом воссоздания великой России. Это залог пресечения гражданской войны. Титанические труды по объединению скажутся в следующем веке России, ибо в веке нынешнем мы являем собой рассеченный, растерзанный на части народ, где в непонимании, отрицая друг друга, борются враждующие идеологии. Огромный купол общенациональной любви и боли соединил несоединимое. В наших маршах к Манежу, в наших битвах с ОМОНом участвуют атеист и православный, ревнитель русского язычества и супертехнократ. Оставим на время споры между. коммунистами и националистами, «красными» и «белыми», централистами и земцами — мы обнялись, как братья, и эти объятья не разомкнуть никому. Сохранив Россию, мы сойдемся на наш спор и диспут, и тогда в непрерывном обмене идеями, заблуждаясь, выигрывая друг у друга в духовном и интеллектуальном споре, не отвергая побежденного, не кичась победой, мы создадим идеологию будущей Родины, где изыщется место и огромным традиционным космогониям, и тончайшим культурным оттенкам. Но это потом, после национальной победы. Лидеры, которые сегодня известны в патриотике, вошли в наше движение в разное время, под разными углами, с разным опытом, совершив каждый свой национальный поступок. И все они необходимы и драгоценны, и нет среди них первого и последнего. Наше недоверие друг к другу, наша подозрительность, ненапрасная осторожность — ибо столько раз нас предавали, раскалывали, уничтожали, натравливая друг на друга, — все это недоверие отступает в моменты трагического поступка и боя, который уже завязался на Руси. И здесь все лидеры — будь то в прошлом генерал КГБ или «зэк»-диссидент, вождь КПСС или кадетский политик, писатель-«деревенщик» или директор ракетного завода — все лидеры имеют свою незаменимую роль, свою ношу и долю, и отсутствие любого ощущалось бы как потеря и утрата. За каждого — за его судьбу, репутацию, благополучие — мы будем сражаться. Ибо этика патриотов — бережное отношение друг к другу, жертва «за други своя», прощение, а не казнь, терпеливое вслушивание, а не агрессивный отпор. Нас раскалывали издревле, и каждый раскол кончался веком рабства. И сегодня мы лучше умрем все вместе, чем попытаемся выжить порознь, за счет друг друга. И ЕСЛИ ХОТИМ ЖИТЬ, то не поддадимся на искушения и никогда, пусть даже на дыбе, не предадим друг друга. Вот наш ответ на призыв к расколу и чистке, откуда бы этот призыв не раздавался. И Сергей Кургинян с его несомненными заслугами перед патриотами, с его непримиримым сопротивлением к оккупантам подпадает под эту этику. Пожалуй, здесь бы и остановиться, мягко, на дружелюбной ноте выйти из полемики. Однако невозможно не коснуться той претензии Кургиняна на монополию в идеологии, которая нет-нет, да и возникает то в статье, то в интеллектуальном диспуте и которая оформлена в его научно-идеологическом центре, задуманном как «фабрика идеологии». Мы помним Кургиняна идеологом экономического социального централизма, которым он пытался оснастить последнюю когорту государственников, надеясь на их политическую волю, так никогда и не появившуюся. Их воли хватило лишь на то, чтобы перед концом государства выбраться из-под гипнотического воздействия лжекумира, нарушить субординационный партийный и государственный централизм, сложиться в вялый ГКЧП — да так и исчезнуть, оставив после себя пепелище СССР. Вместе с ними ушла кургиняновская идеология прорыва в постиндустриальное общество. Мы знаем Кургиняна как «магического коммуниста», стремившегося сформулировать коммунистическую идеологию с включением в нее космистских компонентов, превратить двухмерный земной коммунизм в религиозный — трехмерный, наполнив его сакральной сущностью. Кургинян симпатизировал Богданову с его богостроительством, с его мистической задачей основать коммунистическую идеологию не только на классовой борьбе и экономике, но внести в нее таинственную неистребляемую вертикаль. Что это за богдановская мистика, мы теперь понимаем, знакомясь с его теориями по созданию «общечеловеческой» крови, направленными на выведение единой земной расы. Мы угадываем богдановскую мистику в создании Института мозга, куда был перенесен мозг Ленина для изучения, сохранения и возвращения в телесную оболочку к моменту, когда человечество научится синтезировать жизнь. И сама эта оболочка — забальзамированный Ленин — ждет этого желанного для Богданова часа. Все это похоже на черную магию, на Франкенштейна, на черного пуделя, на воскрешение из мертвых, не дожидаясь судного часа, на «штурм неба», закрытого, запечатанного до второго пришествия. Все это и есть, по существу, магический темный оккультизм, возбраняемый христианством, отождествляемый с сатанизмом. Мы наблюдаем технотронный интеллектуализм Кургиняна, вошедший в сочетание с некоторыми близкими нам националистическими движениями, которые, по словам наших Противников, ближе остальных к фашизму — лучше прочих организованы, оснащены боевыми фракциями, бескомпромиссны и чисты в исповедовании национальных идеалов. И не есть ли это опасное, с точки зрения самого Кургиняна, сочетание «современных возможностей технической цивилизации с дохристианским отношением в сфере иерархии»? Сейчас, мы знаем, Кургинян работает, уже почти закончил создание идеологии «просвещенного патриотизма», где цивилизация с ее технократизмом сочетается с почвенничеством. Мы ждем с нетерпением этой работы. Но ждут ее также и те, кто уже объявил себя «просвещенными патриотами». Это Румянцев, замечательный «русский патриот», ставший известным своими стремлениями передать Курилы Японии. Это «державник» Станкевич, смешно намазавший рожицу углем, когда спускался с бастующими в шахту и при этом карабкался к власти по демократической стремянке, разваливая по пути Советский Союз. Это и новый «спаситель России», глава Конституционного суда Зорькин, которого демократия интерпретирует как Сергия Радонежского, — а мы помним, как он требовал государственного суверенитета Татарии, гарантируя ей воздушные коридоры сквозь соседнюю с ней Россию. «Просвещенный патриотизм» предполагает и непросвещенный, то есть наш с вами, голодный, холодный, уличный, баррикадный, митинговый, оппозиционный. Он, этот сытый «просвещенный», — еще одна отвратительная маска, которую торопливо напяливают на себя демократы, под чьей демократической облупившейся личиной еще виден коммунистический подмалевок, а под ним в свою очередь — отвратительная природная рожа ренегата, предателя. Все это очень тревожит и огорчает, вспоминается за чтением статьи «Если хотим выжить». Наше глубокое убеждение — идеологи не рождаются в кабинетах и интеллектуальных лабораториях. Там рождаются лишь слабые и гибкие эскизы, которые потом предлагаются великому художнику — истории. Этот художник пишет свое полотно на полях сражений, в застенках, в толпищах и революционных катастрофах. И все, что у него получается, уже не напоминает эти хрупкие карандашные наброски, а огромные, слезами и кровью омытые фрески. Так и сегодня: идеология будущей великой России — коллективное дело. В этом коллективе, насчитывающем 150 миллионов, — каждый вносит в дело свой сочный мазок — и десантник в осажденном Сухуми, и голодная женщина, сжимающая красный флаг, и могучий митрополит, возглашавший с. амвона. В этом коллективе у Кургиняна почетное место, но он один среди равных. В работе, которую мы все исполняем, нет места гордыне, а есть место великому терпению, братолюбию и жертвенности — качествам, которым, не сомневаюсь, вполне обладает Сергей Кургинян. «День» № 1, 1993 г. 2.3. Капкан для России, или игра в две руки ВСТУПЛЕНИЕ Я не стал бы продолжать дискуссию с А. Прохановым. Если бы не одно обстоятельство, значение которого со временем возрастает. Обстоятельство это — блистательный провал оппозиции на VII съезде народных депутатов России. Обстоятельство это — беспрерывная свара внутри оппозиционных структур, фронтов и соборов. Обстоятельство это — угрюмое разочарование населения во всех политических структурах и силах, будь то левые, правые или умеренные. Все это в совокупности означает конец определенного этапа в политическом движении, сегодня именующем себя оппозицией. Публикации «Если хотим жить» и «Если хотим победить», вышедшие в газете «День» в первом ее новогоднем номере, подводят черту под целой эпохой оппозиционного движения. И в силу этого требуют продолжения. Если мы хотим жить и победить, мы должны признать исчерпанность старой оппозиционной политической практики и провести перегруппировку сил. Раскол чудовищен, если речь идет о живом, набирающем силу движении. Но он животворен, если речь идет о движении загнивающем, переживающем глубочайший кризис. Кадрово-идеологическая чистка, или, как говорят китайцы — «джун-фын», может быть прихотью взбалмошного тирана, но может быть и выстраданным сознанием необходимости очистить рану от гноя, предотвратить гангрену и смерть. Но если мы переходим к новому этапу, хотим прорваться в него, хотим прервать череду неудач и конфузов, то мы должны прежде всего понять, чем вызваны неудачи, в чем их причина. Причина эта для меня достаточно очевидна. У оппозиционного движения нет штаба, нет дисциплины, нет сосредоточенной политической воли. А без этого не может быть и никаких политических результатов. И не надо сваливать на неподготовленность масс. Массы дали оппозиции шанс уже 7 ноября 1991 года. Они приходили по ее зову всю зиму и весну 1992 года, когда оппозиция фактически господствовала на улицах столицы. Но если этим массам все время обещать радикальное политическое действие, а вместо этого устраивать лекции по политэкономии социализма, вечера стихов, панихиды по убиенной России, то проку не будет. Но ведь именно это мы и наблюдали в течение последнего года. Я не хочу сгущать краски. Кое-что в этот момент было естественно. Например, политическая пестрота оппозиции, идеологическая эклектика, союз непримиримых врагов. Широкий фронт в период своего становления, своего детства не может избежать сумбурности, противоречивости, столкновения непримиримых позиций. Но зрелость предполагает снятие этой непримиримости, ее преодоление и создание новой политической целостности за счет идеологического синтеза. На это работали десятки людей, и в какой-то момент их совместные усилия привели к тому, что нормальная идеология государственности, именно не кабинетная, а рожденная на улицах и площадях и оформленная, осмысленная патриотической интеллигенцией (в чем. кстати, и состоит ее профессиональная обязанность по отношению к революционной массе), была, что называется, на подходе. Возникнув, она должна была обеспечить переход оппозиции в новое качество и ее победу, но этому помешали. И результат, что называется, налицо. Моя реакция на фашистский соблазн в оппозиционной прессе (ничего общего не имеющий с академическим исследованием, а являющий собой упрощенную апологетику отдельных, отнюдь не лучших, сочинений европейских новых правых, в совокупности с откровенной пропагандой опять же далеко не лучшей, мягко говоря, части наследия третьего рейха) — это реакция на прерванный процесс становления национального самосознания. И подмену этого процесса кабинетными изысканиями. ЛЕНОСТЬ МЫСЛИ Я не стану преувеличивать роль злой воли, которая стоит за подобным прерыванием нормального идеологического процесса. Потому что никакая злая воля никого совратить не может в том случае, если внутри политического движения нет слабых, легко уязвимых мест. Но эти места. есть. Не избавившись от этих слабостей, нельзя бороться со злой волей, да и вообще нормально развиваться и жить, даже при условии, если эта злая воля исчезнет. Главной слабой точкой, ахиллесовой пятой оппозиционного движения, весьма традиционной для России и ее национально мыслящих сил, является леность политической мысли. Сразу же оговорюсь, что эта констатация не имеет ничего общего с рассуждениями о том, будто русский народ ленив. Нет более трудолюбивого народа, своим подвижническим трудом уже неоднократно в истории опрокидывавшего замыслы своих недругов. И Великая Отечественная война выиграна, как и индустриализация, как и петровские преобразования, героическим трудом народа. Этим трудом создано все, что теперь распродается по дешевке, оптом и в розницу, под аккомпанемент разговоров о русской лени. Русские создали величайшую в мире культуру, они проявили и проявляют подлинную гениальность в вопросах научно-технического творчества. Это один из самых национально-открытых народов мира. И все эти сентенции о русском фашизме — гроша ломаного бы не стоили, если бы… если бы не леность именно политической мысли. Если бы не особая, «детская» доверчивость нашего народа, способного бессознательно для себя быть втянутым в совершенно чуждые ему идеологические игры. Уязвимое место национального сознания — это политика. Здесь русский человек часто и легко проигрывает. И мы должны признать эту слабость, если хотим от нес избавиться. Нет, не русский народ я обвиняю в лености, а так называемую патриотическую интеллигенцию, которая по крупному счету ничем не отличается от своего демократического собрата. Я еще раз говорю — по крупному счету, потому что в нравственном отношении я не могу и не хочу здесь ставить знака тождества. Но политическое верхоглядство, страсть к заимствованию, неумное и мелкое честолюбие лидеров, приводящее к политической грызне между ними, обусловленная леностью мысли тяга к упрощенным решениям, не соответствующим масштабу проблем, неверие в кропотливый, каждодневный политический труд и вытекающая отсюда организационная бесплодность; отсутствие воли к самостоянию, к самостоятельной творческой активности в сфере идеологии — все это у них общее. И как ни горько, но я должен признать, что в большей части своей патриотическая интеллигенция еще менее способна к творческой активности в идеологии и энергичному действованию в реальной политике, чем ее демократический противник. Страна переживает катастрофу беспрецедентную, и национальное сопротивление, силы национального возрождения должны предпринять действительно сверхчеловеческие усилия, чтобы не дать нации исчезнуть. Что же мы имеем вместо этого? Первое. В коммунистическом лагере мы имеем упорное и ничем рационально не объяснимое цепляние за марксистско-ленинскую догматику. Я не намерен топтать марксизм-ленинизм и утверждать, что это сатанинская религия и разновидность фашизма. Но это безусловно устаревшая доктрина, продемонстрировавшая свою недостаточность для обеспечения нормального развития России. Добавим к этому очевидную иномирность, иноцивилизационность той доктрины, которую называют марксизмом-ленинизмом (это словосочетание, как известно, принадлежит Троцкому). Да, марксизм описывает очень многое в западной цивилизации. Но когда это самоописанис Запада начинает претендовать на всеобщность, универсальность — то это еще и концептуальный империализм, столь же опасный, как и доктрина «нового мирового порядка», и столь же антирусский по своей сути. Что касается Ленина; то здесь речь идет вообще о политической теории, которая не может и не должна претендовать на вневременной, абсолютный, непреходящий характер. Казалось бы, я говорю об очевидных вещах, но на чем базируется тогда такое цепляние за догмы, такое нежелание коммунистов, восстанавливающих сегодня компартию России, сделать хоть какие-то коррективы в идеологии, придав ей современный и национальный характер? Казалось бы, можно сделать выводы хотя бы из трагедии «катастройки». В самом деле, огромная держава с колоссальными возможностями и невероятным военным потенциалом, с достаточно культурным населением, имеющая на своем счету величайшие исторические свершения, огромные победы и достижения, рухнула в результате удара по ее идеологическому стержню. Мы проиграли не в экономике и не в гонке вооружений. Мы проиграли в идеологии и проиграли, будучи вооруженными именно этой доктриной и ее основными идеями, совершенно не органичными для России и в принципе тупиковыми с точки зрения исторической перспективы. Эти идеи: — экономический детерминизм (бытие определяет сознание), называвший себя историческим материализмом, — самоосуждение от высших смыслов, целей и ценностей, называвшее себя диалектическим материализмом, — теория права наций на самоопределение, обернувшаяся разрушительной для государства концепцией национально-территориального устройства страны, — концепция универсализма, отрицающая право России на свой путь и презрительно именующая все прочие пути исторического движения азиатчиной, азиатским способом производства и прочес, — и, наконец, идея мирового господства в форме до конца не изжитой идеи «мировой революции». Все в мировом масштабе, вес для «мирового социалистического лагеря» — пусть это в последние десятилетия и заменялось все чаще «уравновешиванием», «геополитическим балансом» и «взаимным сдерживанием». Я даже не говорю здесь об идее классовой борьбы, которую больше всего пинают демократы, поскольку в том обществе, какое они строят — такая идея станет безальтернативной. Но это плод их уникального реформаторства. Мы наконец-то воплотили у себя ту концепцию буржуазного общества, которую сами же создали и которая к нормальному бытию буржуазного мира особого отношения не имеет. Описывая капитализм как империю зла, мы, наконец, признав его неотвратимость, начали его строить именно как империю зла, и в этом смысле наши демократы, реформирующие сегодня страну, марксисты-ленинцы худшего толка. Пересмотр марксистско-ленинских догм, отказ от них в программе новой компартии — это насущная необходимость. Это вытекает из задач обеспечения здесь и сейчас всеобщего национального и конфессионального мира, из сегодняшних мировоззренческих реалий, из международной и внутриполитической ситуации. Это не вопрос вкуса! И не вопрос чьих-то амбиций! Спрашиваю еще и еще раз: почему новая партия, воссоздаваемая на обломках КПСС, вновь провозглашает свою верность идеям Маркса и Ленина? Что думает об этом национально мыслящие лидеры коммунистов? Как относится к этому коммунистическая молодежь? Это вопросы, которые по непонятным мне причинам даже не поднимаются на коммунистической, ни патриотической прессой. Политические последствия этой фигуры умолчания мы наблюдаем еженедельно на заседаниях право-левых альянсов, объединенных оппозиций, фронтов и соборов. Неумение верно ставить идеологические вопросы раскалывает движение на уровне политических масс, а этот раскол неизмеримо опаснее размежевания лидеров на внятных идеологических основаниях. Ибо раскол снизу доверху (а он назревает!) действительно чреват гражданской войной. Леность мысли, отсутствие прагматической устремленности к действительному взятию власти и идеологическая недееспособность — вот причины того, что нынешние коммунистические лидеры опять цепляются за старое. Поступая так, они совершают политическое самоубийство и влекут в тупик те государственные, патриотически ориентированные силы, которые пойдут на поводу их замшелого бесперспективного догматизма. Да, догматизма, причем догматизма в лучших традициях предшествующего периода, компенсирующего свою убогость маранием всех, кто действительно болеет за будущее того современного, национально (а не национал-!) коммунистического движения в России, вне которого нормальный политический синтез в стране невозможен, а значит ни мира, ни стабильности быть не может. Я был одним из первых, кто выступил против демонизации здоровых патриотических ориентированных государственных сил в коммунистическом движении России, против их «расчеловечивания» так называемыми «демократами», против позорной клички «красно-коричневые». Но сейчас скажу, что принятие старой и политически тупиковой концепции, основанной на марксистско-ленинской ортодоксии, погубит воссоздаваемую российскую компартию, превратит ее в одну из сил разрушения страны, блокируя возможность серьезного, гибкого и прочного политического согласия для обеспечения политической стабильности в обществе. И, повторяю, это обусловлено отсутствием творческого потенциала и подменой реальной политики всеми худшими рефлексами предшествующего периода: интриганством, местничеством, боярским олигархизмом, популистской истерикой. Да, популистской истерикой, ибо обещания восстановить Союз ССР, даваемые коммунистическими идеологами, столь же реальны, как и обещания Ельцина построить в Россию Америку за 2 года. Это того же розлива демагогия, тот же тип безответственности. Суля призрачный на сегодня Союз, коммунистические идеологи увиливают от реальной работы по строительству Российского государства, работы тяжелой, требующей конкретных политических навыков и приемов, конкретных знаний в десятках политических областей, не умещающихся в прокрустово ложе марксистско-ленинской догмы. Ни по одному практическому вопросу нет, и в этих условиях не может быть, сколь-нибудь современных политических ответов у людей, занятых «ловлей журавля в небе». Нет ответа ни на вопрос о Крыме, ни на вопрос о поволжских немцах, ни на вопрос о русском Казахстане, ни на вопрос о Донбассе, ни на вопрос о политике на Кавказе. В результате упущены и продолжают развиваться (хорошо, если не без помощи коммунистических идеологов!) сепаратистские процессы в Сибири и на Дальнем Востоке, в Поволжье и на Урале. А обратите внимание на этот вакуум в сфере самых больных ответов на самые больные проблемы построения государства Российского и вам заявят, что все решается очень просто — надо только восстановить Союз. Но объясните нам, как его восстановить? За счет чего? За счет дальнейшего понижения российской государственности? За счет потери целостности даже ядра российских территорий? За счет дальнейшего развала России? Нет уж, простите, такой Союз нам не нужен. Пусть к воссозданию великой России, настоящего правопреемника СССР, лежит через укрепление Российской Федерации как ядра российских территорий. Удастся нам сохранить это ядро, удастся укрепить властные структуры и создать нормальную вертикаль — будет восстановлена и Большая Россия, но на других основаниях, гораздо более здравых и устойчивых, нежели те, которые вытекают из суверенитета наций, составляющего суть ленинской национальной политики, ошибочность которой не определена нив одном из документов коммунистов. Укрепив Российскую Федерацию и создав поле притяжения для русских территорий в пределах так называемых союзных республик, мы в течение двух-трех лет сможем вернуть себе на началах жесткой федерации, а то и унитарного ядра, 6/7 бывшей территории. И это будет такое возвращение, при котором потерянные 8 лет окажутся потерянными не зря, мы действительно получим новое качество. Что касается оставшейся 1/7, то мы будем решать (!), на каких условиях, что и куда будет входить, а не кричать, как зазывалы, кому ни попадя: «Ой, пожалуйста, только войдите к нам, на любых основаниях». Унитарное ядро в федеративной оболочке и сложные приставки (так называемые «окраины», регионы-спутники и прочее) — вот модель великой России, которую мы обязаны восстановить еще в XX столетии. Так не зовите демагогически к немедленному восстановлению прежнего — будто он не порушен! — Союза и не раздражайте усталое общество марксистско-ленинской догматикой, а стройте новую Россию и созидайте новую преемственную государственную идеологию. Покажите нам хоть одно ваше внятное исследование, хоть одну национальную, изнутри нации взятую, а не списанную в классической манере застойных лет, концепцию развития коммунистической идеологии, — и если она есть, если она оригинальна и в силу этого национальна, если она государственна и ориентирована на строительство самобытной государственности, то я с восторгом приму ее и встану под знамена этой идеологии, и буду работать над ее воплощением в жизнь. Но, увы, такой идеологии вы пока не создали, а государственность продолжает оставаться слабым местом нашего движения. Я являюсь членом КПСС, поскольку эта организация незаконно распущена с целью облегчить незаконный роспуск СССР. Но я говорю здесь о незаконном роспуске СССР не для того, чтобы требовать его воссоздания на прежних или же еще намного более худших для России основаниях, а для того, чтобы вернуть процесс в исходную точку и грамотно поставить вопрос о правопреемстве. Я заявляю всем партийным бонзам, незаконно разрушившим СССР, что вопрос о правопреемстве остается открытым, но что решаться этот вопрос будет уже с учетом новых страшных реалий. И, наконец, не лишним будет напомнить, что наша цель иметь помимо издержек, теперь уже неизбежных, и какие-то приобретения по части государственного строительства, а не еще большие издержки, связанные с воссозданием рыхлого, вялого пссвдогосударствснного образования по горбачевской схеме. И тут я подхожу к самому главному. В своей интеллектуальной ограниченности, в своей идеологической зашоренности ортодоксальные силы коммунистического толка становятся игрушками в руках тех самых западных управителей, от которых они так открещиваются и чуть ли не агентом влияния которых они, по-видимому, считают автора этих строк. Это они — агенты, причем агенты худшего типа, даровые инструменты чужой политики, лишенные субъектности, способности к внятному целеполаганию и в силу этого элементарно превращаемые в марионеток. Леность мысли, несостоятельность в сфере идеологии, приверженность к старым политическим методам, копирование, заимствование и в силу этого заданность, мертвая схема, отработанный трафарет — вот враги всего патриотического движения. И если в предшествующей статье я говорил о патриотах, то здесь — я обращаюсь ко всем, к «правым» и к «левым», к «белым» и к «красным». Если мы не одолеем этих врагов (я не о людях говорю, а о качествах), то мы погубим Россию, ибо станем орудиями чужих, ей враждебных, сил. Толку ли, если даже и вопреки своей воле?! «ДЕНЬ» И ДОКТРИНА ЯКОВЛЕВА Касаясь заговора зловещих прозападных сил по отношению к русскому патриотическому движению, А. А. Проханов пишет: «Это гнусная доктрина, рожденная в лаборатории А. Яковлева… должна связать в сознании общества трагедию минувшей войны, истребившей цвет нации, и сегодняшнюю русскую патриотику. Ибо фашизм для русского человека непреодолимо кровавая категория, отрицаемая на бессознательном уровне. В этом гениальность пара психологической находки Яковлева. 6 этом мерзость идеологического удара демократов. Мы живем с топором в груди, всеми силами стараясь выдавить из себя это лезвие». Полностью солидаризируясь с мыслью Проханова и его оценкой фашизма, даваемой им в этом месте этой его статьи («Непреодолимая кровавая категория, отрицаемая на бессознательном уровне»), я хочу знать конкретно, желательно с минимумом патетики, что противопоставляет патриотическое движение доктрине Яковлева или как именно, за счет чего, с помощью каких политических методов и приемов профессиональные идеологи патриотического движения собираются (воспользуюсь метафорическим языком А. Проханова) «выдавливать лезвие топора», засаженного им в грудь их коварными оппонентами. Я хочу получить ответ на уровне технологий или, как любят говорить авторы «Дня», «тензорных уравнений», а не на уровне ничего не значащих слов или отождествления критики с подрывом движения (кто нас критикует, тот против нас, все, кто нас критикует — равны между собой и прочес). Итак, о технологиях борьбы с действительно имеющей место быть попыткой многочисленных западных структур и сил, в том числе и окружения А. Н. Яковлева, отождествить все национальные русские движения с фашизмом. Тут открывается несколько вариантов. Вариант первый, или модель А. Баркашова, одного из лидеров «Русского Собора». Принять обвинение в фашизме и отмыть фашизм, тем самым стать его носителем со знаком плюс. Это внутренне логичная модель, и, давая интервью газете «Россия», А. Баркашов называет Гитлера великим человеком и даже оправдывает его презрение к славянам («этой расе ублюдков») тем, что принявшая коммунизм Россия заслуживает такой характеристики. Что ж, это уже политическая позиция, политическое самоопределение. Я по этому поводу не впадаю в транс. Я фиксирую это самоопределение и требую от других политических лидеров политической оценки этого политического шага, а значит, ответного самоопределения и — самоопределяюсь сам. Мне такая позиция Баркашова решительно чужда. А Проханов? А Зюганов? А Стерлигов? А ФНС? А весь Русский Собор? Они как к этому относятся? В чем их политическая позиция? Какую оценку они дают этому факту? Вместо этого я слышу «лирико-эпическую сагу» о Яковлеве. Но причем тут Яковлев? Кто, кому и куда ныне-то засаживает топор? Я не ханжа, и мне достаточно было бы безразлично, кто кого там любит, если бы речь шла не о деле национально-государственного строительства. Люби ты Хаусхофера сколько хочешь и объясняйся в этой любви, люби ты Салазара или Франко, и никому до этого дела нет, и учись вообще чему хочешь и у кого хочешь — это твое право. Но цель-то какова? Цель-то в чем? Если цель — осуществление национально-государственного строительства, то осуществить его можно, лишь соединив цепь времен, опираясь на весь потенциал российской истории и прежде всего на Вторую мировую войну и победу России в ней. Это событие непреходящее, абсолютной ценности. Это фундамент национально-государственного строительства. Это последняя надежда страны на то, что она сумеет все-таки встать с колен, последний по времени залог ее непобедимости, и бить по этой основе, опоре, фундаменту, исповедуясь в любви к Гитлеру, — это что значит, господа патриоты? Ведь это значит, что мы не спасли мир от фашистской чумы, а зря пролили морс крови, воюя вовсе не с тем, с кем надо. Что это по отношению к подвигу народа? Что это с точки зрения концентрации воли народа? Что это с точки зрения признания великой исторической роли России, которая за два тысячелетия своей истории несколько раз поднималась до таких высот, до каких поднялась она в те великие страшные годы? До высот, и не снившихся иным почтенным странам… Совершив такой кульбит, как собирается «русский патриот» Баркашов связать времена, объединять поколения? Что он будет противопоставлять умалению роли России, проводимому последовательным русофобом А. Н. Яковлевым? При каком-то отношении к советскому периоду российской истории?! И чем такое отношение отличается от отношения, сформулированного в романс «Ледокол», написанном нашим бежавшим из России ГРУшником, спецназовцем по фамилии Суворов. Этот «Ледокол» рекламируется «Московскими новостями»! А что, хотелось бы знать, думает спецназ о Суворове? Или появились уже и для всех наших разведчиков некие обстоятельства, при которых измена, сдача врагу могут быть оправданы? («Коммуняки!.. Не с тем воюют!») Не хочу, не могу в это поверить. Ибо воинский долг, воинская честь — выше лиц и идеологии. Воин не предает! Воин служит отечеству. Но тогда как объяснить тождество позиции Суворова с позицией Баркашова (профессионального же военного, тоже спецназовца, но вроде пока не перебежчика) по части изъявления любви к Гитлеру? Как увязать с этим заявлением стремление Баркашова быть национальным идеологом и строить новую Россию? Разве не понятно, что с таким «багажом» Россию строить нельзя? Но вот вторая модель — модель Дугина. Не успели мы опомниться после марксистской догмы делившей мир на красное и черное, и либеральной, делившей мир на красно-коричневое и белое, как нам преподносят третью, ничуть не менее, даже, может быть, более схоластическую модель — атлантизм-континентализм. России в этой модели нет. Куда там до таких мелочей! И многое, увы, Александр Андреевич перекладывает в своей статье «Если хотим победить» с чужой больной головы на здоровую. Ведь это не я — это Дугин дал очередную догму, это он подменил живой процесс абстракцией и схоластикой, это от него пошла попытка привнесения новозаемной идеологии в массы, очень марксистско-ленинская попытка в плане методологии. Ведь опять очередная догма не обсуждается. Опять игнорируются груды фактов, которые в нее не укладываются. Опять живой исторический процесс впихивается в прокрустово ложе немецких умозрительных схематизмов. Что-то, возможно, эти схематизмы и ухватывают, как любые схематизмы. Но самое-то существенное остается за кадром. И это «закадровое» — не более не менее как живой исторический опыт тысячелетий. Спору нет, есть много — в теории — причин для союза Германии и России. Но уже тысячу лет этого союза нет! Почему? Только козни злых сил? Полноте, так не объясняют историю. Спору нет, мусульманский фактор важно учесть. И, наблюдая течение закавказских конфликтов, я одним из первых предостерегал Россию от опрометчивых шагов, в результате которых она может поднять на себя весь исламский мир. Это категорически неприемлемо, особенно при сегодняшнем раскладе сил. И я продолжаю настаивать на этом. Вообще есть много вопросов, таких, которые не укладываются в элементарные схематизмы. Не может живая политика строиться на слишком далеких от жизни абстракциях. Фундаментализм — это «континент», а значит это союзник? Но самая фундаменталистская страна исламского мира — это Саудовская Аравия, являющаяся главной опорой США в регионе после Израиля, и как прикажете это совместить? Идем дальше. Начинаются реальные конфликты в Средней Азии. Есть очевидно прорусские силы и есть силы очевидно антирусские. Ну уж здесь-то «День» должен высказаться на все сто процентов. Он и высказался устами Гейдара Джемаля. Высказался с откровенно антирусских позиций, согласно которым Россия должна поддержать своих врагов, потому что они фундаменталисты, а значит, континенталисты, и наказать своих друзей, потому что они противники фундаментализма, а значит, по-видимому, атлантисты. А что и как крутят в регионе саудовцы с благословения США, — это за кадром. Исмаэлиты… Это сложная тема со своими «за» и «против», но если уж так вы за нее агитируете, то хоть расскажите честно историю этого движения, скажите, где сейчас находятся его центры, как оно взаимоотносится с Лондоном (оплотом атлантизма) и так далее, и тому подобное. Опять ловушки для дураков, опять чьи-то чужие цели и интересы плюс расчет на безграмотность населения, наследство коммунистической ортодоксии и жажду утопий. И плюс еще — авторитет Запада. Да, это решающий фактор у Дуги на, вольно, весьма приукрашенно излагающего труды западных теоретиков и делающего на этом свой идеологический бизнес. Где своя мысль, где проникновение в поле собственно русских традиций, стремление понять таинственное поле русского эгрегора, или, как говорят православные люди, Небесной России? Нет этого и в помине, и это даже обосновывается тем, что дух — на Востоке, а Россия — это всего лишь душа, то есть начало, подчиненное духу. А отсюда один лишь шаг до Гейдара Джемаля, говорящего о том, что спасение России в принятии ислама, опять заимствование, опять леность мысли, опять чужие доктрины. Запад или Восток — только бы не Россия! Россия — выразитель континента. Третий рейх — тоже выразитель континента. Империя Чингиз-хана тоже выразитель континента. И прежде всего — континент! Что это означает? А то, что в определенных условиях для Дугина лучше континент без России, чем Россия без континента. И в очередной раз Россию будут приносить в жертву утопии, интернационалу, теперь уж не красному, а черному, не верите — почитайте «Гиперборею», издаваемую в Москве Гансом Зиверсом, и поинтересуйтесь у Душна, каково его отношение к этому журналу. Главный редактор Ганс Зиверс, ну что бы такое яркое процитировать и покороче и чтобы прямо в самую сердцевину? Пожалуй, стихи некоего Касаткина: «Наш черный орден сохранен И разрушенью неподвластен Он ночь за ночью, день за днем Шлифует зубы волчьей пасти…» Дальше можно бесконечно цитировать: «…Мы отстояли наш Берлин от полчищ интернационала», «…мистический Берлин — суть алхимической тинктуры» и так далее. Осуществляя заимствование, что именно заимствует Дугин? Самую сердцевину именно германского национализма, оккультно-мистическое ядро, наследство тевтонский рыцарей, битых еще Александром Невским, — антирусское дело. Значит, опять, как и у Ракитова, главы аналитической службы Ельцина, в статье его о модернизации России путем пропускания ее через катастрофу, речь идет не о нашем «ядре», а о чужом. Не о наших, а о чужих социокультурных кодах. Но чьи коды — тот и хозяин. Таким образом, речь идет об очередной антирусской идеологической агрессии Запада, особенно опасной тем, что она облекает себя в патриотические ризы, маски, и эти маски срывать надо немедленно, пока не поздно. Я написал об этом. А что отвечает А. А. Проханов? Цитирую: «В журнале „Элементы“ …исследуются феномены СС и „Аненербе“, приводятся мысли Эволы; портреты некоторых деятелей третьего рейха не в той клишированной уныло пропагандистской манере, от которой у советских людей за четыре десятилетия оскомина, а в новой для нас академической форме, давно уже принятой в Европе и мире, где на всех книжных полках лежат „Майн кампф“, монографии о Гитлере с его портретом, и эти издания не рассматриваются как рецидивы фашизма, а лишь как энциклопедические свидетельства крупнейших событий истекающего XX века». Боюсь, Александр Андреевич, невнимательно прочитывает то, что излагается в изданиях, членом редколлегии которых он является. Если надпись под портретом Генриха Гиммлера: «Генрих Гиммлер, глава СС. Парадоксально, но именно в этой организации при Гитлере царила наибольшая интеллектуальная свобода и плюрализм» — можно считать академической, то я умолкаю. Если «организацию Ваффен-СС… и особенно научный сектор этой организации „Аненербе“, „Наследие Предков“», названы в журнале «Элементы»… «интеллектуальным базисом» — и это предлагается нам считать беспристрастно «академической, энциклопедической (!) формой» исследования, то я умолкаю вдвойне. Ибо в том же, новогоднем, номере «Дня», на соседней со статьей А. Проханова странице я писал об «изощренных садистских экспериментах», которые «ставили ананербисты, элита СС, над советскими военнопленными» в этом «интеллектуальном оазисе» третьего рейха… Добавлю лишь, что когда этими фактами широко известными мировой общественности, циничнейшим образом пренебрег Д. Гранин, восславивший в своем романс «Зубр» ананербистский «институт Буха» и его «светоча» — перебежчика Тимофеева-Ресовского, все патриотические русские издания («Наш современник», «Москва», «Молодая-гвардия», «Литературная Россия») гневно выступили против подобного кощунства. Помнятся даже имена писателей-публицистов; вступившихся за истину, В. Бондарснко, А. Казинцев, Д. Ильин, Т. Глушкова и многие, многие другие. Что же, им теперь — клясться в своей «академической» отсталости, поверив вдруг «Элементам», что в эсэсовском «оазисе» разрабатывались совершенно безобидные «ортодоксальные (!) консервативно-революционные проекты»? Или же: что нельзя Д. Гранину с приспешниками, то можно «постперестроечному» интеллектуалу А. Дугину, прививающему нам, после «уныло пропагандистской манеры, от которой у советских людей… оскомина», — прививающего нам теперь «цивилизованный», высоколобый академизм? Если так, то давайте будем сегодня уж до конца последовательными и чохом признаем, что и «Черный Орден» (Черный Интернационал), и ВАКЛ (Всемирная антикоммунистическая лига), и-, например, «Серые волки» (Босгурд — международная террористическая организация тюркских неофашистов), «шлифующие зубы» на территории Азербайджана, и ОДЕССА (Всемирный союз эсэсовцев, чтящий, кстати, «первого немца года» — господина Горбачева), и другие организации подобного типа, хоть бы и армянская АСАЛА, исламские суфии или еврейский Бнай-Брит — это всего лишь академические институты, наподобие института философии или языкознания… Но возьмите все же, хоть бы забавы ради, любую книгу по истории эсэсовского движения — с 1945 года, — из числа тех, которые лежат на полках тех самых европейских магазинов, что там написано о неофашизме и его центрах. И тогда ответьте, прямо глядя в глаза: журнал «Элементы» — это не журнал неофашистского «Третьего Пути»? Это просто образовательное просветиздание, академическое по типу подачи информации? Я жду возмущенных откликов Дугина по поводу моих «гипербол» или «мнительности». По поводу моих «провокационных» или болезненных «подозрений». Я обращаю внимание на фигуру эсэсовца, держащего в руках земной шар на 17-й странице первого номера «Элементы». Я интересуюсь, кстати, читал ли Проханов другие, недугинские, журналы с тем же названием — «Элементы», — издаваемые в других странах, на других языках. А ведь Дугин, открывая свой журнал, прямо рекламирует, на первой странице, те, «братские» издания, давая фотографию с веером их обложек. Смею заверить, что те издания не скрывают своей неофашистской ориентации и не оставляют сомнений в том, что по отношению к ним «Элементы» Дугина — просто «дочерняя фирма». Нет, это вовсе не самодеятельный новый журнальчик (на добротной финской бумаге), подобно множеству возникающих ныне «проб русской журналистики». Речь идет о целом международном журнально-пропагандистском синдикате, щупальца которого успешно достигли патриотической Москвы, дав нам вместе с дугинскими «Элементами» и дугинским же журналом «Милый ангел» также и «Гиперборею», главный редактор которой (хоть дети за отцов и «не отвечают»), по случайному факту рождения, — сын полковника СС, черного мистика, руководителя изуверски-экспериментального центра «Аненербе» Зиверса, казненного по приговору Нюрнбергского процесса. Но вернемся к отечественным, к русским «детям». Рекламируя в газете «День» дугинские «Элементы» (как и весьма специфические книги Дугина: «ЧИТАЙТЕ АЛЕКСАНДРА ДУГИНА!» — призывала газета, давая перечень этих идейно-экзотических книг), знает ли редактор, знают ли члены редколлегии этой яркой газеты, ну хотя бы русские поэты, прозаики, входящие в редколлегию, что означает (символизирует) само название — «Элементы»? А ведь это элегантно-научное слово восходит к сугубо тевтонской, орденской — впрочем, вплоть и до тамплиеров — алхимической традиции, вряд ли плодотворной для строительства российской государственности, вряд ли пригодной помочь в выборе правильного пути для России! И заодно я спрошу, как относятся эти известные поэты и прозаики, да и политики, числящиеся в редколлегии «Дня», к «элементскому» (или «элементарному»?) тезису: «СССР — наследник третьего рейха»? Считают ли они, люди с высшим, видимо, образованием, что такой тезис приличен в академически нейтральном журнале? Я-то предполагаю, что большинство лиц, причастных к изданию нашей популярной газеты «духовной оппозиции», а в особенности натуры художественные (как и сам А. Проханов), по своему простодушию, кругу творческих интересов вовсе не сосредоточены на эзотерической символике, и тем большим бедствием будет, если — не приведи Бог! — им, без вины виноватым, придется когда-нибудь всерьез отвечать за нечаянное соседство с «консервативным революционером» Дугиным. Отвечать уже не перед читателями, не перед русским патриотическим движением, а как раз перед злейшими врагами его, наточившими исполнителям-дугиным тот самый «топор», который Проханов близоруко считает моим оружием. У меня много вопросов. И даже такой щепетильный (плод моего любопытства), как: почему промолчал на всю дугинщину и тириарщину, например, широко эрудированный И. Р. Шафарсвич, вышедший из редколлегии «Дня» в середине лета прошлого года по совсем иным причинам, связанным, так сказать, с «призраком коммунизма» на страницах этой газеты, но оставшись почетным автором се? Почему промолчал он, читающий зарубежную прессу и немало знающий не только о хилиастических, но, наверное, и прочих, орденских учениях? Это дело, конечно, личное… Но похоже, выходит, что Дугин и его зарубежные соратники — кошмар только и именно моих ночей? Нет, сказать, что Дугин «кошмар моих ночей», я не могу. Допускаю, даже что он действительно влюблен в новопривозные идеи, любит метафизической любовью кровавый свой идеал, искренне и полно предан этим идеям. Ну и Бог с ним. Если бы не одурачивание читателей гипнотическим воздействием «красивых», а главное — загадочных слов. Если бы не — хотя бы и косвенная — ответственность непричастных лиц за чужую «мистическую» любовь. И, наконец, — если бы не А. Н. Яковлев и его окружение… Но тут я хочу прояснить свое отношение к демократам, которое некоторые понимают превратно, то попрекая меня в сотрудничестве с «оккупационным режимом», то иронизируя над моим отмежеванием от «демократических сил». Либерально-демократическая доктрина провалилась. Час ее безоглядного торжества естественно оказался и часом ее смерти. Идеологический вакуум нарастает. Преступление Горбачева и Ельцина состоит, на мой взгляд, не в первоначальном стремлении их демократизировать наше общество, реформировать хозяйственную жизнь страны и расширить гражданские свободы, а в антиконституционном — и тем самым уже антидемократическом — разрушении государства, великой державы. Преступление их состоит в спекулятивном использовании демократических идеалов как инструмента (уголовничьего «инвентаря») для разрушения, взлома всех основ социальной, национальной жизни, государственности и культуры, сферы материальной и сферы духовной. Я готов обсуждать соотношение национального и демократического в государственном строительстве. Соотношение, а не заведомую приоритетность абстрактно-демократической системы ценностей. И я категорически отмежевываюсь от преступно антирусской, прозападной, проамериканской, произраильской и так далее политики этих демократов, от их гуляш-коммунистической подкладки, от их волюнтаризма и догматизма, от их безразличия к судьбе России, ее задачам и целям, от их откровенной антигосударственности. И я, конечно же, отмежевываюсь от их фашизаторства, от их инспирирования фашистских движений и настроений, о чем я уже неоднократно предупреждал на страницах газеты «День». Технология Яковлева не так проста, как это выглядит у Проханова. Это не однотактная схема: «СССР + либерализм = развалу = США». Все гораздо сложнее. Я могу представить себе двухтактную схему. Например: «СССР + либерализм = развалу СССР + фашизм = развалу России», «СССР + либерализм + фашизм + господство США». Я могу представить и более сложные вещи: «СССР + либерализм = фашизация России». «Фашизация России + интервенция (в условиях исчерпанности России под игом бездарных фашистских режимов) = прямая диктатура США». Я могу представить себе и более сложные кибернетические модели. Итак. Есть управляющий механизм — руководство государством США. Есть надгосударственный механизм. Есть, далее, исполняющие устройства, например, ЦРУ и какие-то другие структуры, отвечающие трансгосударствснному уровню. Есть, далее, конкретные исполнители на местах, берущиеся разрушать СССР, якобы во имя целей своих хозяев, но на самом деле имея в виду свои цели и обладая другими центрами управления. Теперь: повышается нестабильность. Бюрократический центр управления в Вашингтоне имеет свои цели. Но плохо транслирует их в условиях нестабильности, даже на уровне родных исполняющих структур типа ЦРУ. Там уже свои цели и идеология. Но и эти родные исполнительские структуры не контролируют по-настоящему дочерние структуры на местах, которые реинтефируются и начинают получать команды из других центров. Такая модель фактически описывалась мною уже неоднократно. И, видит Бог, у меня есть для этого основания. Представим себе, что в итоге этой бездарной игры «ялтинских хищников» — СССР и США (именно так называют эти две державы учителя Дугина) ценой обрушения России будет куплено и обрушения США. Для Дугина это торжество континентализма. А для меня это гибель России. Значит, для него это стратегия со знаком '+', а для меня, очевидно, со знаком '-'. А для Проханова? Для Алксниса? Для Бабурина? Для Зюганова? Черт возьми, это ведь не праздный вопрос! Для меня в конечном счете все равно, кто разрушал СССР — армянские либералы или азербайджанский Босгурд, проамериканско-исламское общество БЕРЛИК или исламские фундаменталисты… А для моих коллег? Я заявляю со всей определенностью, что для меня центром координат являются интересы России, и исходить я буду из них, из строительства и развития новой русской государственности и возрождения русской нации, понимаемой мною как полиэтнический сплав. Все другие интересы и цели хороши или плохи постольку, поскольку они отвечают интересам России. Изучайте что угодно и как угодно. Я категорически против запретов на знание — я за его предельную полноту и открытость. Но изучайте — исходя из отечественных целей, исходя из умения их поставить и осуществить и исходя из соединения высоких духовных смыслов и сиюминутной прагматики. И здесь у меня снова вопрос. Почему из всего фашистского наследия берется его наиболее антирусская часть? Германский национал-социализм, его тевтонское, антирусское ядро, с вестоцентрическим социокультурным кодом и капитан Кадряну, лидер румынских железногвардейцев — легионеров «Великой Румынии», посягавшей на русские земли? Как это соотносится с прагматикой, с нашим отстаиванием Приднестровья, например? Как апологетика ислама соотносится с русскими целями? В каких геополитических модификациях она соотносится, а в каких нет? Как мы относимся к идее немецкого управления немецкими регионами на нашей территории? Конечно же, это благо, согласно «Черному Ордену», но это возмутительная бестактность Германии, с точки зрения интересов российской государственности. Так из чего будем исходить, когда вопрос будет поставлен ребром? Отвечаю — из целей российской государственности, из русских интересов в Евразии или из модели срединной Евразии с русским ядром — и в традиционно русском векторе «Камчатка — Адриатика» (а не по тириаровской оси «Дублин-Владивосток»). Это нормально как стратегическая перспектива. А сейчас мы строим Россию. И мы построим се. Что мешает? Почему в этом процессе так слабо участвуют патриотические лидеры? Им лень заниматься государственной работой в России. Лень осваивать те навыки, те знания, без которых эта государственная работа попросту невозможна. Вот они и болтают об утопическом, «по щучьему веленью», восстановлении СССР, то об интересах континента в глобальном масштабе и о заговоре атлантистов. Что ж, предположим, я согласен на борьбу с атлантизмом, если бы речь шла действительно о борьбе, а не о странных, двусмысленных имитациях этой борьбы. Именно — имитациях. Откройте хотя бы наутро все тот же «континентальный» журнал, в котором вы являетесь членом редколлегии: № 1, страница 54, и вы увидите там имя Мартина Бубера, как одного из главных идеологов Третьего Пути. Потом сходите в Ленинскую библиотеку, возьмите труды этого Мартина Бубера, к примеру, «Гог и Магог». Если не знаете языков, обратитесь к переводчику, пусть он переведет вам этот идеологический текст, и тогда вы узнаете, что Мартин Бубер — виднейший идеолог хасидизма в XX веке и яростный атлантист, сионист и т. п. А вы вместо этого валите с больной головы на здоровую, делая тонкие намеки на мои «толстые» связи с Израилем. Отстаивая интересы России, я вел, веду и буду вести диалог со всеми государственными и политическими партиями — по конкретным проблемам, с четким пониманием целей собеседника (пониманием, основанным на объективной информации) и с ясно выраженным присутствием своих целей — целей России. И это диалог прагматический, рациональный и много-векторный. Здесь и Китай, и Куба, и США, и Германия, и Армения, и Израиль, и Азербайджан, и Иран, и Греция — весь многополюсный мир. А вот что такое апологетика дружески спаянному с эсэсовцами рейха махровому сионисту Мартину Буберу, то есть как сочетается она с воплями о загубленных «врагами рода человеческого» героях русского сопротивления, а также «цветущих сословиях», загубленных в гражданскую войну и после нее все теми же еврейскими изуверами, — я просто не понимаю. Одно из двух: либо вы принимаете версию о врагах рода человеческого — и тогда может ли быть Мартин Бубер героем вашего пантеона, либо вы смотрите на весь исторический ряд сугубо интернационально. И тогда в чем криминальность моего интервью израильской прессе, самого факта такого интервью? Увы, мои мысли в этом интервью были перевраны вплоть до названных мною имен. Это — всецело на совести интервьюера. Я же в действительности обвиняю «День» не в израильской прессе, а в самом «Дне», и имею право получать ответ по существу моих обвинений. А они состоят в том, что вольно или невольно, через Дугина и других, ключевой орган патриотической печати оказался втянутым не в свою игру. Они заключаются в том, что либералы и фашисты — это два этапа антирусской игры все тех же сил антирусской направленности. И вы ответьте на эти обвинения, продиктованные предельной обеспокоенностью перспективами русского национального движения. Ответьте, а не прогнозируйте обструкцию со стороны неких русских националистов, предсказывая их обвинения по моему адресу «в либерально-демократических пристрастиях в самых неприглядных формах». В мой адрес раздаются обвинения уже давно. Для кого-то сионист, для кого-то агент армянской диаспоры. Больное общество, больное сознание, слишком много предательств за эти годы. Все это можно понять и простить, тем более что червь лидерства меня не грызет. Но у меня есть тоже вопросы к этим националистам. Они «зациклены» на сионизме. И добро, если бы это была рациональная «зацикленность», основанная на знании, кто есть кто и что есть что. Тогда они бы знали, что по мнению лидеров сионизма, начиная с Герцеля и по сию пору, одним из столпов сионизма является антисемитизм. И исходя из этого, произвели бы тогда ревизию своих героев (хотя нельзя не признать, что за антисемитизм сионисты все чаще выдают именно антисионизм). Но истинной логики-то нет, рационализм-то отсутствует! И речь тогда идет все о той же «завалинке», а не о политике. А действительное политическое поле освобождается для чужих игр, — и это тревожит. Да, говоря об абстрактных, вы, претендуя на руководство патриотическим движением, постепенно освобождаете, сдаете нашим врагам все идеологическое государственное пространство России. Посмотрите, как начинаете вы работать по чужим схемам в несколько тактов. Такт первый — демократы оскверняют все связанное с войной, лишают народ Победы, девальвируют пролитую кровь. Такт второй — патриоты доводят в этом направлении истерику до конца. И хорошо бы, если бы речь шла о фигурах типа Душна, но когда один из крупнейших писателей России второй половины XX века, участник войны В. Астафьев присоединяется все к той же черной мессе по поводу войны — как это может не тревожить в контексте необходимости национально-государственного строительства? Такт третий — вдруг оказывается, что целью новой патриотической России, России Дугина (и Проханова?) должна стать реализация идей третьего рейха и его целей. Значит, мало того, что нас лишили Победы, мало того, что Победу превратили в поражение? Теперь нас еще заставляют выполнять те задачи, которые «недовыполнил» разгромленный нами рейх? Да, уж действительно сохранен «Черный Орден». Если доктрина Яковлева — это то, о чем я говорю (а это именно то, о чем я говорю, ибо речь о кукловодах, умеющих считать ходы вперед), то именно дугинство есть один из компонентов яковлевской игры. Докажите мне, что я не прав, а не уверяйте, будто я обвиняют патриотов так же, как Яковлев, соответственно ему. Да и дело уже не в том, кто и в чем обвиняет, дело в том, что патриоты сами о себе говорят, или в том, как они отмалчиваются в случаях, когда молчание, игнорирование успешности яковлевских провокаций — недопустимо, поскольку оно легко может быть понято самым невыгодным, несправедливым для движения в целом, дискредитирующим образом. Да, не слишком задумывались наши патриотические лидеры над размахом и смыслом неофашизма в современном мире. Проблематично или же малоубедительно и их отмежевание от гитлеровского фашизма. Разве ж они изучают его в первоисточниках (лишенных новейшего камуфляжа со стороны иных европейских «правых», «континенталистов» и «третьепутейцев») и разве смогли показать в этой «классической» теории хоть какое-то рациональное для России зерно? А вот тем силам, которые желают отмежеваться от едкого духа «анатомического театра», где «покоятся трупы идеологий XX века»; тем, кто понимает, что в этой антирусской фашистской карусели никакого национально-государственного строительства в России не может быть, — этим силам, по сути, запрещают отмежевываться: мол, надо любой ценой быть вместе и общим фронтом бороться и с другом, и с врагом! БЫТЬ САМИМ СОБОЙ Россия — это самостоятельная цивилизация, культурно-исторический субъект, имеющий свои законы движения и свои цели в истории, и именно постижение этих законов и целей составляет суть деятельности элиты российского общества, коль скоро мы говорим об элите всерьез. Творит историю народ, но осмысливает, обобщает и прогнозирует именно элита. Я считал и считаю принадлежащими к этой элите и Александра Проханова, и Ксению Мяло. Мне особенно тяжело было читать написанное в «Дне» по поводу Ксении Мяло Шамилем Султановым, поскольку неприемлемость тона и слабость аргументов не соответствовали моему представлению о возможностях этого политического аналитика. Метод кухонных свар, юмористические отговорочки, грубые выражения в адрес женщины — блестящего публициста, разносный тон «нового члена Политбюро» произвели на меня тогда крайне тяжелое впечатление. Но еще более тягостно было полное нежелание Шамиля Султанова всерьез вести разговор о России; Я убежден, что русская нация — это политэтнический сплав, и начинать «разборки» внутри русской нации, выяснять, кто там какой крови, призывать искать друг у друга иноплеменных бабушек и каяться в их наличии могут только провокаторы или кретины. Выпячивание этнической «русскости» обернется трагедией для России. В этом случае произойдет, вдобавок к разрушительным межэтническим конфликтам, еще и расщепление самого этнического ядра русской нации с делением на «вятичей», «пермяков», «туляков», «казаков», «сибиряков» и прочее, и прочее. Мы вернемся к эпохе дофеодальной, родоплеменной, к эпохе варварства и дикости, к эпохе тотемов и жертвоприношений. Это не так уж невероятно, кстати, в условиях, когда уже вовсю идет обрядовое (в Москве-реке!) расхристианивание России, когда волхвы, венеды, дети «русского волка» стали политическими реалиями. Усилиями наших демократов в стране запущен социальный регресс, и, если Горбачев, говоря, что процесс пошел, имел в виду этот процесс, то ему еще придется отвечать за него перед всем человечеством, а не только перед народами СССР. Если мы хотим остановить регресс, вернуть общество в состояние государственности и тем самым — к культурным, коренным духовным традициям, то мы должны дать отпор всем, кто блокирует с разных сторон дело нормального здорового национально-государственного строительства. Мы должны дать отпор преступным этнократическим тенденциям на нашей территории, зная о том, чем они грозят нации и государству. Мы должны дать отпор размыванию национального вопроса, его подмене «русскоязычностью» («русскоязычные» в России — что это? Возможно ли это где-нибудь, кроме России? Во Франции, например?), а то и полным игнорированием национального русского фактора под видом «общечеловеческих ценностей», «единых планетарных, глобальных интеграционных перспектив» и тому подобного. Но что означает в этом свете вдруг заявленная тема неоевразийства? Не есть ли это очередной уход от насущного дела национально-государственного строительства России? Фактически, именно этот вопрос подняла Ксения Мяло в своих публикациях. Ответом на этот вопрос должны были стать не оскорбительные тирады, а предъявление Шамилем Султановым своей модели России — решения ее насущных национально-государственных вопросов. Но, как ни бряцал автор «тензорными уравнениями», как «интеллектуально» ни язвил он оппонента (заодно презирая и массового читателя газеты), я ни слова не нашел ни о месте русских в Евразии Шамиля Султанова, ни о государственном устройстве будущей России. Но зато я прочитал о наманганской и ферганской элитах, которые будут «подписывать консенсус» вместе с рязанскими и тульскими элитами. Где здесь русские? Где здесь Россия? Как можно столь опрометчиво, мягко говоря, играть ключевыми вопросами нашего общего будущего? Как определяет себя национально сам Шамиль Султанов? Принадлежит ли он к русской нации, чему, повторяю, никоим образом не мешает его фамилия, как не мешала она сотням представителей русской элиты? Или же он определяет себя, например, в татарском векторе и говорит от лица татарской нации и вообще тюркских народов на данной территории? Тогда пусть скажет об этом прямо. Потому что мы были бы очень заинтересованы в диалоге национальных элит, конструктивно управляющих национальными факторами в нашем общем доме. Но для нас неприемлемо снятие русского фактора, снятие российской государственности и подмена всего этого любыми регионализациями, будь то регионализация Сахарова или Шамиля Султанова. Это наша позиция. Мы самоопределились в ней в существующей сегодня трагической ситуации. И без точного указания места России и русских в Евразии мы рассуждать о евразийстве отказываемся. Перефразируя выражение канцлера Коля, я могу сказать, что русские в Евразии могут занимать или достойное их место (место народа — держателя пространства, исторически им здесь отведенное), либо никакое. Одно из двух. То, что этот вопрос до сих пор не обсуждается патриотическими идеологами, а подменяется другими вопросами, уводится в сферу ребусов и криптограмм, вызывает глубокую обеспокоенность. Субъектность России как цивилизации, как особого мира, как культурно-исторического партнера других цивилизаций — это вопрос номер один. И никакими другими «окольными» вопросами этот вопрос заменен быть не может. Истосковавшемуся по Советскому Союзу населению можно попытаться подсунуть некий эрзац СССР — назарбаевскую конфедерацию или шамиль-султановскую интеграцию региональных элит, сахаровские Соединенные Штаты Европы и Азии или тириаровскую евразию от Дублина до Владивостока. Но у этих красивых игрушек самоубийственная для России и русских начинка, и наивным русским эти игрушки подсовывают так же, как начиненные динамитом куклы вьетнамским детям. И это делают те же силы, те же геополитические субъекты, которые вполне умеют охранять свою самость и вести смысловые войны. Я уже полемизировал в газете «Правда» с г-ном Ракитовым по поводу смены ядра. У того все было сказано прямо — у России «не то» культурное ядро и его надо заменить на западное, протащив при этом Россию через катастрофу. Я буду бороться с любыми попытками сменить ядро, откуда бы они ни исходили и какое бы ядро ни предлагалось взамен. России не нужно ни англосаксонское ядро Ракитова, ни исламское ядро Гейдара Джемаля, ни тевтонское ядро из «Элементов», синтезируемых заново все той же «Ваффен-СС». Россия должна иметь то ядро, которое отведено ей Богом и исторической судьбой. Это русское ядро, ядро русской национальной культуры, может быть наиболее всечеловеческой из всех культур мира, потому что в своей великой выраженности русская культура не боялась и не боится открытости, ибо при любых условиях она оставалась собой, своего лица и своей самости не теряя. СВЯЗЬ ВРЕМЕН Самостояние (с разумной открытостью, при сохранении субъектности) — это одна из первых аксиом власти. Вопрос не в том, кто персонально осуществит эту власть, а в том, что вне этого самостояния — власти нет и не может быть. Советники Ельцина подсовывают ему концепцию подмены русского ядра англосаксонским. Он принимает эту концепцию — и немедленно превращается в политический труп. Чьи-то еще советники подсовывают кому-то еще концепцию (в патриотической упаковке), по сути своей предлагающую смену русского ядра на исламское или тевтонское. Этот «кто-то», приняв такую концепцию, становится немедленно политическим трупом. Как объяснить это людям, привыкшим, что власть — это только высокая должность, это стол и кабинет, это право распределять льготы и привилегии, это шикарные автомобили и заграничные поездки, блеск юпитеров и микрофоны интервьюеров? Как объяснить партхозактиву СССР, готовому отдаться в любые руки, лишь бы сохранить атрибутику, видимость власти, что такое действительная, концептуальная власть? То, что люди, экспериментирующие с ядром национальной культуры, никогда не станут властью, для меня так же очевидно, как и то, что выпавший из окна человек будет падать вниз, а не взлетать в поднебесье. Ибо существует закон гравитации. И пока что все, пытавшиеся нарушить его, кончали тем, что лишь подтверждали его непреложность. Если бы все бывшие коммунисты не просто зубрили наизусть слова о «познанной необходимости», а хоть в какой-то степени реально включали это понятие в сферу политики, делали это понятие частью своей политической культуры! Но они становятся дешевыми прагматиками или никчемными идеалистами прагматиками или никчемными идеалистами, как только перемещаются из известной им и понимаемой ими сферы хозяйственной деятельности, где они могут быть классными специалистами, прекрасными организаторами, талантливыми создателями объектов материального производства, в сферу идеологических конструкций, сферу подлинной власти. В этой сфере, ими не понимаемой, но в вопросах политики, безусловно, первичной в этой сфере, привычно называемой ими надстройкой, — господствуют свои законы, и закон самостояния — это первый из них. Второй закон власти — это связь времен. Ибо легитимность власти определяется преемственностью поколений, исторической традицией, единством живых и мертвых. Берущий власть заявляет свою собственность на всю историю, во всей ее полноте. Он берет власть от лица истории, истории своего народа, своей цивилизации. Он говорит о своем праве на власть, как праве, исходящем из более глубокого понимания им истории и из более отчетливого предвидения будущего именно вследствие глубокого проникновения в национальные традиции. Разорвавший цепь времен лишается власти. Демократы разорвали ее, вырыв «черную яму» на месте 70-ти лет нашей истории. Но разве многие патриоты не заняты тем же самым? Что могут они противопоставить демократам по вопросу о советском периоде, как не еще большее углубление все той же «ямы»? Эти патриоты, подражая демократам, берут на себя ту же функцию разрушителей, топчут советский период с остервенением, которое демократам и не снилось, и после этого говорят о готовности взять власть. Извините, но это просто смешно. Особенно поразительно это на фоне оскорблений в адрес «красных», продолжения восхваления предателей типа Власова и принятия всего антикоммунистического со знаком '+', та черная месса, которую патриоты — да, уже и они — разворачивают вокруг Второй мировой войны. Что значит сказать, что ты поклонник Гитлера? Это ведь не только бросить вызов всем антифашистским силам (а они не так слабы, как это кажется, например, Баркашову), это ведь еще и нарушить закон связи времен. Какая же после этого власть? В одной и той же газете «День» одни авторы обвиняют Горбачева и Ельцина в том, что они дети власовцев, а другие авторы — Власова восхваляют чуть ли не как национального героя. Разберитесь вы хотя бы между собой! Иначе все это становится просто комично. Одумайтесь и прекратите разрывание связи времен, даже если не знаете, как связать заново эти разорванные вами куски исторической и эгрегориальной, духовной нити, связующие ныне живущую часть нации между собой и с небесной Россией, объединяющие с полем живых поле мертвых. Иначе не будет ни энергетики, необходимой для политического действия, ни логики в самих действиях, а лишь пустая претензия на власть. Все это очень серьезно, и то, в какой степени развернута черная месса по поводу великой войны — уже напоминает бунт против отцов. А чем такой бунт кончается — мы знаем из истории. Он кончается гибелью бунтующих и тех, кого они повели за собой. Вольно или невольно, но эти бунтующие играют страшную роль. Они хуже, чем агенты влияния. ВОЙНЫ ЧЕТВЕРТОГО ПОКОЛЕНИЯ Передо мной журнал «Милитари ревью», в котором американские военные теоретики пишут прямо, что настало, время войн четвертого поколения, войн, где прямое насилие составляет доли процента от общего ресурса войны и где акцент делается на информацию, идеологию, сложные типы организационного, культурного, психологического оружия. Да, речь идет именно об оружии. Проханов между тем пишет, обвиняя меня: «Какие непатологические формы сопротивления нам предлагают? Письма в ЦК? Культурные программы в театре? Газетную публицистику? А может быть, здесь дело решит дубина?» Дубина, похоже, не всегда рентабельна… СССР был разрушен с телеэкрана. Все ракетные площадки, все истребители, бомбардировщики и авианосцы остались на своих местах, а между тем страна парализована. Наши противники измеряют мощность идеологических ударов буквально в мега- и килотоннах, как мощность ядерных боеголовок. «Записка в ЦК» как концептуальное оружие может быть приравнена к двум атомным подводным лодкам. А фильм («Покаяние» Абуладзе) или спектакль («Собачье сердце» Яновской) могут быть приравнены к нескольким ракетам СС-18. Так считают — и не просчитываются! наши враги. А мы? Все еще играем в бирюльки? Вывод здесь может быть только один — без штабных разработок, то бишь «писем в ЦК», без культурных программ обойтись нельзя. Я попытался создать такую программу 7 ноября, противопоставив сбору антигосударственного истеблишмента в американском посольстве на разрушительном и банальном фильме о Сталине — спектакль «Батум» по М. Булгакову в театре Татьяны Дорониной. И я провел эту акцию, при полном безразличии к ней со стороны оппозиционных сил и при паническом противодействии «самой патриотической актрисы», которая пришла в отчаяние при первом же угрожающем рычании из Белого дома. Я наблюдал эту слабость, и я понимаю, что при таких гражданских и интеллектуальных ресурсах вести культурную войну невозможно. Значит, нужны другие ресурсы, и мы будем искать их, потому что мы намерены продолжать войну до победного конца. Но это. будет война четвертого поколения. Что же касается дубины, то это оружие о двух концах, и оно вполне может быть использовано нашими врагами для того, чтобы добить русский народ и установить компрадорскую диктатуру. В этом случае ее вовремя сунут в руки и вовремя вынут из рук, а в промежутке позволят сделать с ее помощью, ту часть грязной работы, которую не захотят исполнить своими руками. Вот и все про дубину и ее идеологов. Если бы не одно обстоятельство. Я могу понять эту позицию, если бы она была до конца логична. Но нет ни логики, ни той целостности, которую создаст правда чувства. В другом месте той же статьи Александр Андреевич пишет: «Мы наблюдаем технотронный интеллектуализм Кургиняна, вошедший в сочетание с некоторыми близкими нам националистическими движениями, которые, по словам наших противников, ближе остальных к фашизму — лучше прочих организованы, оснащены боевыми фракциями (странный текст в открытой патриотической печати, не правда ли? — C. K.), бескомпромиссны и чисты в исповедывании национальных идеалов». Не знаю, о чем идет речь, о какой близости, к кому, что за намеки? Скажите прямо, и так уже все сказали, даже про «боевые фракции». Тогда уж назовите имя… Странная фраза, пожалуй, самая странная и огорчительная во всей статье. Но главное: если моя идеология уже проникает в эту неведомую мне организацию, так значит, я не ерундой занимаюсь, как это следует из предшествующего ернического фрагмента о культурных программах и письмах в ЦК, а соединяю некий вариант идеологии национально-государственного строительства с организованным политическим движением. Но это же и есть формула современной политической борьбы. Где же логика? А в том-то и дело, что она теряется, ускользает за обилием фраз и попыткой «повесить на меня сразу всех собак»… А теперь перейдем от логики к эстетике. Может быть, все это обилие исходит из некоей сильной эмоции? Цитирую: «Просвещенный патриотизм предполагает еще и непросвещенный, то есть наш с вами голодный, холодный, уличный, баррикадный, митинговый, оппозиционный. Он, этот сытый, „просвещенный“, — еще одна отвратительная маска, которую торопливо напяливают на себя демократы, под чьей демократической облупившейся личиной еще виден коммунистический подмалевок, а под ним в свою очередь — отвратительная природная рожа ренегата, предателя». Если бы я был редактором, то при моих неизменно добрых, подчеркиваю, чувствах к Проханову я бы вычеркнул этот чрезмерно романтический пассаж. Но он есть, и приходится реагировать на это существенное высказывание. Тут, повторяю, уже не логика, а эстетика. Но и она имеет большое значение в политике. Автор предлагает нам свой романтический автопортрет. Обычно этим грешат уже после взятия власти. До тех пор (а лучше бы — на все времена!) политикам рекомендуется в качестве лекарства от звездной болезни — критический реализм. Исходя из этого (и вовсе не желая в чем-либо кого-либо уличать) я осмеливаюсь обратить его внимание на то, что в ресторане ЦДЛ пока еще кормят неплохо. И — относительно дешево. Качество и количество пищевых продуктов на многочисленных презентациях, проводившихся патриотами — вряд ли ниже, чем на демократических мероприятиях того же типа. И я не вижу в этом ничего, особо предосудительного! Меня беспокоит лишь неадекватность самооценок, и мое «ханжество» прошу расценивать как реакцию на подобную, опасную для политика, неадекватность. негоже нам, я подчеркиваю, нам всем, именующим себя патриотической элитой, — рядиться в романтические лохмотья и играть (да, именно играть!) в голодность, холодность, уличность. Негоже, так позорно проиграв съезд, рекламировать свою «баррикадность». И, наконец, не стоит ли трезво поразмыслить над тем, почему, бесстрашно выходя на митинги и демонстрации год назад, оппозиция на этот раз — спасовала? Романтические самоописания не должны мешать беспощадному разбору произошедшего. Если кто-то и вел себя «баррикадно» на VII съезде — то это Ельцин, при всех издержках все же рванувший на завод, пусть и сильно «прикормленный». И все же — выход в массы. К рабочим! Патриотическая оппозиция, не боявшаяся ранее острых конфликтов, на этот раз отказалась, да, именно отказалась, от предложенной ей бескорыстной, добровольной, активной поддержки заводов и фабрик Москвы. И, говоря сегодня с рабочими, мне приходится слышать весьма нелестные отзывы по поводу поведения «непросвещенной, уличной» оппозиции на VII съезде народных депутатов в России. Говорится — о предательстве и предателях. Говорится — о корыстолюбии, а это хуже всего. И о краснобайстве, и о беспомощности. Для политиков хуже всего, когда об этом говорят «низы движения». А вожди победно рапортуют им о падении оккупационного режима. И это — в момент, когда положение ухудшается с каждым днем! Между прочим, наиболее часто упоминаемой при социологических опросах представителей оппозиционного движения гипотезой, объединяющей срыв на VII съезде, является якобы имевшее место нежелание ряда патриотических лидеров, в условиях дележа имущества КПСС, рисковать достигнутым и обострять ситуацию. Если такое мнение закрепится в «низовке» — движение рухнет. Нужны срочные объяснения произошедшего. А не романтические тирады! Бога ради, ешьте и пейте что хотите, — но работайте эффективно, исходя из заявленных вами целей! Решайте поставленные вами задачи! Анализируйте причины своих поражений и в едите к победе. И помните — народ не желает вам голодности и холодности. Но он не простит корыстолюбия, чванства, краснобайства, бездарности и — измены. Я помню, как скромно и просто собирался Проханов в оккупированный Кремль 22 августа 1991 года в ответ на звонок одного из членов ГКЧП. Куда вот только девать все статьи в газете «День» о героях «Матросской тишины» после недавней фразы главного редактора о «вялом ГКЧП»? Или есть два ГКЧП? Или литературная фантазия начисто перечеркивает уже чувство реальности? Что случилось?! Ну так вот, тогда Александр Андреевич действовал очень просто и скромно. И потом, во время травли, он тоже был удивительно прост, естественен, спокоен и нормален, как человек, действительно решившийся, сделавший выбор. Я ему этого никогда не забуду. И, памятуя те дни, всегда буду уважать его, что бы ни случилось в дальнейшем, как буду уважать Умалатову за поведение на последнем съезде народных депутатов СССР. Что же произошло потом, когда патриотическое движение стало набирать энергию, когда возникли полные залы и телекамеры, блицы, аплодисменты и сравнения с Александром Невским? Что-то не сработало в этот момент, какой-то внутренний ограничитель, «сторожок», и все полетело вверх тормашками! Теперь бы надо опомниться, обрести, вновь ту целостность и простоту, строгость и аскетическое достоинство, а не заглушать живое чувство боли от своей неправоты и сознания неслучайности моих обвинений — пулеметными очередями чрезмерно пестрых, цветистых фраз и эпитетов. Я верю, что плодотворная боль победит в Александре Андреевиче так не идущую к его уму и сердцу несамокритичность. ЖАН ТИРИАР В конце концов можно ли цепляться за каждую строчку в газете? Можно ли ставить такие высокие уровни требований ко всему написанному? Нужно ли сейчас, когда речь идет о том, быть или не быть России, ввязываться в диалоги о существе фашизма? Может быть, я еще и подумал бы о этом, если бы не (покойный ныне) Жан Тириар с его недавним визитом в Россию. Этот визит был распропагандирован всеми органами оппозиции. Статьи Тириара печатал не только. «День», но и «Русский вестник», и «Советская Россия». Что же так объединило красных и белых, коммунистов и православных? На чем они наконец-то сошлись? Кто стал интегрирующим звеном? «День» рекламирует Тириара как крупнейшего идеолога европейского национализма. Кое-что к этому придется добавить. Прежде всего то, что Тириар был «красным» разведчиком. Далее то, что в качестве такового он был внедрен в фашистское движение. Далее, что фашистское движение оказалось для него настолько привлекательным, что он перешел в другой лагерь. Речь идет, таким образом, о предательстве. В этом смысле — Тириар как бы предваряет поступок Гордиевского, Пеньковского, Суворова и всех тех, кто нарушал свой абсолютный, императивный долг службы государству, народу, отечеству. Но в данном случае имеет место предательство, так сказать, из «сверхвысоких», «теоретических» соображений. Ведь Тириар и вербовался-то в разведку (кстати, имея в виду его несоветское гражданство, его идеологическую, а не национально-государственную ангажированность, речь безусловно идет о коминтерновской разведке) как борец за мировую идею. Потом другая (опять же — мировая!) идея оказалась для него более привлекательной. Он и перебежал, поскольку ни Россия, ни государство СССР для него никогда не были самоценными, а были лишь инструментами борьбы с неким «атлантизмом». Кстати, в этой борьбе можно и пожертвовать инструментами, а можно и сменить их. А что? Нормальная логика людей, мыслящих в мировых масштабах! Ничем здесь Тириар не отличается от Троцкого или от архитектора перестройки. Нет национального стержня, нет государственного императива, а есть мировой процесс. Впрочем, и этот тезис можно уточнить, ибо Тириар — бельгиец, и это определяет для него многое. В том числе здесь и объяснение его приверженности Европе регионов. Маленькая Бельгия, сжатая между Францией и Германией и постоянно являющаяся картой в игре, крайне заинтересована в таком процессе, когда она уравнивается с другими регионами Европы за счет деструкции крупных государств и создания транснациональной геополитической структуры. Но в чем здесь интерес России? Она-то почему должна на это работать? Перебежав к фашистам, Тириар становится эсэсовцем (что и предопределило его судьбу в послевоенное время, как «узника демократии»). Он становится высокопоставленным эсэсовцем, он становится другом Отто Скорцени, особо доверенного лица фюрера. Он входит в ядро эсэсовского интернационала, он посвящается в оккультные тайны «Черного Ордена». И вот этот посвященный, этот военный преступник, в новом, послевоенном мире снова делает ставку на СССР, разрабатывает концепции третьей мировой войны СССР против США, причем такие концепции, которые явственно показывают, что для этого мистика победа в тонком мире, то есть по ту сторону земной жизни, важнее самой жизни. И если подобная. победа может быть куплена только ценой гибели всего человечества, то теперь и все человечество — всего лишь инструмент оккультно-мистических целей «Черного Ордена». Но геостратегические геростратовские концепции Тириара остаются в нашей прессе за скобкой, за скобкой фактически остается его деятельность в ОАС, а тем более — его включенность в П-2, закрытую неофашистскую масонскую ложу, его связь с закрытыми ново-эсэсовскими структурами. И вот я вижу эту фигуру на страницах газеты «День», сидящую в паре с Е. Лигачевым, партийным боссом, чья роль в событиях минувшего семилетия достаточно неоднозначна, мягко сказать — неоднозначна. И вот они вместе — на страницах газеты «День»… Это что — наглядное пособие для демонстраций правоты А. Н. Яковлева по части русского фашизма? Это что — наглядная демонстрация того, что позорная кличка «красно-коричневый» является не преступлением ельцинского режима, расколовшим общество, а объективной диагностикой фашистской онкологии в патриотическом движении? И что это все значит по отношению к памяти фронтовиков, павших в борьбе за независимость России? И кому дано право втягивать в свои двусмысленные элитарные игры ничего не знающие об этих играх массы, трудовую патриотическую интеллигенцию, лгать им, называя нацистского преступника (как это делает «Советская Россия») «известным общественно-политическим деятелем Бельгии», и при этом идентифицировать себя с этими же тобой обманутыми массами, становясь в позу их защитника от просвещенного патриотизма, надевая на себя рубище патриотизма голодного, холодного, народного и так далее. Вы все-таки выберите одну из ролей: либо вы бабефы из сент-антуанских предместий, либо — холеные бонзы из закрытых партструктур. Но путать все со всем, создавать странные политические коктейли и растворять в этих коктейлях смыслы, интересы и ценности русской нации — это смертный грех. Для атеиста Тириара, может быть, это. не важно, а для лидеров России, апеллирующих к православию, — для них такая всеядность неужели приемлема? Но, может быть, это смертный грех во имя России, то есть, может быть, этот странный альянс спасет ее от гибели в тисках мондиализма? Если так, пожалуй, действительно можно бы и, перекрестясь перед образами, пойти на многое, о многом забыть, от многого отказаться. Но давайте вчитаемся в тексты. Итак, «Советская Россия» от 29 сентября 1992 года. Статья Жана Тириара «Азбука геополитики». Здесь предлагается уже конкретная модель общеевропейского «нового порядка» в противовес общемировому порядку мондиализма. Сразу же скажем, что это тоже модель мирового порядка, так сказать — ветвь мондиализма, ибо Европа Тириара — это Европа от Дублина до Владивостока. Видно, не без иронии статья названа «Азбука геополитики», ибо действительная азбука геополитики состоит в том, что данная ось Дублин-Владивосток — это ось, в которой России нет места. В геополитическом смысле это ось поглощения России Германией и некоей срединной Европой, фанатиком которой является Тириар. «Дублинско-Владивостокская» Европа Тириара отличается от Европы Тэтчер, как петля висельника отличается от ножа наемного убийцы. И там, и там Россию ожидает смерть. Таким образом, устами Тириара России на страницах патриотической прессы выносится смертный приговор, причем это делается «евразийцем» от мондиализма ласково, льстиво, с элементами заискивания и — потому особо опасно, ибо, что греха таить, любят у нас лесть, легко попадают в капкан. «Великое объединение высокоиндустриальной и технологически лидирующей Западной Европы с Сибирью, располагающей почти неисчерпаемыми сырьевыми ресурсами, позволило бы создать сверхмощную республиканскую империю, с которой никто не посмел бы поспорить или помериться силами». Эта цитата из той же «Азбуки геополитики». Слово «Россия» вообще не фигурирует. Собственно, Россия — лишь помеха для соединения Западной Европы с тихоокеанским побережьем (наглость-то какова: о Восточной Европе вообще не говорится, куда уж там до России!..) Такое соединение Европы с Сибирью и нашим Дальним Востоком означает не просто колонизацию России, а ее уничтожение, сметание всего индустриального потенциала Восточной Европы и Урала, катастрофу почище гайдаровской и покорение России тевтонским орденом. Если остатки государственности позволяют сегодня нам хоть как-то цепляться за какие-то ограничения на внутреннем рынке и спасать хотя бы толику национального потенциала, то уж по этой-то модели немцы расправятся безжалостно со всем, что представляет собой наш индустриальный потенциал, да и с населением тоже. Вы посмотрите, что они делают с ГДР, а это еще в условиях сколько-то демократического режима. А уж что будет при новом европейском порядке, да с русскими (как писал в свое время «День», пропагандируя другого бельгийского фашиста, — «с этим биологическим ресурсом Европы»)? Дальше этот жестокий тезис в газете «Советская Россия» разбавляется унылыми рассуждениями о пользе централизма, о реформах сверху, и тому подобное. Фундаменталистам льстят, чтобы они проглотили наживку: «сверхмощную республиканскую империю, объединяющую Сибирь и Западную Европу». И эта смертельная модель восторженно рекламируется. Ни возражений, ни дискуссии, ни редакционных комментариев — только апологетический анонс. Скажи такое Яковлев, и «Советская Россия» разорвала бы его на куски. Но то же самое говорит Тириар — и все в порядке! Вот это-то и доказывает, что у нас, русских, россиян, увы, нет субъективности, нет национально-государственного императива, а значит, можно играть со всеми во все, и все проигрывать. Зададимся еще одним вопросом, откуда возьмутся деньги для соединения Европы с Сибирью? Даже при уничтожении 2/3 российского населения, такая затея стоит ничуть не меньше 500 млрд. долларов. У кого они есть? Может быть, Предполагаются те деньги, которые третий рейх вывез из России и разумно вложил во многие отрасли сверхприбыльного бизнеса, включая наркобизнес? И, оплачивая теперь ими соединение Западной Европы с Сибирью, неофашисты оказывают нам любезность в порядке реинвестиций? Это ли — не победно завершенная четвертая мировая война? На протяжении беседы с Тириаром Егор Лигачев несколько раз отпихивает льстивые пасы по части германо-русских союзов. Но Тириар упорен, его конек — новый военный блок, в котором Советский Союз и Германия выступают против англо-саксонского империализма. Но Тириар-то эту идею продолжения третьей мировой войны раскручивает постоянно. Вот уже, право, самое время нам сейчас ввязываться в термоядерную авантюру с оккультно-мистической подоплекой! Лигачев запускает пробный шар: «подлинное объединение Европы возможно лишь после того, как мы восстановим Советский Союз. Пусть он будет иначе называться (Соединенные Штаты Европы и Азии — подходит? — С.К.), но это будет единый политический и экономический союз». Заметим, о России ни слова. Ее место не указано, ее субъективность не оговорена. Но в конце концов здесь хотя бы можно говорить о какой-то логике, ибо в союзном пространстве Россия — во многом сильнее других республик и Лигачев может надеяться на то, что она. возобладает. Тириар же жестоко парирует Лигачеву: «Я считаю, что воссоединение Советского Союза возможно лишь в процессе европейской интеграции. Мы должны создать единую европейскую империю — от Владивостока до Дублина». Да, в цепкости, умении отстоять свою позицию и пропихнуть ее любой ценой Тириару не откажешь. В «поминальном слове о Жане Тириаре» — «Сумерки героев (!)» — Дугин пишет: «Егор Лигачев и Геннадий Зюганов, Сергей Бабурин и Николай Павлов, Александр Проханов и Эдуард Володин, Гейдар Джемаль и Виктор Алкснис — каждый из них по-разному, но с одинаковым вниманием и интересом беседовал, слушал, спорил с Жаном Тириаром». Методология прозрачна. Пореспектабельней окружение, поплотнее когорта — и в «венке» громких русских патриотических имен торжествует антинациональная, антирусская идеология. Атеизм Тириара весьма сомнителен. Если под атеизмом иметь в виду имперский фанатизм в духе Фридриха II Гогенштауфсна, о-чем пишет Дугин, то за этим фанатизмом стоит определенная оккультно-мистическая традиция, яростно антихристианская, но вовсе не атеистическая, а митраистская, согласно которой Европа в лице Римской Империи зря приняла христианство, а должна была принять древний, индо-арийский митраизм. Митраистские обряды входили в нацистские мистерии, и Дугин хорошо об этом знает. И, зная, что он делает, втягивает эту мистику в божницу русского традиционализма. Впрочем, он и концепцию Тириара понимает достаточно хорошо, сознает ее антирусскость, антироссийскость и идет на все ради ее пропаганды. Вчитаемся в журнал «Элементы», № 1, стр.54: «Остается добавить, что в рамках национал-социалистического режима существовал некий интеллектуальный оазис… мы имеем в виду организацию Ваффен-СС в ее интеллектуально-научном, а не военно-политическом аспекте (как будто одно можно оторвать от другого в столь цельной организации! — С.К.). Ваффен-СС, и особенно научный сектор этой организации „Аненербе“, „Наследие Предков“, разрабатывали консервативно-революционные проекты. В частности… СС стояла за единую Европу, разделенную на этнические регионы с неофеодальным центрами и при этом этническим немцам никакой особой роли не отводилось. (Тогда кому отводилась? — С.К.). Сама эта организация была международной… Единственным государством, которое смогло отчасти реализовать на практике определенные аспекты консервативной революции, было государство Израиль». Вот что пишет российский ученик авторитетного теоретика Третьего Пути, консервативной революции, той синтезирующей доктрины, которую насаждает у нас Дугин со товарищи. Доктрины, освященной участием в зарубежных журналах, где она давно разрабатывается, деятелями русской патриотической оппозиции, доктрины, соблазнительной в условиях краха коммунистической идеологии, столь свирепо добиваемой уже и Прохановым в дискуссии со мной («черный сатанизм» и тому подобное). Что на практике означает эта доктрина для России — я объяснил. Ведь это — единственно волнующий меня вопрос. Вопрос о России. Приезжай хоть не ученик Скорцени, а он сам, и — допустим такую фантастику — принеси он пользу государству российскому, — будем брать, учиться, анализировать, перенимать. Но тут-то речь идет о другом. О полном уничтожении нашего Отечества, о поглощении Германией России, загадочно «интегрирующейся» в «единый континент» под контролем все той же Европы. Ведь вся эта тириаровская концепция «Европы регионов» полностью тождественна концепции Сахарова, Яковлева и других. «Цивилизованный мир» спорит лишь о том, кто поработит Россию, но ей самой как государству в этих концепциях места нет. Теперь я сопоставляю все это с концепцией интеграции региональных элит Шамиля Султанова, со странной статьей о развале России, как оплота ельцинизма, подписанной И. Ш. (что за странная любовь к псевдонимам? — С.К.), со статьями самого Тириара в «Дне» и другой евразийской печати, с взвинченной реакцией на публикацию Ксении Мяло — и вижу удивительное совпадение ряда позиций патриотических газет, а также журналов «Элементы» и «Гиперборея» со статьями в «Московском комсомольце» и «Московских новостях» (Минкин, Денис Драгунский и другие). Я, как аналитик, просто не, могу не констатировать, что частотность и синхронность, этих акций не может быть случайной, и я хотел бы понять механизм этой неслучайности, я хотел бы знать, что кроется за нагнетанием определенных, связанных между собой тем в «демократических» и «патриотических» печатных органах. И не есть ли это на каком-то уровне просто «игра в две руки»? Причем игра сугубо против России. Это серьезный вопрос. Я вторично адресую его лидерам оппозиции. Они могут молчать — это их право, но наше право услышать это их очередное молчание и сделать окончательные выводы из него. А. Проханов все время намекает на соотнесенность моей позиции с Израилем. Но это еще ведь как относиться к Израилю. Я, например, считаю, что создание еврейского государства было весьма и весьма неглупым деянием Иосифа Сталина. И то, что ему удалось «пропихнуть» эту идею, говорит о его незаурядности как политического деятеля и лидера сверхдержавы. Еврейская тема требует, отдельного изложения, и я считаю, что концептуальное, холодное, аналитическое обсуждение всех ее аспектов — назрело, и уклоняться от этого я не только не буду, но и постараюсь быть одним из первых, кто начнет обсуждение этой темы всерьез, беспристрастно, шире и глубже логики «мирового заговора», без балагурских рассуждений на завалинке про «них» и про «их» ужасные помыслы. Есть феномен самоотчуждения, при котором части русской нации иноэтнического типа — евреи, армяне и другие, будучи частью русской политэтнической национальной элиты и пользуясь соответствующими правами и привилегиями, отчуждают себе при этом от нации и чуть ли не называют самих себя же русскоязычными. Это отвратительное явление, категорически неприемлемое вообще, и вдвойне неприемлемое в сегодняшней критической ситуации. Это явление ищет себе оправдание в тупом антисемитизме и этнократизме, которые способствуют тому, что части нации позволяют себе такое двусмысленное, недостойное поведение. Если, вдобавок к тому, эти части нации управляются не самой национальной элитой и ее центрами, а с чужих пультов и подменяют свою задачу реализации национальных целей теми задачами, которые им с этих пультов диктуются, то речь идет о явлении категорически неприемлемом. Если это явление называется «сионизм» или «панисламизм», «фашизм» в модификации Ваффен-СС или «пантюркизм», или «геополитическая модель армянского управления» — это все в любом случае для государственника есть однозначное и стопроцентное зло. Ибо что-то действует помимо России на ее территории, что-то ставит себя над русской нацией и начинает ее использовать в качестве своего инструмента. Если евреи хотят иметь свое государство, то Россия только заинтересована в этом, хотя бы потому, что это позволяет ставить вопрос о самоотчуждении ребром. Если вы евреи и ощущаете себя евреями, то у вас есть историческая родина, есть дом, есть государство, и мы не будем препятствовать вашему желанию строить его. В этом государстве тоже будут разные элиты, там начнется своя политическая борьба. Ну и ради Бога: боритесь, воюйте, живите. Мы будем протестовать, если вы станете действовать по-фашистски, но этот наш протест будет ровно таким же, как и при любых других выявлениях фашистских тенденций в мире. Совсем другое дело, если свои фашистские замашки начнут выявлять силы, «пробующие волчьи зубы» на русском населении. Вот тут столкнутся государственные интересы, и эти государственные интересы мы будем защищать иначе, равно как и интересы своей нации, своего народа. Вот что такое для меня государство Израиль. Это очень небезынтересный, мягко говоря, партнер для диалога в условиях, когда, повторяю, присутствуют и точно осознаются русские цели. Проханов видит другой Израиль, «сочетающий религиозную антропологию и религиозную философию расы с ядерной технологией и новейшим военным строительством». Было бы о чем поспорить, было бы что сравнивать и обсуждать. Есть предмет для дискуссий, но как сочетать такое определение Израиля, как «исчадия ада», даваемое Прохановым, со статьей в журнале, в который он входит в качестве члена редколлегии, где Израиль объявляется идеалом, наиболее реальным воплощением идей Третьего Пути и консервативной революции. (Еще раз повторяю: тем, кто не верит в это — рекомендую внимательно прочесть первый абзац в правой колонке 54 страницы журнала «Элементы». Там это сказано черным по белому). И вот тут начинается уже политическая шизофрения, с которой спорить-то нельзя и которая рано или поздно приведет к трагическому или трагикомическому исходу. Еще раз повторяю, я хочу воспрепятствовать такому исходу и именно поэтому трачу время и силы на весь этот подробный анализ. Израиль — идеал «Третьего Пути». Израиль — «исчадие ада». Третий Путь — путь спасения. Значит, спасение в аду? МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ КОКТЕЙЛЬ Александр Проханов пишет: «Но неужели поверим, что дохристианские космогонии — мифы о нибелунгах, изумительная Старшая Эдда, пленительные эльвеинские таинства, крито-микенская мистика, египетские культы Озириса, — все это, помноженное на мощь танкового двигателя и ракетную технологию, — и есть фашизм?» Дальше идет пассаж по поводу Израиля, который и есть фашизм со знаком '-', что вдруг находит обратное отражение в «Элементах», где, как мы видим, это же есть фашизм со знаком '+'. Как говорит современная тусовка, «это круто». Но оставим эту «крутизну» в стороне. Назвать элевсинские таинства «прелестными», «пленительными» можно, только обладая странным вкусом к кастрациям без наркоза, человеческим жертвоприношениям и так далее. Умиляться по поводу культа Озириса можно лишь, не до конца понимая, в какой близости ты при этом находишься к «кошмару ночей» патриотов, пресловутому «Труп — истлел», — «мах бенаш» и к фигуре Хирама, строителя масонского Храма. Но в отличие от патриотов, у меня нервы при этом не натягиваются, как струны, а при фразе о «крито-микенской мистике» появляется даже жадное любопытство о мере посвященности Александра Андреевича в эту непроницаемую для профессиональных исследователей сферу эзотерики. Но вот когда оказывается, что «в христианской традиции зло и дьявол неизбежно и неразрывно соединены с добром и Богом» и что «душа обращается то к дьяволу, совершая грех, то к Богу, в покаянии преодолевая свой срам», то мне становится, право слово, не по себе. Ибо никакого отношения к православию это не имеет. Это определенный, тупиковый тип медитации, куда «просвещенный» желает завести «ученика», чтобы ученик запутался до предела, чтобы в его сознании все смешалось, «крыша поехала», «змея укусила себя за хвост» и образовалось то, что в подобных медитациях называют «бестолковая сила» или «псевдопричастность». Это искаженная система медитации, та, которая никогда не выведет из тупика. Это дело рук тех, кто знает, что братство и мастерство не для плебеев. Эти игры селекционеров, которые не хотят, чтобы с ними встали вровень, не хотят, чтобы ученики поднимались, и заведомо все запутывают. Потом, по своему желанию, они кого-то из отчаявшихся людей, может быть, отчасти и выведут на новый этап… Зла! Иди и смотри, иди в свет и ты выйдешь на свет, иди в мрак и, если ты светел ив сердце твоем нет страха, то тоже выйдешь на свет. Но не мечись между адом и раем, не суетись, иначе запутаешься так, что никогда уже не выйдешь наружу. Наблюдая эту путаницу сознания, я все яснее стал понимать, как именно будет побеждать в эклектике «черное». И на чем оно будет паразит тировать. Оно будет паразитировать на жажде таинства — в полной отключенности от действительной духовно-мистической традиции, от настоящих верований своего народа, от его духа и национального эгрегора. Если, можно сказать, что «эсхатология христианства, чающая Страшного Суда, где будет сожжена сгнившая, исчерпавшая себя Вселенная, и молитвенная энергия избранных праведников унесет их в иную Вселенную, в новый Иерусалим», — это православие, это христианство, то значит «все смешалось в доме Облонских», и уже нет разницы между тайной пресуществления, преображения и сжиганием, превращением мира в неглессу — алхимическую первоматерию. Алхимическая тинктура (ритуально сопровождаемая рецептура) черного мистического Берлина с православием сочетаться не может. Это грозит глубочайшим духовным кризисом. Эмпедокл сжег себя. И прохановская ссылка на него в связи с фразой о сжигании Вселенной кажется мне по меньшей мере странной. Цитирую: «Разве Эмпедокл в белоснежной тунике и с золотым венцом на челе, кинувшийся в огнедышащую Этну — фашист?» Нет, разумеется, он сжигал себя, как и русские старообрядцы, он не запаливал мир и не грозил хлопнуть при своем уходе дверью так, что начнет качаться Вселенная. А вот когда Нерон поджигает Рим, а сам наблюдает за этим «театрально-роскошным» зрелищем, — это уже «из другой оперы», это уже ближе к консервативной революции, к Третьему Пути, к фашизму, ибо это есть явная апелляция к злу. Марксизм же, кстати, — что бы о нем ни говорили, — маоизм, маркузианство — хотя бы на словах аппелируют к свету. Право на насилие в этих учениях имеет, пусть и ложную (особенно в учете реально бывшей практики), но предполагающую отдаленный («в конце туннеля») свет и тем самым сколько-то оправдательную мотивировку… Что касается насилия, то допущение его в принципе не компрометирует ни ислам, ни христианство, ни, например, революционную массу угнетенных тружеников, поднимающихся за свои жизненные права. Зло, социальная несправедливость, тирания может и должно получать отпор, в том числе и силовой. Но — во имя защиты света, отстаивания его. Фашизм же заведомо, без оговорок, апеллирует к тьме — вот что существенно. И для него насилие — это не греховная необходимость, а высшая форма утверждения своей сути и сущности. Ставя знак равенства между насилием как трагической неизбежностью и насилием как тотальным правом, как апофеозом человеческого самопроявления, — можно нечаянно уравнять маркиза де Сада и Ивана Ильина с его книгой «О противлении злу силою» — одним из моих любимых философских произведений. Когда сорбоннские студенты зачитывались уже не Сартром (при всей изрядной спорности его философии), а де Садом, имеющим отношение к Третьему Пути, то шли они все же нисходящей лестницей, вниз, и тогда-то как раз и рождалась «бардер майн хоф», философский нигилизм, немотивированный террор, а в перспективе — красные и черные бригады и пресловутая ложа П-2, к которой, как мы уже знаем, Тириар имел определенное отношение. Кстати спросить: как русское патриотическое движение, и в частности — «Движение „День“», относится к ложе П-2? Это — не Третий Путь? Да или нет? Отсутствие подобных ответов тревожит даже больше, чем самоопределение в векторе «Черного Ордена». О БУНТАРСТВЕ Вновь цитирую: «…а может быть дело решит дубина, русское национальное восстание, наподобие Сербского, когда. затрясется мироздание и закачается Эмпайр Стейтс Биллдинг? И тогда мы назовем полуголодных русских женщин, выцарапывающих ногтями глаза у омоновцев сквозь их стальные шлемы, проявлением фашистской патологии, или голодный бум толпы, в которой уравнены рабочий и академик, идущие с обрезками труб громить парфюмерные магазины крупнейшего мафиози Москвы? Это и есть фашизм?» Здесь затронута еще одна очень важная тема, тема отношения русских национально-патриотических сил к бунтам и погромам. Традиционно на этом поле всегда играли их оппоненты. Те, кто считали себя консерваторами, патриотами, государственниками, в эту игру не играли, от этого открещивались, чурались этого при всех обстоятельствах. В крайних случаях, с болью и надрывом фиксировались объективность происходящего, но при постоянном сознании греховности, трагизма, боли и ужаса. Вспомним Блока и его рассуждения о революции, или М. Цветаеву, или Федотова, — во всех случаях речь шла о трагическом серьезе в отношении к этой теме. Такой же трагический серьез был и у оппонентов. Русь звали к топору с надрывом и ужасались содеянному. Провидческая фигура Федьки-каторжника как одного из начал революции была. предсказана Достоевским в «Бесах». Можно пересматривать этот опыт русской культуры, но для этого нужно быть хотя бы на уровне своих предшественников или же выводить тему на еще более высокий уровень.. Разговор же о бунтах и погромах в несколько комическом, сниженном регистре — это типичная черта нашей современной демократической революционности с ее «бархатными» революциями, «революциями с лицом Ростроповича» и тому подобное. Карнавальное начало берется оттуда. И серьезность обречена, коль скоро с ней начинают играть в том современном стиле, который молодежь именует «стебом». Но и не ответить нельзя, тем более что в вопрос еще включены и сербы, для которых народный бунт — это неподходящее определение, ибо вся элита Генштаба ЮНА, в отличие от нашего Генштаба, вся мощь ЮНА, в отличие от армии СССР, вся компартия Сербии, в отличие от компартии России, — были вовремя подготовлены к агрессии Запада и выступили на уровне национальном и государственном, а не на уровне бунта. «Сербский бунт» — это снижающая категория. Не пристало нам сегодня, в той ситуации, когда Сербия сражается, в том числе и с консервативными революционерами из Хорватии, говорить об их бунтарстве. Там сражается Армия. И если друзья Дугина из Германии войдут в Югославию, они получат отпор, как и в начале Второй мировой войны, они получат войну высокой интенсивности — на все сто процентов, а не на десять. Я знаю, что говорю, ибо сербскую и югославскую тему изучаю давно и не со слов консервативных революционеров. Пример Сербии — это эталон, но это не бунт. Что же касается описанной картины русского бунта, то, поскольку описание карнавальное, гротесковое, то и отвечать я должен на этом же языке. Карнавал, так карнавал! Голодные женщины, рабочие и академики с трубами — это что-то из Кабакова. Александру Андреевичу изменяет здесь вкус. Но особенно неуместно то, что они идут громить парфюмерный (судя по всему, долларовый магазин). Это бессмысленная акция, которую я не способен себе вообразить. Голодные толпы громят булочные или колбасные магазины, мясные лавки, пирожковые, на худой конец рынки, потому что они рациональны, у них нет художественных фантазий Проханова и Кабакова, а есть живая человеческая страсть — накормить себя и детей, и я в этой страсти их более чем понимаю. Громить же парфюмерные лавки, имея рядом винные магазины, не будут даже бичи, люмпены, уголовники, потому что никто не будет глушить «Кристиан Диор» стаканами, если рядом можно будет взять виски, водку или коньяк, или даже портвейн. Представить себе академика, который, имея свирепую молодую жену, тоскующую без «Кристиан Диор», пойдет громить парфюмерную лавку, я еще могу, ибо знаю, что есть академики, которых страх перед женами может подвигнуть на самые неожиданные поступки. Но что может подвигнуть на штурм парфюмерного магазина рабочего человека — я просто не могу себе представить. И волей-неволей, простите, но меня разбирает смех. Ибо идет соскальзывание в сторону комического, трагифарсового звучания. И все потому, что слишком много путаницы, слишком многое смешано в одну кучу. Православие и язычество, «Черный Орден» и крито-микенская мистика, преображение и сжигание, жизнь и смерть. Проханов пишет: «Русская северная колыбельная, когда мать качая ребенка поет: „Бай-бай, хоть сейчас помирай“, — не фашизм. И Аника-воин, идущий на безнадежную брань, прыгающий через подставленную смертью косу, не надеющийся на победу, — не фашист. Это нечто иное, связанное с „белым“, с северным ощущением подвига, с высшим бескорыстием, наградой за которое не злато, не царский венец или жизнь, а лишь одно ощущение подвига, вызова, брошенного беспощадному бытию». Все это прекрасно и заслуживает восхищения. Но какое это имеет отношение к крику «Вива ля муэрте!» («Да здравствует смерть!»), которым испанские фалангисты приветствовали Мигеля де Унамуно, возразившего им и после этого помещенного под домашний арест на долгое время? — Никакого, потому что в этом северном мировоззрении таится безразличие к смерти, это шукшинский взгляд ей в глаза, это «дура», «тварь», — эпитеты, которыми награждает ее русский человек, это брезгливость, это постоянное нагнетание образа старухи, падали, — и причем тут влюбленность в смерть, ее превращение в высшее божество, воспевание Танатоса, декадентства, перерастающего в фашизм? Причем тут Аника-воин, опомнитесь! Речь идет совсем о другом. Там, где есть бесстрашие, там нет воли к смерти. Воля к смерти — это страх смерти, затем — всесилие смерти, затем — обожествление смерти, а затем — желание стать ею, чтобы спрятаться от нее, это некрофилия, тоже ведь достаточно известное явление в фашистских кругах. Проханов пишет: «Мы и впредь будем посещать анатомический театр, где, замороженные, покоятся трупы идеологий XX века, станем их изучать и рассматривать»… Посещайте сколько угодно, но помните, что это не трупы! Повторяю — это не трупы, это другое и, кроме того, посещаете вы этот анатомический театр в виде кого? Врачей, которые учатся, любителей острых ощущений, актеров, вживающихся в роль мертвеца и так далее? Тут ведь много ролей и играть с этими ролями небезопасно. Помните это. А теперь — о моем увлечении Богдановым, за что я был обвинен автором статьи «Если хотим победить» едва ли не в пристрастии к сатанизму. Это мое «увлечение» для меня новость. Если я когда-либо мельком упоминал о Богданове, то в связи с анализом попыток русских мыслителей оплодотворить коммунистическую идею, вывести ее из болота материализма и, тем самым, предотвратить те разрушительные последствия, которые эта идея неизбежно несла с собой, будучи возведенной в ранг русской государственной идеологии. Именно в таком контексте я анализировал борьбу с «богдановщиной», «клюевщиной», «ильенковщиной» и тому подобное. Для продуктивного союза национальных сил в патриотическом и коммунистическом движениях крайне важно сегодня понять, что одно и то же губило все национальное, самобытное в пределах православия и коммунизма. Я призывал и призываю патриотов и коммунистов вдуматься в то общее, что угрожало и угрожает им под видом конфессиональной или партийной псевдоортодоксии. И предлагаю им осмыслить, например, феномен Саблера-Суслова. Это крайне важно для их объединения на базе русской идеи не формально, а по существу. И если бы не практическая важность этой задачи, я не стал бы тратить время и силы на опровержение голословных заявлений о моих мифических пристрастиях к «богдановщине». ЗАКЛЮЧЕНИЕ Сетуя на эпоху «краткого курса истории ВКП(б)», Проханов пишет, что идеология — это коллективное дело, что каждый будет вносить в нее свой мазок, что я равный среди равных, что идеологи не рождаются в кабинетах. Как хотите, но это мне безумно напоминает «коллективный разум ЦК», «живое творчество масс» и тому подобное. Не надо путать историю с идеологией. Историю творит народ. А идеологию предлагает тот, кто способен осмыслить народное дело, обладая для этого специальными профессиональными качествами, любит народ, ощущает ответственность перед ним и не спихивает свой профессиональный крест на стопятидесятимиллионное население, занятое никак не менее насущным делом. Я уже говорил о сытной еде, хорошем питье, светлых офисах, машинах и прочее. И если вы действительно элита, а не жлобы — то должны понимать, что это ваше вполне, извините, комфортное бытие чем-то должно быть оплачено, профессиональным риском, который есть и в работе Проханова, и в моей работе, и в работе наших других товарищей. Готовностью потерять все в любой момент ради идеи, ради целей, ради народа, ради страны. Постоянными ударами врагов и зачастую взвинченных друзей, обвиняющих, оскорбляющих, терзающих, — это тоже наше профессиональное дело, наша работа. Но главная наша работа — та, из-за которой у меня не такие руки, как у женщины на полях, собирающей картошку, или сталевара, льющего металл, — это интеллектуальный труд. Он рождает свои профзаболевания: инфаркты, инсульты; он сопряжен со своим риском, он изнашивает, изматывает, сжигает не хуже любой тяжелой физической работы. Это наш крест, и наша любовь, и наш долг. Проханов сделал сильную газету. Невзоров — сильную телевизионную передачу. Я — театр и идеологический центр. И мы вместе будем трудиться и побеждать. Не надо уповать на дубину. Надо верить в труд, в подвижнический труд, в профессионализм, приобретаемый по крупицам, в постепенное выкарабкивание из той ямы, в которую нас швырнули подонки, надо прокладывать дороги, которыми пойдут другие. Надо верить, любить и понимать. Понимать, что ты делаешь. И в том случае, когда ты очевидно «пошел не туда» — иметь мужество признать, переосмыслить, подняться над своими страстями и самолюбием и сделать выбор, переоценив содеянное. Время выбора наступило. «Наш современник», № 2,1993 2.4. Оппозиционные персонажи в поисках автора Анализ по результатам референдума 25 апреля 1993 г. «КЛИЕНТЕЛЬСТВО»[1 - Клиентельство — производное от латинского «клиентела» (clientela), обозначает совокупность клиентов, неполноправных членов общества (в основном вольноотпущенных рабов), зависимых от своих патрициев-покровителей.] ИЛИ САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА? (ОТ 7 НОЯБРЯ 1991 Г. К 9 МАЯ 1993 Г.) 7 ноября 1991 г. вскоре после так называемой августовской победы так называемых «демократических сил» состоялась по тем временам грандиозная антиельцинская манифестация. Эта манифестация не организовывалась ни ЦК, ни горкомом, ни какими-то там мифическими партструктурами, якобы ушедшими в подполье. Она была в значительной степени стихийной и выявила некий потенциал неприятия… Неприятия чего? Демократии? Реформы? Убежден, что дело было не в этом. Что в основе лежало неприятие лжи, неприятие некоей политической «инфернальщины». Квинтэссенцией этой «инфернальщины» были выступления двух президентов, двух недавних лидеров правящей партии, внезапно заявивших о своей (якобы давно лелеемой) ненависти к… коммунистической идеологии. В силу партийной ментальности два президента даже не заметили тогда всей политико-метафизической двусмысленности такого рода признаний со стороны столь высоких партийных «жрецов». Манифестация 7 ноября 1991 г. была по сути духовной реакцией на подобный факт политического двойничества. Заявление газеты «День» о том, что она является органом «духовной оппозиции» пришлось тогда как нельзя кстати. Мы все приветствовали создание подобного органа, и лично я сыграл некую роль в том, что эта газета стала флагманом оппозиции. Но заявка на духовное лидерство требует постоянного подтверждения. Это не может, не должно быть игрой, здесь неприемлема маска, фальшь, театральщина. Одной из первых моих статей в газете «День» была статья «Парад масок», в которой я еще задолго до августовских событий дал описание тому явлению, которое я называю «политической инфернальщиной». Сказать, что патент на это метафизическо-политическое свойство имеют только демократы — значило бы грешить против истины. Начнем с того, что в основе подобного явления лежит игровой код, свойственный аппаратному истеблишменту, для которого нет народа и нет историк, а есть только игры, игры, игры без берегов. Начав перестройку, этот аппарат заигрался. После августовских событий он «ушел на дно», и в течение какого-то времени мы жили где-то рядом с историей. В те месяцы, когда лучшие качества русской культуры, русского типа духовности с его умением стоять и выстаивать вопреки гонениям и угрозам, были заявлены и проявлены, слово «духовная оппозиция» звучало искренне и свежо. Как искренни и свежи были тогда первые оппозиционные демонстрации. Они были тогда — одновременно — и свидетельством того, что еще недавняя пассивность улицы, на которую сетовал коммунистический официоз, означала не исчерпание народной веры, а была следствием все той же «политической инфернальщины» этого официоза, следствием коллективного предательства, совершенного тем псевдо-правящим и псевдо-элитарным субъектом, который гордо именовался «аппаратом КПСС». 7 ноября 1991 г. убедительно показало, что слом этого аппарата в ходе августовской «революции» был не концом, а началом движения протеста против метафизической и политической лжи, взятой на вооружение августовскими «победителями». Перед политическим силами, готовыми к оппозиционной деятельности в условиях отсутствия прежних крайне двусмысленных аппаратно-истеблишментных «ценных указаний» («Цэ-У»), встал вопрос о том, в какие формы должен быть отлит этот ресурс народного (в основном на тот этап, повторяю, не столько политического, сколько духовного) неприятия лжи. Вопрос этот не был сколь-ни-будь удовлетворительно решен ни в 1991, ни в 1992, ни в 1993 году. Ввязавшись в бой с демократами, их противники стали заимствовать все приемы августовских «победителей». Они стали столь же грубы, развязны. Они стали столь же неразборчивы в средствах. Постепенно и чувство государственности, наиболее мощный фактор их деятельности, стало уходить на второй план, уступая место политической конъюнктуре. Конечно, на войне — как на войне, и чистоплюйство в борьбе с противником, использующим запрещенные приемы, вряд ли приемлемо. Но научившись у демократов их приемам, духовная оппозиция стала в каком-то смысле двойником своих ненавидимых оппонентов. Эффект двойничества вдруг зловещим образом повторился в факте политического противоборства власти и оппозиции. И если сегодня в ответ на заявление Ельцина о том, что он изгоняет всех, кто не поддерживает его курс, из структур исполнительной власти, мы вправе задать вопрос: «Скажите, в чем он, ваш курс?», — то этот же вопрос мы можем сегодня задать и оппозиционному двойнику Президента. Политические деятели, действующие на оппозиционной сцене, очень скоро стали напоминать персонажей пьесы Пиранделло, бродящих в растерянности, не находя автора. Театр масок, предъявленный властью, отразился в оппозиционном зеркале, и все мы провалились куда-то между зеркалом и Зазеркальем. С этим надо было кончать. И анализируя еще и еще раз справедливость и правомочность своих упреков представителям оппозиции, я жалею лишь о том, что слишком поздно стал говорить с ними в режиме повышенной резкости, что слишком долго длилась комплиментарная пауза. Да, на протяжении двух лет и, в особенности, начиная с осени 1992 г. я неоднократно и поначалу в предельно корректных формах обращал внимание представителей оппозиции на некое несоответствие между искренностью и серьезностью народного движения — и театральностью, помпезной театрализованностью патриотического салона. Мы имели и имеем как бы две оппозиции — народную и салонную. И этот разрыв становился с каждым месяцем все серьезнее. Народное движение перерастало своих лидеров, а лидеры, заигравшись, упорно не желали понять этого. Занимаясь не народом, а самими собой и своими, противниками, они потеряли нравственную опору и оказались в «королевстве кривых зеркал». То же самое произошло перед этим и с лидерами демократического движения. Они тоже не смогли, не сумели, не захотели «слушать музыку революции». И оказались политическими бродягами, комедиантами, потерявшими своего режиссера и своего автора. А впрочем, и нечто большее… Страшно было подумать, что твоих друзей и соратников может ждать та же судьба. И еще страшнее было предположить, что и ты завтра, проснувшись и посмотрев на себя в зеркало, поймешь, что на тебя смотрит в зеркале твой двойник и что тебя самого уже больше нет, а есть лишь маска, натянутая на инфернальную пустоту. Надо было начать разговор по существу и на высокой ноте. И вместе с тем с предельной деликатностью, бережливостью, корректностью по отношению к людям, взявшим на себя большой груз политической ответственности. Этим людям верили, и вдвойне страшно было оскорбить эту веру. На оппозицию надеялись, и эту надежду нельзя было втоптать в грязь. Оппозицию любили, а любовь нельзя осмеивать. Над любовью нельзя глумиться. Но над любовью, надеждой и верой была и вечно пребудет. Правда. И нет оправдания тому, кто лжет или отмалчивается, даже если его правда посягает. на веру, любовь и надежду. Начав критиковать оппозицию, я натолкнулся на превратное, мягко говоря, толкование моей критики. Такое превратное, толкование поначалу воспринималось мною просто как естественная негативная реакция, людей, занятых политической практикой, на чрезмерную усложненность моих интеллектуальных «конструкций». Что ж, реальная политика имеет свои законы, и люди, занятые практической деятельностью, имеют все основания для того, чтобы избегать «умствований». Но тогда речь должна идти о каком-то решении этими практиками каких-то организационных задач, о налаживании пропагандистских и информационных сетей, о строительстве сильных организационных структур. Ничего подобного не происходило и не происходит. А ведь дело тут не только в организационной умелости. И не только в недостатке средств, как на то указал недавно А. Казинцев. И не в том дело, что оппозиция наткнулась на «чудовищные механизмы» «зловещей власти». А в том, что Дух покинул ее, и его место занял кто-то другой. В атмосфере двойничества, в атмосфере копирования удачливых победителей, в атмосфере принятия их правил игры могло быть лишь одно лекарство от постепенной обездуховленности. Этим лекарством мог стать только подвижнический, аскетический труд, труд организационный, интеллектуальный, духовный. Всякая леность в этих условиях приводила к постепенному перерождению и вырождению оппозиционной верхушки, работавшей в тех же технологиях, что и ее противники. Монах знает, как бороться со Злом и что такое искушение Злом. Политик должен понимать, что у него своя аскеза, своя молитва, свой пост и свое пострижение. Политик действует в миру, но это вовсе не означает, что он может забыть о Боге. Политическое «инферно» зрело в оппозиции достаточно долго, но оно явилось в таких черных и очевидных формах, что поначалу мне казалось, что это просто дурной сон. И только постепенно, со временем, я понял, что все это не случайно, что все это имеет свои корни в прошлом лидеров оппозиции, в их салонно-театральных навыках, обретенных в писательско-артистическо-аппаратной богеме. Поначалу (задолго до того, как нам предложили «Ваффен-СС» в виде идеала для подражания) меня тревожили лишь различные «мелочи». Например, то обстоятельство, что крайне низкий уровень организационной активности удивительным образом сочетался у оппозиционных вождей с тягой к схоластическим умозрительным построениям. Идея «Континента» и «Океана» показалась мне поначалу некоей эстетизированной идеологической блажью, не более. И меня удручало лишь то, что оппозиционные вожди так увлеклись «Континентом» и «Океаном», что упустили полностью все нити, ведущие, например, в регионы, для которых эти вожди постепенно превратились в политических гастролеров-эстрадников, а не в реальных руководителей реальных управляющих центров. И было попросту как-то неловко, когда из одной «горячей точки» мне вдруг позвонили (подряд в один день) сразу несколько местных деятелей и, стараясь быть деликатными, стали упрашивать меня, чтобы я «помог» отъезду одного из патриотических «генералов». Я не понимал тогда еще всей опасности застоя в оппозиционном движении, постепенной его эстетизации и театрализации, постепенного ухода от трудовой организационной аскезы. Я не понимал, сколь тесно это сопряжено с угрозой перерождения. Я не понимал, в сколь высокой степени это все является предтечей политического инферно. Начиная с середины 1992 года политические фиаско оппозиционных лидеров и возглавляемого ими движения следовали одно за другим. Вопреки прогнозам и рекомендациям люди действовали на-ощупь, не извлекая опыта из своих поражений. Возникло новое явление — политический аутистизм, уход в себя, сотворение кумиров, фактически погружение в иллюзорную действительность, наполненную культами и культиками. Срабатывал эффект «кукушки и петуха». С. Куняев проводил аналогии между Невзоровым и Прохановым, с одной стороны, и… Александром Невским. Мол, у каждой эпохи — свои Александры. Новые Александры слушали и «бронзовели» не по дням, а по часам. Чем-то скверным стало отдавать от всего этого политического китча. Зрело что-то пагубное, зловещее. И вот — грянул фашистский бум в оппозиционной печати, действующей под лозунгом «духовной оппозиции». О каком «духе» после этого можно было говорить? Лишь о том, который является носителем всех и всяческих двойничеств — систем двойников. Все это потребовало от меня очередного самоопределения — и даже размежевания. Это размежевание нашло свое отражение в ряде моих публикаций 1993 г., в том числе в статьях «Если хотим жить» (газета «День» 5 января 1993 г.) и «Капкан для России» («Наш современник» № 2, 1993 г.). И в той, и в другой статье фактически говорилось о необходимости (пока не поздно!) коренным образом пересмотреть оппозиционный курс, внеся серьезные идеологические, организационные, кадровые и духовные, повторяю, прежде всего духовные, коррективы. Подводя итог и выделяя самое существенное из сказанного мной в тех публикациях, можно сформулировать следующие тезисы. Первое. Оппозиционное движение не хочет или не может выйти из стадии политических заимствований. Политические заимствования рождают специфический, климат, приводят к загниванию, перерождению и, наконец, к прямому политическому инферно — то есть к фашизму. Второе. Говоря о фашизме, я неоднократно подчеркивал, что имею ввиду проникновение в патриотическое движение — в верхушку его — чуждой ему, по сути антипатриотической, антигосударственной и антинациональной идеологии, прикрывающейся фиговым листком борьбы с пресловутым «мондиализмом», а на деле являющейся разновидностью все того же «мондиализма» в его наиболее зловещем (эсэсовском) варианте. Третье. Ничего общего с огульным отождествлением национальных движений с фашизмом, — отождествлением, проводимым А. Н. Яковлевым и его окружением, такая критика не имела и не имеет. Напротив, я (в начале с некими оговорками, а в дальнейшем все с большей откровенностью и некомплиментарностью) говорил о том, что именно позиция газеты «День» и ряда ее авторов, прежде всего А. Дуги на, позволяет сделать вывод о принадлежности данной газеты к той же яковлевской игре, но только в модификации, которая во всей мировой политической практике именуется «пятой колонной». Четвертое. При этом я и сейчас воздерживаюсь от прямых разбирательств роли тех или иных, не слишком «злокачественных» деятелей оппозиции в ее развале и перерождении. Я говорю о персоналиях лишь в крайних случаях, причем с неохотой, и фиксирую внимание оппозиционной общественности лишь на крайних степенях политической патологии. Главное — интересы реального дела. Исходя из них (и только из них!), я констатировал (тогда — в полу-вопросительной форме, а теперь уже с полной уверенностью в своей правоте и готовностью нести ответственность за все последствия своего заявления!), что загнивание и перерождение оппозиционной элиты начались, как минимум, в августе-сентябре 1992 года. И то, что это произошло — не случайно. Это совпадает (и вновь речь идет именно о содержательных совпадениях!) с выходом в свет ряда антинациональных фашистских изданий при соучастии и содействии центрального органа оппозиции — газеты «День». Я определял и определяю (тогда — со знаком вопроса, а теперь — в сугубо утвердительной форме) свою позицию как позицию категорического неприятия этих «странных» идеологических игр, проводимых «Днем» и его антинациональными фашистскими теоретиками. Я обратился также к различным лидерам оппозиционных сил с предложением определиться в, может быть, ключевом на сегодня, крайне существенном для оппозиции вопросе о преодолении загнивания и перерождения оппозиционного движения в результате экспансии антинациональной фашистской идеологии. На внятное публичное определение своей позиции по отношению к, казалось бы, столь очевидному политическому инферно решились лишь немногие из патриотических идеологов и не решился фактически никто из оппозиционных политиков. Что ж, в подобном вопросе случайностей быть не может. Признаюсь, что я действительно сделал за это время ряд «открытий» по части волевых, интеллектуальных и нравственных качеств множества представителей патриотического «салона». Зная историю этого патриотического «салона», уровень его верноподданности по отношению к М. С. Горбачеву как генсеку КПСС, предъявленный обществу в ряде встреч Горбачева с писателями и деятелями культуры форумов 1987–1990 гг., зная функциональную роль этого «салона» в эпоху Суслова и Андропова, я не питал особых иллюзий по части его способности к политическому самоопределению. Однако, статья А. Казинцева в № 3 журнала «Наш современник» перекрывает в этом отношении все рекорды публицистики эпохи застоя, отдаст откровенной политической смердяковщиной и, что самое главное, не оставляет никаких сомнений в том, что изрядная часть патриотического «салона» (а не только отдельные авторы «Дня»!) делает откровенную ставку на фашистскую идеологию в различных ее разновидностях. Казинцев заявил об этом напрямую, да еще и со ссылкой на И. Ильина. Разумеется, каждый волен читать Ильина по-своему. Я, например, читаю и буду читать его сквозь призму сказанного самим И. Ильиным в его книге «О противлении злу силой». Руководствуясь сказанным в этой книге, я в случае пришествия фашизма буду не рассуждать о его сильных и слабых сторонах, а противляться. Да, именно противляться по отношению к этому злу. Что будет делать Казинцев, это в конце концов его сугубо личное дело. Но заявить, что фашизм фашизму рознь и тем самым в критический для движения момент начать вилять в этом, политически острейшем и крайне важном вопросе, опускаясь до кухонных дрязг и бабьих шпилек, да еще, виляя, делать глумливые реверансы, в надежде угодить и «нашим», и «вашим»?.. Да, это уровень, достойный какого-нибудь Минкина и, кстати, доказывающий, что на почве смердяковщины двойники способны договориться. Но пусть подобное двойничество не пройдет незамеченным. Пусть знает Казинцев, что «слово — не воробей», и пусть теперь попробуют наши салонные патриоты жеманно верещать по поводу гнусных обвинений их в фашизме со стороны «извращенцев-яковлевцев». Салонные патриоты сказали все про себя сами. Кто-то в форме текстов, а кто-то в форме позорного молчаливого соучастия. И не только «День» (где хоть какая-то откровенность наличествует), но и (прежде всего!) его блюдущие внешнюю пристойность попутчики и «подначники» из числа так называемых «виляющих» патриотов — пусть знают все они, что политическое инферно не осталось незамеченным и неотмеченным. В гуле народного. негодования, в шуме площадей и улиц псевдопатриотическим бонзам уже мерещатся фигуры новых фюреров, и они, эти потаскано-слащавые бонзы, уже торопятся застолбить себе место в фалангах и заявить о своей верноподданности по отношению к будущим фашистским диктаторам. Говоря о том, что просвещенный патриотизм — это «уступка ельцинизму», «мэтры» патриотического движения закрывают глаза на постепенное перебегание в стан ельцинистов именно наиболее радикальных и двусмысленных в своей радикальности представителей патриотического лагеря. Пусть поинтересуется Проханов судьбой ряда опекаемых им любителей свастики с момента, когда структуры типа «Русского Собора» стали указывать им на дверь. Пусть поинтересуется и судьбой Д. Васильева, ставшего вдруг одним из желанных авторов газеты «Московский комсомолец». Пусть поинтересуется динамикой политического процесса внутри элиты российской компартии. Психология политического «персонажа», занятого поиском «автора» и выискивающего очередных авторов где угодно, а зачастую, одновременно в разных местах, — это рефлекс салонной среды, судорожно искавшей покровителей и покровительства в коридорах ЦК КПСС эпохи застоя. Это — почти биологическая тяга «слабых» (грезящих о ницшеанстве!) к чужим источникам политической воли, к чужим источникам как материальных, так и нематериальных ресурсов в политике. И — одновременно непостижимое пренебрежение к главному Автору подлинно исторической драмы: к своему народу, чьим именем играют всуе, но чей потенциал никоим образом не стремятся задействовать, востребовать, раскрыть, реализовать. Да, патриотическая «клиентелла» по привычке ищет патронов, ищет, «авторов», и ради этого заигрывает со всеми — с исламскими магнатами, экзальтированными немецкими интеллектуалами, с представителями «крутых» региональных криминальных элит, с игроками из спецслужб (которые сами давно уже потеряли ориентацию и заблудились в своих же «игровых» лабиринтах!). На худой конец сгодятся на роль патронов и боссы нынешнего правительства (вчера еще именовавшиеся «оккупантами»). Кто угодно и что угодно, лишь бы не свой народ. Отсюда идеологическая недоброкачественность и всеядность. («Персонажу» нужен какой угодно «автор»!). Автор-эсэсовец («Континент») и Автор-завоеватель (Чингис-хан), Автор-предатель (Власов и власовцы), Автор-безумец (садист и маньяк фон Унгерн), Автор-сепаратист (дважды пошедший в услужение немцам Краснов). Воистину «утопающие» хватаются за все «соломинки», а «мертвяк мертвяка видит издалека». И ведь что характерно, «тонут»-то при упорном избегании тех понятий, тех идеологических «плавстредств», которые только и способны поддержать тонущих. Например, нет идеологемы страны — идеологемы, являющейся и «штурвалом», и «компасом» на любом, подчеркиваю, идеологическом «корабле», плывущем к ясно намеченной цели. Вместо нее мы имеем некий «континент». Но ведь совершенно ясно любому десятикласснику, что подмена идеологемы «страны» бесплодной химерой «континента» означает взращивание в нашем движении «клиентальных идеологем». Насыщение подобных идеологем политической энергетикой невозможно. Энергетический ресурс — не удерживается в силу высчитанной творцами подобной колониальной идеологии «дырявости» клиентальных идеологем. Клиентальная логика и психология рождает… псевдо-чванливые, псевдо-надутые, горделиво-колониальные идеологемы. «Возьмите нас на прицеп, о великие силы великого Континента»! — Да, они возьмут, но по-чингисхановски — мертвой хваткой, по-гитлеровски — в Освенцим. И, простите, чем это лучше латиноамериканизации по Гайдару? Те же песни, но в другой оркестровке. Тот же договор с тем же Пуделем. Народ брошен и предан. Улице предложено отчаянно скандировать «Советский Союз!» и называть нынешнее государство «ельцинией». Тем самым народ пытаются уводить в сторону от. решения самых больных его проблем, растворяя политические требования в ностальгийной психоделии. ГКЧП И ДРУГИЕ Впечатляет и то, что, казалось бы окончательно исчерпавшая политический ресурс тема ГКЧП зачем-то «гальванизируется». Это придает оппозиционному движению реакционно-реставрационно… — пенсионный характер. ГКЧП — это акция слабых. ГКЧП — это еще не получившая адекватного описания страница нашей истории. Завтра может оказаться, что эта акция имела весьма двусмысленных «режиссеров». И что тогда? И, наконец, гекачеписты временно на свободе. Бороться можно и должно за то, чтобы эта свобода стала постоянной. Что дальше? Дальше — разные по возрасту, политической позиции, уровню политической мотивации, жизненным планам люди, обладающие свободной волей и правом так или иначе распорядиться своей дальнейшей судьбой, поступят по-разному. Кстати, они по-разному вели себя в ходе событий 19–21 августа. Тайна поездки в Форос ряда лидеров ГКЧП рано или поздно будет раскрыта. Будут внимательно изучены и их заявления после провала ГКЧП. Например, сказать, что, при всем моем почтении к А. И. Лукьянову, я могу признать его речь на последнем съезде, народных депутатов СССР документом политической борьбы… — Нет, увольте! Не поворачивается язык. А давать лживо патетические оценки считаю недостойным ни себя ни самого этого политического деятеля. И в общем-то для всех нас было бы наиболее целесообразным закрыть тему. Подвести черту. И думать о будущем. Олег Шенин стал генеральным секретарем Союза коммунистических партий — КПСС. Давайте и будем оценивать его в этом качестве. Олег Бакланов, блестящий организатор производства и кристально чистый человек — сам определится в том, как будет выглядеть его дальнейшая деятельность. Анатолий Лукьянов всегда тяготел к умеренно социалистическим идеологемам. Если он захочет, он найдет себе место в этом ряду и в этом качестве будет продолжать свою политическую жизнь. А не захочет — будет писать мемуары (в которых, может быть, опровергнет свой статус «гроссмейстера Ордена Евразийцев», каким наделил его в газете «День» А. Дугин). То же самое касается всех остальных участников того события, которое вошло в историю под названием ГКЧП. Борьба за полную реабилитацию участников этой акции в юридическом смысле, снятие идиотской 64-й статьи, преодоление ряда очевидно беззаконных действий «победителей», достижение максимума исторической и политической правды, — и все. На этом — точка. Никакой патетики в этом вопросе быть не должно. Предоставим остальное историкам. Вместо такой позиции мы наблюдаем слащавые поп-политические эффекты типа совместных съемок, напоминающих мне сусальную фотографию какого-нибудь эстрадного коллектива, например, ансамбля «На-на». В центре — Александр Проханов. Можно вешать на стену групповой портрет. И — забывать о политическом интерьере. Чего добиваются? О чем думают? Какие цели ставят перед собой? А главное — перед движением? — Вот они, компоненты политического инферно. Заигрывание с фашизмом, мифологизация ГКЧП (вместо четкости позиций и конструктивности политических требований в этом вопросе), пресловутое «евразийство», раскрывающее настежь южные и юго-восточные ворота российской крепости новым ханам, поверхностность, отсутствие воли к рациональным политическим действиям. С фашистским знаменем во главе оппозиции народ вести себя в бездну не позволит. После референдума салонная оппозиция перестала существовать. Теперь понятно, какого Автора нашли себе салонные оппозиционеры. Руслан Хасбулатов сказал о том, что победили средства массовой информации, то бишь рязановы, киселевы и иже с ними. — Черта с два могли бы они кого-нибудь победить, если бы не помощь оппозиционных актеров, идеально сыгравших роль в фильме «Красно-коричневая угроза» по сценарию, написанному тем самым Автором, поиском которого они занимались с таким упорством. Голосование на референдуме в целом и особенно по вопросу об экономическом курсе — это полное фиаско лидеров оппозиции, сыгравших под аккомпанемент дугинско-прохановского «оркестра», в декорациях Казинцева и Кожинова, под пантомимы баркашевской массовки пьесу Александра Николаевича Яковлева под названием «Ужасный русский фашизм». И неужели не стыдно тем, кто еще не до конца переродился, не встал на путь политического инферно? Ведь стыд — это мощное онтологическое чувство, способное пробудить к новой жизни. Завтра, когда вернется История, все это будет названо в лучшем случае клоунадой. И в историческом смысле такая оценка будет справедливой, ибо скажем прямо и со всей откровенностью: революция перерастает своих вождей. Политический процесс идет своим ходом, а политические вожди как бы при сем присутствуют. В одночасье рухнула вся лживая пропагандистская машина салонной патриотической оппозиции, строившая свою работу на завываниях по поводу «временного оккупационного правительства», которому в порядке политического инферно время от времени полагалось пойти навстречу. Ну и что теперь? Продолжать кричать о «временном оккупационном»? Но политически ошибочно — и в тактическом, и в стратегическом плане — называть временным оккупационным правительством режим, поддержанный существенной группой населения в условиях существования оппозиции, имеющей свои средства массовой информации и политические структуры. Другое дело, что данный режим — компрадорский, что он действительно занят распродажей национального богатства, созданного не одним поколением. Но тогда давайте прямо признаем, что вплоть до исчерпания национального богатства (а это в России процесс небыстрый) данный режим будет иметь определенную базу социальной поддержки, ибо, попросту говоря, в распродажу включены очень и очень многие. Кто приватизирует порт Находку, а кто станок или кусок железной трубы. Но — «все при деле». Исходя из этого, следует строить политическую борьбу с компрадорами, выявляя те социальные силы, которые не могут и не должны сочувствовать компрадорству. Но кто докажет мне, что патриотический салон не является просто другим претендентом на ту же компрадорскую роль? Вначале компрадоры отжимают легко текущий сырьевой «сок» с помощью демократической фразеологии, а затем, когда сока станет меньше и надо будет прижать посильнее, придет черед националистической истерии или той же «Ваффен-СС». Метафизическое двойничество в начале, идеологическое двойничество — потом, и экономическое, так сказать, на закуску. Убежден, что это высоко вероятный сценарий. Что можно этому противопоставить? Что есть сегодня национальный курс? Мы уже предложили те ограничения, в рамках которых он может формироваться. Давайте искать, вглядываясь в нашу непростую реальность. Всему свое время. И все не так просто, как это кажется кликушествующим шаманам. Сейчас много говорится о программах. Но ведь емкость требований реальных политических сил порой тем больше, чем меньше слов им нужно для предъявления своих целей. Например, национальная (не компрадорская!) буржуазия потребует от политиков трех, казалось бы, элементарных вещей. Первое. Защита внутреннего рынка. Второе. Полная проницаемость внутреннего экономического пространства. Третье. Поддержка государством всех возможных способов завоевания внешнего рынка. И все. Казалось бы, задача элементарна. Но попробуйте решить ее. Я не пытаюсь абсолютизировать роль национальной буржуазии, возможны и другие сценарии, другие действующие силы, но в общем-то требования, предъявляемые ими, будут во многом сходными. Кстати, зачастую действительные участники политического процесса предпочитают молчать в ожидании конца той или иной фазы игры и готовясь к следующему ее этапу заблаговременно. Время делает свое дело, и самые фантастические прогнозы по части катастрофичности происходящего превращаются в общепризнанные и почти банальные факты. И вместо топтания на месте (и без того истоптанном), вместо повторения (в тысяча первый раз) тезиса о катастрофе надо двигаться вперед в осмыслении происходящего. Не пора ли, например, признать, что мы имеем дело с борьбой не только внешних, но и внутренних сил, с различными политическими и экономическими интересами. Эти силы, что называется, «играют по крупной», и катастрофа для них не более, чем карта в этой крупной игре. Катастрофа — это та среда, в которой существуют и с помощью которой реализуют свои интересы те или иные корпоративные группы. Изматывая страну, они одновременно изматывают еще и друг друга, и в действительности к осени 1993 года будет окончательно решен вопрос о том, какие из этих групп и на каких основаниях войдут в стабилизационный картель. Но если и далее сырьевики, до сих пор «бегущие впереди паровоза», не умерят свои аппетиты и не признают фиаско изначальной идеи своего безраздельного господства и диктата своих условий лидерам промышленности т. н. группы «А», то острый политический конфликт неизбежен. Если же они проявят гибкость и осмотрительность, то первый крутой поворот в том, пока еще сугубо «линейном» процессе, который «пошел» где-то в начале 1988 г. и завершается на наших глазах, пройдет, быть может, относительно гладко. Я не знаю, что понимает Президент Ельцин под преодолением кризиса. И понимает ли он вообще что-нибудь в тот момент, когда произносит эти или другие кем-то написанные громкие заявления. Но к августу 1993 г. то, что называет Президент Ельцин кризисом, действительно исчерпает ресурс саморазвития. И некоторые в каком-то смысле несколько более позитивные варианты развития, может быть, действительно замаячат на горизонте, вопреки усилиям Гайдара и его оставшихся у руля сподвижников, типа председателя Госкомимущества Чубайса. Лихорадка с конституционным процессом, судорожные попытки окончательно рассыпать страну под крики о ее собирании, — это и есть определенный тип реакций на перспективу (не предопределенную и даже маловероятную, но все же реальную!) стабилизации в результате взаимного изматывания всех национальных корпоративных структур, пытающихся вот уже 5 лет достичь одностороннего преимущества во взаимной склоке между собой. Попытки сброса Верховного Совета и Съезда, конвульсивные кадровые чистки, непрекращающиеся атаки на Председателя Госбанка Геращенко, лихорадочные действия Чубайса по развалу крупных вертикальных концернов даже в сырьедобывающих (!) отраслях — это все из той же политической оперы. Равно, как и конституционная оргия. Политический анализ показывает, что на деле никто(!) не хочет новой конституции, и меньше всего ее хотят в демократическом лагере, потому что нормальная конституция противоречит их главной цели — окончательному уничтожению российской государственности. Прекрасно понимается ими и то, что при сегодняшнем федеративном договоре нормальной конституции в принципе быть не может. Понимается и то, что конституционный процесс ускорит развал государства. Прекрасно осознается, что ресурсов для авторитарного режима попросту нет, и что любая «путчевая» комбинация продлится буквально несколько часов. В чем же дело? Чего добиваются боящиеся «упустить» какую-то «победу» любители острых ощущений, призывающие к прямому президентскому правлению? Они торопятся, понимая, что на игру им отпущено буквально несколько месяцев вплоть до формирования того самого (ущербного и корявого!) внутреннего рынка, о необходимости которого они же и кричали на каждом углу, рынка, под лозунгом которого они же и пришли к власти, рынка, которого они боятся пуще огня. Понимая, что при его становлении все они становятся никчемными и отработанными фигурами «маргинальной политики», они суетятся, кликушествуют. Инстинкт «политического выживания» толкает их на любые авантюры, сколь угодно бесплодные и губительные. И в этом при определенных условиях демократы могут получить поддержку тех, кого они сегодня именуют «правыми». Снова может заявить о себе политическое инферно с его законом двойничества. Ибо в новой фазе не будет места и крикунам справа. Нельзя будет держаться на плаву лишь за счет политических заклинаний. Придется работать. И этот страх того, что новая реальность потребует других качеств, другого профессионализма, приводит к неадекватным действиям. Желание казаться и неумение быть порождает политику крикливого аутсайдерства как справа, так и слева. И видит Бог, не за горами момент, когда начнется альянс враждующих двойников. И видит Бог, найдутся силы, которые обеспечат этот альянс. Ибо были, есть и будут силы, заинтересованные в бесконечной эрозии государственности за счет бесконечной митинговой круговерти и самовоспроизводящейся неформальщины как правого, так и левого толка, не дающей обществу вырваться из королевства кривых зеркал. Но если Бог и народ едины, то эти силы не всевластны, а народная оппозиция преодолеет гипноз и патриотического, и демократического салона. Двойники же эти — взаимоуничтожатся или, как говорят в науке, саннигилируют. Но это произойдет не скоро, а пока вращается карусель политического инферно. Вчера оно вело свое карнавальное шествие под маской западной демократии, сегодня оно танцует танец смерти в обнимку с крайними шовинистами, а завтра… что ж, быть может, завтра Автор даст новые роли и идеологам тотальных революций вкупе с любителями «Ваффен-СС». Но и вчера, и сегодня, и завтра — мне с этим Автором не по пути, и в его пьесе я играть не намерен. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ Референдум — это полный крах оппозиционной пропагандистской машины, это крах салонной оппозиционной элиты, но это не крах оппозиционных низов. Даже в сегодняшнем своем виде низовая оппозиция выстояла. Только психически неадекватным людям могло казаться, что с ними весь народ, а против них лишь кучка изменников. На самом деле было изначально ясно, что в расколотом обществе референдум лишь углубит раскол. Что и произошло. Да, дефектная пропагандистская политика не позволила оппозиции повести народ за собой. Оппозиция не сумела преодолеть навязанный ей «красно-коричневый» имидж. Ей помогли проиграть ее же идеологи и ее же вожди. Опросы в ряде регионов показывают, что рационально, исходя из действительного повышения своего личного благосостояния за Ельцина голосует от 9 до 12% населения. Еще 30–35% голосует, исходя из страха, который навевают ей другие силы, действующие в политическом процессе. А еще десяток процентов — это люди, не приемлющие реставрации и реакции. Театрализованно-мстительный оскал, угрозы расправиться со своими противниками, гекачепистский реакционный романтизм, реставрационная идеология, отсутствие политической прагматики, организационно-идеологическое бесплодие, заигрывание с явно антирусскими силами (немецкий фашизм и, скажем так, чингисханство), литературная смердяковщина и просто тупость, завистливость, ленность, чванливость, — все это привело к потере 15–20% голосов на референдуме. Добавим к этому двусмысленную позицию, занятую рядом оппозиционных организаций по отношению к четвертому вопросу референдума. Здесь были разыграны все худшие свойства оппозиционного движения — от политической корыстности («нас на следующих выборах обязательно выберут») и политического слабоумия (ибо никто на деле и не думал организовывать новые выборы в сколь-нибудь дееспособный парламент в случае, если этот провалился бы на референдуме, получив более 50% от списка против себя) до шовинизма («злой чечен ползет на берег») и организационной бездарности. Относительную победу (главным был четвертый вопрос, от ответа на который зависела возможность мягко блокировать разрушительный псевдоавторитарный демарш радикалов) принес нам здравый смысл оппозиционной «низовки» (обкомы проголосовали за сохранение Советов и сумели убедить рядовых членов РКП, вопреки мнению центра). Победу принес абсолютно антишовинистический настрой коренных русских областей и русской глубинки, опровергшей все мифы по поводу невероятного накала античеченских настроений. В глубинке вообще не заметили, что Хасбулатов чечен, это приводило в экстаз лишь салонные круги и часть лавочников и люмпенов, — всего не более 1,5 млн. человек. Победу принесло активное включение в кампанию по референдуму сельского населения, имеющего крайний антиельцинский настрой и высокую политическую активность (ожидалось, что оно будет крайне пассивным). Вспомним прогнозные цифры, дававшиеся различными консультантами и аналитическими структурами, исходя из советов которых ельцинисты и выстроили свою кампанию. ВЦИОМ — за переизбрание депутатов будет дано 57% от списка. «Вести» — 52% от списка. «Итоги» (совместно с Japan TV) — 54%. Перечисление можно продолжить. Считалось, что совместными усилиями тупоумной оппозиции и ее противников удастся опрокинуть Съезд. Но оппозиция оказалась иной, по крайней мере, повторяю, на уровне своих рядовых членов. О событиях 1 мая и 9 мая. То, что во всем случившемся 1 мая всецело виноват Лужков и «его команда», показали события 9 мая. Можно по-разному относиться к происходившему на площади Гагарина, но лично я считаю, что «разведка боем», предполагавшая введение «калмыкского варианта», провалилась 1 мая, когда «разведчикам» показали, что Москва не Калмыкия, и окончательно обрушилась в День Победы. И по зловещему стечению обстоятельств в этот же день победы над фашизмом вышел в «Дне» очередной фашистский манифест Дугина. Двойники — те, кто приказали бить народ в день 1 мая, и те, кто, проклиная их за это, в день 9 мая напечатали фашистский манифест с прямым призывом маршировать под фашистским флагом, — опять глядят друг другу в глаза. В прошлом туре политического инферно патриотический двойник заимствовал приемы и ухватки у своего демократического собрата. Теперь возможна и смена ролей. Чем черт не шутит? В самом деле, чем он только не шутит. Но вот позволит ли шутить с собою шутки великий народ? Я уверен, что не позволит. 9 мая показало, что народ не потерпит, чтобы его били, и те, кто его били, приговорили себя. Я имею в виду, разумеется, не обманутых исполнителей, а режиссеров и авторов. Их режим рухнет, как любой режим, позволивший себе подобное избиение. О 9 мая можно говорить много, но ясно главное — что оппозиция (вновь добавлю — на уровне рядовых ее членов!) приобретает новое качество. 9 мая среди манифестантов было много молодежи, много интеллигенции. Высокая энергетика огромной человеческой массы сочеталась с полным отсутствием истерии, кликушества и социальной ущербности (опять-таки, на уровне рядовых членов). Все это говорит об очень и очень многом. Что касается 30-минутного митинга, то его сильная сторона была в одном — в том, что он был короткий. Других позитивных сдвигов я назвать не могу, разве что проявленные председателем Союза офицеров Тереховым здравый смысл и очевидное нежелание инициировать провокацию. В остальном митинг был резко слабее манифестации, и тезис о перерастании массами своих вождей, увы, был в очередной раз подтвержден. Что ж, это урок массам, и, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Кстати, ряд вождей, кричавших, что дело решит дубина, так и не вышли к массам после того, как началась та самая, ими лелеемая, драка. Кое-кто начал лебезить перед властью, кое-кто — исчез (быть может, спрятался на огороде?), а кое-кто начал публично заявлять о своем неучастии. От 7 ноября 1991 г. к 9 мая 1993 г. процесс разрыва между трибуной и массами нарастает. Вскоре этот разрыв может стать столь мощным, что политическая сцена рухнет в тартарары. Что ж, туда ей и дорога. 7 ноября 1991 г. оппозиция вдруг получила в Москве 25–50 тысяч сторонников, готовых выйти на улицу. Это была огромная сила. Ей не сумели распорядиться. Ее отлили в дефектные формы и включили в политический карнавал с двойниками и королевством кривых зеркал. Теперь же, после референдума оппозиция получила десятки миллионов голосов людей, проголосовавших (вопреки всему!) за недоверие Ельцину. Вместо того, чтобы устраивать разборки по части негативной роли чеченского фактора, вместо истерик, перебранок и рассуждений о тотальных революциях и пользе фашизма (и параллельно с этим публикацией безумных прогнозов о росте влияния Скокова и Хижи в правительстве Ельцина уже после (!) их снятия), следовало бы подумать, повторяю, тем, кто еще не окончательно погряз в лабиринтах политического инферно, следовало бы этим небезнадежным пока еще людям взять голову в руки и всерьез подумать о том, в какие организационные и идеологические формы отлить этот бесценный дар, этот многомиллионный ресурс народной поддержки. Им следовало бы, ухватившись за руку помощи, протянутую оппозиции в трудный момент великим и свободолюбивым русским народом, начать подвижнический труд, вспомнив гоголевское «Отрекись от себя для себя, но не для России» Если и на этот раз оппозиционные лидеры будут продолжать блуждание в поисках Автора и демонстрировать все худшие свойства патриотического «салона», вместо того, чтобы подвижнически трудиться ради победы, ради общего Дела, — то этого им не простит история. И — скажем прямо! — Не только она. «Россия — XXI век», № 5, 1993 г. 2.5. Политические манипуляторы — Сергей Ервандович, сегодня самое время вернуться к прогнозу, сделанному Вами с полгода назад в интервью московскому «Радио Алеф». Вы предсказывали скорый подъем тогда еще не слишком заметных радикально-националистических настроений на крайних флангах российской оппозиции. То интервью было напечатано за рубежом и вызвало, кажется, неоднозначную реакцию в стане оппозиции. Проханов, например, в большой статье в «Дне» упрекал Вас суть ли не в сознательном очернении всей российской оппозиции. Тем не менее правы оказались Вы. В последнее время мы не видим ни одного мало-мальски людного оппозиционного митинга, где не фигурировали бы в изобилии плакаты, гневно бичующие «международный сионизм» и его коварные замыслы. И я не в силах представить себе, что несущие эти транспаранты милые, несчастные, действительно обиженные нынешним правительством старушки в состоянии дать определение понятию «сионизм». Соседствующие в ними молодые ребята — вероятно, тоже. Значит, кто-то из-за их спин желает подать этими внешне бессмысленными лозунгами некий сигнал? Как вы считаете? — Поскольку бабушки, как мы уже сказали, выведены из политического контекста, я хочу за них заступиться, просто сказать о том, что их тоже можно понять. Какая-то умелая рука все время подает в телеэкран такие картинки, после которых и бабушки начинают ходить в культпросвет-учреждения и учиться правильно писать слово «сионизм». Я считаю, что существует определенная моделирующая роль телевидения, которое безусловно создает из еврейского народа образ врага. В этом смысле я с полной ответственностью могут заявить, что это в значительной мере дело рук Полторанина, который является одним из главных идеологов этого управляемого введения вируса антисемитизма в страну. Таким же идеологом, с очень почтенным стажем являлся и Егор Яковлев, у которого к тому были определенные технологические навыки из предшествующего опыта. Он пребывал в знакомстве со структурами, которые хорошо умели все это делать. Я могу назвать еще ряд таких же «прогрессивных» политических деятелей, которые совершенно заведомо этим заняты. Раз уж мы заговорили на эту интересную тему, важно ответить на вопрос: кто моделирует образ такого неряшливого, истеричного, неграмотно говорящего по-русски с несколько карикатурной внешностью? Всегда с какими-то странными манерами. Все время существует попытка создать очень определенную ситуацию, причем попытка сознательная, ибо большинство моих еврейских друзей абсолютно чисто, например, говорит по-русски. Многие их них являются горячими русскими патриотами и хотя бы умеренное введение их в спектр лиц, выступающих в телевизионном эфире, в значительной мере снизило бы накал темы. Однако никого их этих моих друзей, в том числе достаточно известных, я не вижу на телеэкране, а вижу все время несколько десятков людей или даже десяток людей этой национальности, которые выступают в качестве очень мощного раздражителя. Ибо они время говорят какие-то странные вещи, очень странно эксплицируют свое отношение к России и вообще ведут себя недопустимо высокомерно в условиях национальной катастрофы. Здесь есть чья-то умелая режиссура и, я думая, где-то в пределах организации, которая называет себя «ФИЦ», существует спецотдел, который занят разжиганием антисемитизма в стране. — И каковы же, по Вашему цели? — Целей очень много. Во-первых: никто не сказал, что в пределах называемого «демократического движения» не существует людей с очень явно выраженной тягой к радикальным, так сказать, вариантам решениям вопроса проживания малых народов на нашей территории. Я совершенно этого не исключаю. Это ведь знаете как… В театре есть такая поговорка: «Против кого теперь мы будем дружить?» Дружба народов ведь тоже может осуществляться против кого-то, значит здесь есть возможность выдвинуть какого-то кандидата, например, кавказские народы или вот указанный вами ближневосточный этнос. И тем самым можно как бы решить массу проблем. Я хочу здесь обратить ваше внимание на то, что однозначная приверженность сегодняшних т. н. «демократических» лидеров к такому вроде бы полиэтнически-взвешенно-универсалистскому решению национальной проблемы в стране сильно преувеличивается нашим печатными изданиями, кругами на Западе. Очень сильно преувеличивается. Вот, пожалуйста — простой пример: достаточно было Дмитрию Васильевичу стать человеком, поддерживающим Ельцина, и он сразу стал желанным гостем газеты «Московский комсомолец». Или он и до этого был там желанным гостем? И тот визит «Памяти» в «МК» был визитом дружбы или, так сказать, некой цирковой эксцентрики? У меня есть основания считать, что газета «МК» и еще ряд т. н. либеральных изданий не грешат взвешенностью в решении данного вопросам и вполне завтра могут оказаться в радикально ксенофобском, шовинистически-националистическом лагере. Эта мутация может произойти в любой момент. Вы мне напомнили о том моем прогнозе, когда я говорил о вещах, которые никто не понимал. Вот сейчас я вам предсказываю, что пройдет два-три месяца и вы увидите лидеров оголтело, радикально, чудовищно шовинистических сил в окружении людей, не буду называть кого именно, которые у вас плотно связаны с представлением о демократии, правах нацменьшинств, взвешенного решения национальной проблемы и т. д. И которые даже по своим национальным качествам никогда не должны были бы тяготеть к подобному роду решения проблем. И тем не менее тяготеют. Вот еще один пример: мне попалась статья, в которой какой-то человек из союза композиторов, что ли, с огромным выбросом энергии проклинает чеченца Хасбулатова. Именно чеченца Хасбулатова. Не кажется ли вам, кстати, что чеченская карта в недавнем референдуме была разыграна совершенно бесстыдно? Не нужно быть человеком глубокой аналитической культуры, чтобы понять, что если сегодня разыграна чеченская карта, то эти деятели использовали низкопробный, грязный прием для своих жалких политических целей. Кто вам сказал, что эти люди завтра с таким же цинизмом, с таким же холуйством не используют другой прием, если это будет в их интересах? После референдума запущена игра на национальном поле. Она запущена кем? Она запущена всей этой биомассой, именующей себя сторонниками демократии, прогресса, свободы, это они все это включили. Понимаете, у них есть огромный внутренний резерв в этом направлении и они этот потенциал еще на два процента не израсходовали. Надо будет — израсходуют на 10, на 20 процентов, потому, что это люди, мягко говоря, лишенные каких-либо нравственных ограничителей. А раз так — можно ожидать чего угодно в любом направлении. — Раз уж мы вспомнили о референдуме — как бы вы прокомментировали сделанный непосредственно перед ним пресс-секретарем президента РФ прогноз о возможном изменении российской политики в еврейском вопросе в случае прихода к власти нынешней оппозиции? — Я рассматриваю это заявление, как предельно безответственное. Я не дерзну, конечно, давать советов, но у меня все же сложилось впечатление, что президенту следовало бы избавиться от этого пресс-секретаря. Потому что он полностью компрометирует президента одним таким высказыванием, в котором есть все — ложь, наглость и неверное пониманием даже просто еврейской ментальности, которая как ему кажется, должна позитивно отреагировать на такого типа шантаж. — Хотелось бы, тем не менее, услышать вашу оценку не столько личности пресс-секретаря, сколько сути сделанного им прогноза. — Я очень сложно отношусь к сегодняшним оппозиционным лидерам… Не знаю, читали ли вы статью Казинцева в III номере журнала «Наш современник», в которой автор меня упрекает во всех смертных грехах, в тоне, отдающем застойной эпохой. Я очень многого не приемлю в том, что они делают. И я постепенно перехожу от линии такого как бы сдержанного протеста к линии жестких определений по отношению ко многим вещам, как неприемлемым. Но даже при этом я могу заверить вас, да и все население Израиля, все еврейское население страны, что таких безумцев, которые прибегнут здесь к каким-нибудь подобным мерам, в патриотическом лагере просто нету. Но если они и есть, то это отдельные, сугубо неадекватные, маргинальные люди. Ни Проханов, которого пытаются в чем-то подобном уличать, ни Стерлигов, ни Анпилов, ни Зюганов, тем более — никто из них не позволит себе никакой даже словесной, не то чтобы политико-юридической конструкции в этом направлении. «Алеф-пресс», № 1,1993. Часть III Геополитические ориентиры 3.1. Республика Русь: «козырная карта» в политической игре? С некоторых пор можно с разных сторон услышать разговоры о возможности (или даже крайней необходимости) создания Русской республики. Объяснение тому простое: русским худо, их этническое бытие под угрозой — вплоть до физического вымирания в десятках областей. Чтобы выжить, необходимо поднять защиту национальных интересов до высот государственных. Каким же видится это государство? Русское освободительное движение (РОД), недавно заявившее в о себе в Санкт-Петербурге, опубликовало карту «республики Русь». Получилась узкая полоса, проходящая посередине Российской Федерации. Эта публикация и последующие телепередачи легли в основу разговора за «круглым столом», проведенным в редакции журнала «Москва». Представляем нашим читателям аргументы «за» и «против». Участники «круглого стола»: В. В. БОГОМОЛОВ — русское освободительное движение (РОД), председатель Гуманистической партии России; А. К. ГЛИВАКОВСКИЙ, политолог; В. П. КРУПИН, писатель; С. Е. КУРГИНЯН, политолог; Н. Н. ЛЫСЕНКО, председатель Национально-республиканской партии; И. В. ОГУРЦОВ, правозащитник; В. Н. ОСИПОВ, председатель партии Христианского возрождения; Н. А. ПАВЛОВ, народный депутат. В. Н. КРУПИН. Любящие Россию отлично понимают, что если она погибнет, то и они вместе с нейлона воскреснет — и они будут жить. Где же пути выхода? В возвращении традиционной русской власти? В Земском соборе? В укреплении теперешнего центра людьми из народа? В создании очередной программы возрождения? Творцов программ видимо-невидимо, но что-то нет желающих выполнить хоть одну. Вопросов множество: что за странное наименование — россияне, что такое русскоязычные, что такое русскоговорящие?.. Это клички или вызванные необходимостью термины? Следуя логике философа И. А.Ильина, — демагогия, провокация, беспорядки — это прямой путь к диктаторству. Значит, мутить воду кому-то выгодно? Вместе с тем диктаторство в прежних формах уже невозможно, не зря же были затрачены такие усилия на свержение кумиров любого ранга. Да и что говорить, только слепому не видно, что у нас любым руководителем любого ранга играют как куклой, играет его окружение, и он уже как шестерка на побегушках. Кто ж иначе довел нас до совершенно унизительного положения, в котором Россия находится, взять хоть тот же вопрос гуманитарной помощи (по-русски такая помощь называется подачками). Ну и так далее, и так далее… За нами — Россия! Это наша единственная надежда, боль наша, радость наша единственная. И все бьют себя в грудь, и все клянутся ее именем. Но, во-первых, нельзя клясться — это грешно, во-вторых, есть безошибочный критерий для тех, кто дорожит Россией, и тех, кто считает Россию зоной экономического проживания, — это любовь к родине. А любовь не может долго быть притворной, ложь обнаруживается. Мы, все собравшиеся, так или иначе состоим в своих оппозициях, потому что оппозиция — это «имение» своего какого-то мнения. Сплоченная оппозиция обычно побеждает, но здесь надо сказать вот что: категория власти включает в себя еще и потерю каких-то человеческих свойств. Пока «вождь» проходит к власти, он бросает под колеса все прежние свои связи, то есть до того исподличается, что становится безнравственным и теряющим от этого авторитет. Оппозиция побеждает на отрицании безнравственности власти, но проделывает точно такой же путь, что и власть свергаемая. И так может крутиться без конца. Где та единственная сила, которая реальна и в которую поверит народ? Вот вопрос вопросов. Имя «народ» все склоняют и спрягают и как угодно спекулируют его именем и от его имени. Чуткая и отзывчивая душа народная теперь как бы затаилась в выжидании. Одним словом, что будет дальше — мы не знаем, а события нарастают с огромной скоростью, но нас держит общая вера в будущее России. В. В. БОГОМОЛОВ. Мы убеждены, что спасти русских от вымирания, физической и духовной деградации можно только в том случае, если будет создано национальное унитарное русское государство в составе России. Сегодня у русских нет государственности, и дальше терпеть такое положение невозможно. Вот почему мы добиваемся создания на территории компактного проживания русских в РСФСР русского государства. Нам кажется, что это самый бесконфликтный путь — создание Республики Русь на землях, которые не входят ни в одно национальное образование. И вот РОД действует именно в этом русле. Считаю, нужно определиться в том, кто такие русские. Не без гордости могу сказать, что наше определение подхватили и демократы, и сейчас оно является почти что общепризнанным в разных формулировках. Русский — это тот, для которого культура русская и язык являются единственно родными. Иначе говоря, принимается не биологическое определение национальной принадлежности, а культурно-духовное. Словом, мы не считаем, что русскими рождаются. Н. Н. ЛЫСЕНКО. Для начала хотел бы обратить внимание на странность в названии: Русское освободительное движение. Возникает вопрос — от чего эти господа освобождаются? Представляется, что, взяв на вооружение данную концепцию, они предлагают русским освободиться от своей государственной роли и вообще забыть о понятии государственности как таковой. Почему? Потому что русская нация на протяжении по крайней мере тысячелетий являлась как бы структурообразующим компонентом евразийского пространства. Именно русская нация заложила основы этого государства и в той или иной степени (в зависимости от наличия иноязычного, инословного компонента) выполняла свои государственные функции, играла свою роль. Взять за основу концепцию национального заповедника для русских — значит признать, что русский структурообразующий, государственнообразующий фактор фактически себя исчерпал и его больше нет. Возникает также большое сомнение, что Республика Русь будет именно национально русской. Вот ведь Россия сейчас не является национальным государством ни в малейшей степени. Более того, политика сегодняшней России не отражает национальных интересов русского народа и даже идет вразрез с этими интересами. Поэтому нет никакой гарантии, что Республику Русь не возглавит какой-нибудь, скажем, славный сын чеченского или калмыцкого народа. Здесь нет никаких политических гарантий. Следовательно, вопрос русского государства не зависит от того, как это государство будет называться — республика ли Русь, или Российская республика, или Российская Федерация. Повторяю, дело не в названии, а в сущности. Теперь давайте подойдем к означенной на карте Республике Русь с другой стороны. Территориально это новое образование будет очень уязвимо. Вот мы наложили эту карту на железнодорожную сеть. Получилось так, что железнодорожное сообщение прерывается. По этой территории, в сущности, проходит только БАМ. Кроме того, целый ряд регионов фактически лишен всякого базисного сырьевого компонента. Если взять среднюю часть, особенно район Северо-Запада, то это фактически выжженная земля, тут нет ни природных ископаемых, ни населения. Представляется, что эти границы были очерчены совершенно эклектически. Главная задача была — как бы кого не обидеть, то есть занять те места, которые никем не были заняты, на которые никто не посягал. А понятно, что никто не посягал на наихудшие земли. Н. А. ПАВЛОВ. Действительно, границы Республики Русь не имеют под собой никаких основ — ни экономических, ни этнических, ни исторических реалий. Это все совершенно надуманна Если же обратиться к тому, на каком основании создавались все ныне существующие национальные автономии, то понятно, что они создавались совершенно незаконно. О легитимности в создании этих автономий просто нельзя даже говорить. Это во-первых. Во-вторых, границы были проведены совершенно некорректно, то есть их кроили, как хотели. Поэтому если мы сейчас считаем, что существующие границы — это главный фактор политической нестабильности в стране, то, видимо, если мы проведем вот такие границы, мы эту нестабильность только увеличим. Кроме того, целый ряд регионов, которые сюда не включены, представляют огромное стратегическое значение для России. Ну вот, скажем, север Красноярского края — Таймыр. На Таймыре коренного населения — долган и ненцев — проживает, если не ошибаюсь, 0,8 процента от всего населения. На каком основании мы можем считать данный регион не русским, хотя там именно русский этнический компонент не просто является основным, он там подавляющий? Я сам в тех местах работал и знаю ситуацию. Тут карта закрыта, но, видимо, она предполагает, что Камчатский полуостров будет разрезан пополам. Южная часть перейдет в так называемую Республику Русь, а северная часть останется в Корякской национальной республике. Но ведь совершенно понятно, что Корякская национальная республика, которая на сегодняшний день насчитывает едва ли сорок-пятьдесят тысяч населения, никак не может существовать как некая государственная структура. Или взять такой регион, как Якутия. Он в данной схеме отдан полностью якутскому этносу. Но ведь известно, что якуты пришли на территорию Якутии лишь в тридцатых — сороковых годах. Они попали туда позднее русских. Если уже говорить о коренном этносе, то русские по всем моментам могут якутов опередить. Это я как бы о частностях говорил, а теперь давайте посмотрим в корень вопроса. Общепризнанно, и не только национально-патриотическими силами, но и трезво мыслящими демократами, что корень всех национальных и политических проблем страны заключается в совершенно невероятном для евразийской страны, тем более для крупной страны, делении. Делении на основе схемы федерации национально-государственных образований. Ни одна евразийская страна на основе такой схемы не строилась, великая страна. То есть речь о какой-то федерации национальностей в принципе идти не может в данной ситуации. И если мы согласимся с этим (а весь ход послеоктябрьской истории говорит именно за то, что в этом корень всех бед, здесь идет разлом и по национальному признаку, здесь идет разлом по экономическим характеристикам), то, видимо, преодолеть это послеоктябрьское наследие можно только вернувшись к традиционной для евразийских стран и традиционной для России государственной структуре, то есть федерации земель. Каких-то областей, краев и так далее — территорий. Если мы возьмем вот эту схему, положим ее в основу, то понятно, что не может быть никаких республик Русь, никаких республик Башкирия, Татария и тому подобное, должен быть статус единого российского гражданства. И только эта схема может быть взята на вооружение. С. Е. КУРГИНЯН. Общая оценка существующей ситуации — сломано государство, рассыпаны все идентификационные поля. Это — более чем трагично. Демократы — просто смешны со своей идеей реформ. Какие реформы — в распадающейся на части стране? Сегодня — только одна задача: строить государство, собирать общество. Задача — национально-государственное строительство. А это — нечто несоизмеримое с экономическим реформаторством. Экономическое дикарство, рыночный фетишизм, магия реформаторства ничего общего не имеют с тем, что действительно необходимо для предотвращения катастрофы мирового масштаба. Сценарии реального разворота событий таковы. Первый. На государственном уровне стремительно осуществить пересмотр территориального деления России, выделив примерно десять республик, соединенных в нерушимую федерацию без всякого права на отделение. Бред ленинской национальной политики должен быть наконец-то развеян. Нам нужны — Северо-Западная республика, Центро-Русская республика, Южно-Русская республика, Поволжская республика, Урало-Сибирская республика, Западно-Сибирская республика, Центро-Сибирская республика, Восточно-Сибирская республика и Дальневосточная республика в пределах Российской Федерации. И — точка. После этого — расстрел за сепаратизм и широчайшие льготы всем формам культурной, духовной, образовательной свободы. Если надо — поддержка местных элит, если надо — война на уничтожение, — но только так может быть построена нормальная территория. Незыблемая и неделимая. И — тем самым предотвращена общемировая катастрофа. Увы, как строятся государства — известно. Но этот первый путь предполагает государственное мышление на высшем уровне. Силу, жесткость, решительность, терпение, коварство — словом, то, что составляет «модус государственности». Этого нет. Тогда — второй сценарий. Итак, наверху государственная воля отсутствует, но в обществе она есть. И необходимо сделать все возможное для ее фокусировки. Сшивать территории — экономически, политически, культурно, духовно. Вопреки разваливающему центру. Используя все — от создания трансрегиональных промышленных корпораций до земельных банков, политических организаций, культурных обществ, союзов городов и земель. Сшивать — на уровне смыслов и на уровне голого интереса. Системно. Комплексно. Для этого нужна элита. Это слово было ругательным у нас в течение долгого времени. В результате мы получили антиэлиту. Но теперь какие-никакие условия для этого есть. Нет худа без добра. Омертвляющий центр все же рухнул, пошел экономический беспредел, но в нем нельзя уже так эффективно препятствовать становлению национальной государственно-ориентированной элиты. Казалось бы — заняться этим без дураков, ведь на карту поставлено все, буквально все. Но предположим, что самоорганизации, адекватной решению такой задачи, в нашем обществе не возникнет. Что — дальше? Третий сценарий. Неуправляемый распад территорий. Сразу же за этим распадом, развалом, дезинтеграцией начнется восстановительный процесс. Реинтеграция. Как уж это произойдет, через войну, интервенцию, национально-освободительное движение… Ясно — что без этого не обойдется. Острый, страшный процесс, все надо сделать, чтобы его избежать… И все же… Самое страшное — это не русская ирредента (ирредента — объединительное движение в Италии в конце XIX — начале XX вв.). Самое страшное — смерть. Вялое гниение, постепенное угасание в резервации. Кому-то это угасание, безусловно, нужно. Но ведь русский народ еще жив. И голыми руками его не возьмешь. Рождаются патриотические движения, вот-вот будет найдена формула национального движения. Как этого не допустить? Технологии, как ни странно, известны. Надо засунуть несколько экстремистских русских партий в плазму патриотического движения. Экстремистских — чтобы всех других можно было обвинять в национальной измене. Рвать рубаху на груди, кричать, что ты — единственный последовательный, крутой патриот, а под это… Строить резервацию и сгонять туда русских для их спокойного, постепенного умерщвления. Типичный прием западных спецслужб Особенно — английской. Она на этом очень поднаторела. В Индии, в арабском мире. У них в инструкциях даже термин такой существует — «идеологическое клонирование». То есть создание таких дефекто-структур. Посмотрите на эту колбасу. И скажите мне честно, что она вам напоминает. Мне — концлагерь. Жить в этом — нельзя. Можно — лишь прозябать. Такая колбаса — в военном плане — режется на кусочки с легкостью необычайной. Сбить сюда 170 миллионов русских — технически невозможно. Инфраструктура не выдержит, рабочих мест нет. Ничего нет понимаете? А беженцы? Ведь и Российская Федерация сможет их принять только с невероятным напряжением сил, по сути перейдя на особое положение. А эта — якобы Русь? Да они там будут мерзнуть, голодать и умирать миллионами. Казалось бы — очевидная вещь. Ан нет! Пожалуйста — обсуждается всерьез, в том числе и по телевидению, которое русскую тему «ужас как любит»! И что, неясно, в чем дело? И, наконец, существует еще и пятый сценарий. Он состоит из дефектной сдаче власти неким «русским фашистам». Нас убеждают, что «русский фашизм» выдуман только для того, чтобы им пугать. Согласен, что выдуман. Согласен, что одна из целей — пугать. Но это не все. Есть и другие цели. Эти господа всегда стараются одним выстрелом убить побольше дичи. Так вот, дефектная сдача власти с пародией на гитлеровский фашизм, но с жестокой, кровавой пародией — чем не цель? К власти приходят те, кто удержать ее — однозначно — не сможет. Но наломает дров. И не на 3 дня, а на 4–5 месяцев. Потом — спасение мира от «фашистов», интервенция, восстание внутри страны, и тогда уже денацификация по-германски плюс разделение страны. Чем не вариант? Так вот, для такого сценария необходимо «склонировать» 5–7 партий — так удобнее управлять процессом. Одна (к примеру!) будет специализироваться на чистоте крови. Ну и заодно, наверное, на еврейской тематике. Надо же продемонстрировать миру «злобный оскал фашизма». Да и внутри движения — самозабвенно бабушек половить — еврейских, литовских, кавказских, татарских! Ломать не строить — душа не болит! Охотников найти нетрудно. Ну и порекомендовать им орать во всю глотку. Как говорится — дело привычное. Дальше — разрыв исторического времени. Этим грешат все без исключения. Иногда кажется, что человек, не сказав «проклятый советский период», вообще не может «самозавестись» и начать говорить на политические темы. Понятно — демократы. Они рушили напропалую. А нам — строить. И как прикажете строить, имея «черную дыру» в 74 года шириной? Через это не перепрыгнешь. 12 лет нацистов — полпоколения плюс интервенция, неостывший пепел жертв, расчленение страны, и что же? Произошло объединение, и вот уже нацисты — только что не герои… И то ли еще будет! Потом — атака изнутри на Православие. Оно и так подорвано. Все здание христианской культуры дышит на ладан. И тут — в противопоставление христианству — и язычество; и ведизм, и оккультные братства. И все бы нормально — я не ханжа, религиозный ренессанс неминуем, но не за счет прошлого, не за счет расширения исторической «черной дыры» до двух тысячелетий. Это или полный кретинизм, или очень умный, но очень подлый замысел. Итак, достаточно попеременно и остервенело жать на раскольнические педали — этническую, конфессиональную, идеологическую, политическую, а главное — территориальную, и при этом бить себя в грудь, кричать о России — и дело будет сделано. «Разделяй и властвуй». Я хотел бы, раз уж пришлось обсуждать всю эту галиматью, напомнить кое-что из прошлого. Первое. Сегодня все говорят о масонстве, разрушившем Россию. Но никто не хочет сказать главного. Что этих масонств было два — космополитически-западническое и оголтело-русское. И разрушали они — совместно и слаженно: Помнить надо, что кукловод всегда водит куклу двумя руками. Второе. Происходило и происходит искажение облика национальной идеи, то есть оскорбление России. Третье. Происходит разрыв исторического времени, а значит, под крики о защите прошлого и разоблачения прошлых (всегда ведь — прошлых!) заблуждений — идет уничтожение того самого культурно-исторического коллективного «Я», к которому все время адресуются уничтожители. Четвертое. Происходит профанация очень серьезных и сугубо профессиональных проблем и их подмена «болтовней на завалинке» о всеобщем жидомасонском заговоре. Причем эффект этой болтовни — национальный паралич, комплекс неполноценности, — и отвлечение внимания от того, что существует, но что обсуждать можно и должно на уровне высокого профессионализма и — с чисто вымытыми руками. Пятое. Происходит дезинтеграция патриотического движения в момент, когда оно лишь ищет дорогу к подлинному единству, когда все еще преобладает эклектика, когда лишь в самых общих чертах намечена схема самого элементарного политического синтеза. Об идейном и духовном синтезе даже не говорю — еще рано! Все это тревожит. Мне не хотелось бы придавать слишком большое значение тому, что называется РОДом, или русской партией, или — национал-демократической партией и т. д., и т. п. Верю в то, что там много искренних и даже неглупых людей. Что ж, для неглупых полезно будет кое-что доосмыслить. Понимаю, что горячие, искренние люди могут не ведать, что они творят. Скорее всего — не ведают. Им, напротив, кажется, что все другие — враги. Ну и я, конечно, один из главных. Лично меня это мало волнует. И не к такому привык. И ребят этих в общем-то жалко. Но я вижу глаза тех, кто моделирует процесс, и знаю, что эти парни ведают, что творят. За деньги. По чертежам. И это настолько мерзко, что приходится копаться в этой кухне, вскрывать, как говорится, второй план. Кого бы это не злило. А что касается русской идеи — все мы ей служим. Десятки поколений моих предков служили России. Но — Великой России. А не «колбасе». Что касается русской нации — права ее и вправду ущемлены. Так и давайте всерьез сражаться за них, а не ущемлять эти права еще больше — в псевдорусском концлагере. Право, что за любовь — разыгрывать черную мессу и выдавать при этом себя за служителей Бога? А ведь это у них — во всем. И в этом знаке, в этой эмблеме. Кажется людям, что знают имя Отца. Знают ли?.. Очень сомневаюсь. А играть в такое — нельзя. Н. А. ПАВЛОВ. В 1989 году на заседании межрегиональной депутатской группы был подготовлен документ о национально-государственном устройстве Российской Федерации, где черным по белому было записано требование вывести из состава РСФСР Россию, естественно, потом ее федерализировать, имея в виду под Россией как раз все автономные образования. Документ этот шел за первой подписью Андрея Дмитриевича Сахарова, а вторая была Галины Васильевны Старовойтовой. Документ, насколько я знаю, остался в проекте, он не был принят. Старовойтова ездила в Питер на одну из демократических конференций, где выступала с этим проектом, но не очень была поддержана. И он как-то был потом отодвинут. Но документ был в проекте межрегиональной депутатской группы. Я его держал в руках, читал, он существовал. Далее — еще один аспект проблемы. Вот моя родная и любимая Тюменская область. Население — 3 097 657 человек. Русские — 72,6 процента, все остальное население — 28 процентов, татары из них -7,3 процента. Карелия — 790 150 человек. Карелы — 10 процентов. Русские — 73,6 процента. В других республиках примерно такая же ситуация. Где гарантия, что эта территория, как только она будет объявлена Русской республикой или Республикой Русь, не станет ареной более ожесточенных межнациональных конфликтов, чем те, которые происходят сегодня в других регионах? Где гарантия, что татары, например, живущие в Тюменской области, не потребуют создания своей республики? Так вот, я думаю, что нам надо выбрать тактику решения вопросов суверенизации, которая должна заключаться в отсутствии доктринерства и тупости. А это означает — вернуться к той тактике, которая была у государя-императора. Он понимал, например, что финны и якуты — это разные народы и что если для одних — автономия необходима, то для других это был бы несвоевременный шаг. Но вот сейчас проголосовала Якутия в первом чтении за свою Конституцию, и у нас есть все конституционные основания распустить Верховный Совет Якутской республики, создать на ее территории четыре области и создать там руководство, назначить туда начальников и ввести президентское прямое правление. Я вам приведу цифры. Население Якутии: русских — 50,3 процента, якутов — 33,4 процента. И если это сделать, то остальные, во-первых, задумаются — это раз. А во-вторых, никто и возмущаться не будет, если это сделать грамотно, культурно и умело, потому что им, якутам, эта Якутская республика не нужна. Она нужна. местной, бюрократии прежде всего. И очень немногочисленной интеллигенции, которая там есть, именно националистической, которая собирается о m этого иметь очень большие доходы. Единственной позитивной идеологией для многонационального, многоконфессионального государства может быть идеология великодержавного патриотизма, которая сплотит всех. Князь Багратион говорил — мы, русские офицеры. Державного патриотизма, а не национального или классового. У.нас сейчас есть три сорта патриотизма. Коммунисты исповедуют классовый патриотизм, националисты — чисто национальный патриотизм, а государственники исповедуют державный патриотизм, потому что они понимают: невозможно этот весь анклав расчленить, разворошить и сохранить державу. В. В. БОГОМОЛОВ. Странно, что мои оппоненты исходят из посылки: раз появится Республика Русь, то остальные субъекты Федерации отпадут. Но это далеко не очевидно, и совершенно не вытекает из того, что в Федерации появляется русский субъект, которого сейчас нет. Вот пока русского субъекта нет, на наш взгляд, можно гнать русских из Татарии и откуда угодно, и некому заступиться. Это — раз. Во-вторых, могут спокойно выходить из РСФСР и Якутия и Карелия, потому что федеральное правительство не в состоянии их удержать. И не очень в этом плане беспокоится, как видим. Это — два. Но это, так сказать, вопросы технические. А мы говорим — противоположное. Утверждение, что у русских суть — имперская, это утверждение варягов, которые очень давно пришли на Русь — с идеей господства. А русская идея — это идея всеединства и соборности. И она в корне отрицает всякую имперскость, хотя люди русские жили в империи. Да, была империя, но империя, которая никого не давила и не душила. О какой имперскости русских мы можем говорить? Откуда это идет — это другой вопрос. Нас тоталитаризм воспитал, воспитал это имперское ощущение, и оно сегодня цветет пышным цветом. А коль скоро мы понимаем, что русский человек — это прежде всего не насильник, а человек соборный, и русская идея — это идея всеединства и братства людей, то надо сильно задуматься насчет имперских амбиций. Самое главное, против чего здесь не было высказано ни одного аргумента, — действительно вопрос о том, почему складывается такая ситуация. Казалось бы, все просто. Завтра Верховный Совет, на девяносто процентов космополитический, заявляет, что мы отменяем автономии, вводит туда танки — и вопрос решен. Объявляем всю Российскую Федерацию русской — зачем делить? Все просто. Зачем какие-то аргументы, когда есть танки, друзья! Давайте действовать силой. Дальше идем. Говорят, что самосознание русских — это вопрос месяцев. Мне странно слышать, откуда взялись выводы. Когда я слышу, как русских чернят по телевидению и только ничтожная часть возмущаться, а остальные покорно слушают всякую грязь в свой адрес, когда отдают Крыли а девяносто процентов населения не реагирует… что тут можно говорить о естественном восстановлении самосознания? Самосознание должно воспитываться, потому что человек вообще продукт воспитания. Если человека не воспитывать, получается Маугли, не умеющий к тому же говорить. Поэтому идея русской государственности должна основываться только на одном: если не заниматься целенаправленно политикой возрождения русского — национального, политического и так далее, то нация исчезнет и никакого естественного процесса не будет. Сейчас идет процесс естественного упадка. Все становится русскоязычными. В. Н. ОСИПОВ. Вот тут мысль сквозит, что если появится Республика Русь, тогда уже сами русские непременно будут руководить этой республикой. Это совершенно неверно. Ведь учтите, нами и сейчас правят не якуты и не узбеки. Правит космополитическая по духу братия, вобравшая в себя представителей всех народов. И как только образуется Республика Русь, куда денутся эти люди? Да никуда, они снова так или иначе будут у кормила власти. И. В. ОГУРЦОВ. Думается, рассуждая о возможности создания Русского государства, надо стать на точку зрения признания права абсолютного большинства того или иного народа уйти от нас — может быть, не всегда и не во всех случаях. Ведь здесь интересы и стратегические, и геополитические, которые до сих пор решаются и будут решаться еще завтра — войнами. Но вопрос должен быть такой — тотальная реформа, создание новых классов на всей территории. По «углам» — в Кыргызстане, в Молдове, в Приднестровье — эту реформу не провести. Это невозможно. А когда эта реформа будет проведена, тогда перестроить общество на корпоративных началах. Это свяжет всю нашу индустрию, всю собственность воедино, не государственной даже властью, не принуждением центра, а реальными интересами масс населения. Там будут реальные интересы — на одном заводе работают и украинец, и грузин, и молдаванин и пр. Это их собственность. Создают национальные корпорации, включающие в себя — от Бреста до Аляски — определенные отрасли, предприятия, землю и так далее. И вопрос о государственности для каждой нации будет просто снят. А мы сейчас погрузились в него с головой и оставили за его рамками реальные, настоящие вопросы реформы, которая фактически при таком подходе и невозможна. Говорить о создании собственного государства как о единственном способе разрешения назревших противоречий — это ложный, смертельно опасный путь, ведущий только к развалу. А начинать нужно именно с этого: если, например, 75 процентов населения какой-либо республики выскажется за отделение, тогда мы говорим так: оставшиеся 25 процентов не позволим сделать беженцами, допустим, тех же эстонцев, которые проголосуют за единство. А вы им даете территорию, вы им даете их часть собственности, как предусмотрено реформой. Остальные — отмежевывайтесь, берите свое и так далее. Но тогда встанет вопрос о границах и о собственности. Той части, которая безусловно хочет отделяться, — хорошо, тогда вы расплатитесь, прежде чем вы хотите убежать. То есть нельзя, прихватив с собой все имущество, ускользнуть из определенного анклава. Вы берете свою часть, но только-свою, все остальное вы отдаете. Вы выделяете им ту часть, которая пожелает остаться жителями великой страны, великого государства, вы проводите соответственно границы и так далее, и тогда мы эти границы можем пересмотреть. Но только в этих случаях и только тогда. И вообще все эти референдумы — вы посмотрите, референдум был в марте, потом референдум был в июле. В марте 87 процентов высказалось за единство — на той же Украине, в той же Средней Азии, а в августе или в сентябре 86 процентов высказалось за самостоятельность и за отделение. Это не абсурд. Это говорит о том, что люди не знают, за что они голосуют. Причем это не может быть актом парламентов. Эти парламенты сегодня есть — завтра их нет. Разве это акты парламента? Речь идет о судьбе каждой семьи и каждого рода, потому что это касается детей и правнуков и так далее. Поэтому такие вопросы можно решить только на референдуме, только абсолютным большинством. И после этого мы возьмем то, что причитается нам из нашей собственности. Тогда мы пересмотрим по-настоящему границы и присоединим ту часть населения, которая хочет быть с нами. А. К. ГЛИВАКОВСКИЙ. Тяжелое положение русских — это и результат кризиса русского самосознания, хронической незавершенности национальной самоидентификации, чему есть историко-конъюнктурные и структурные причины. Поэтому полезно также посмотреть, насколько проект РОД может помочь национальной консолидации русского народа, формированию многомерного и глубокого национального чувства, которое только и способно выступить материальной силой, мощным фактором преобразований. РОД акцентирует два аспекта национального самосознания — культурный, включая язык, и территориальный, хотя и в усеченном, ущербном виде. Посмотрим на этот подход сначала сквозь привычную призму марксистского определения нации как исторической общности людей; складывающейся на основе общности языка, территории, экономической жизни, культуры и некоторых особенностей характера, психического склада. Здесь уже убедительно говорили, что в проекте РОД территория Республики Русь выделена по остановочному принципу и что ото еще больше рассекает геополитическое, в том числе экономическое, пространство русского народа, которое и так уже рассечено образованием СНГ, созданием республиканских валют, суверенизацией автономий и т. д. Хочу упомянуть еще один важный момент. Территория почти у всех народов — это сакральное пространство, и территориальный аспект национальной самоидентификации неразрывно связывается с аспектом культурным, с исторической памятью. Сакральные «точки» — исторические монастыри и церкви, места крупных сражений и совершения государственных актов, могилы выдающихся предков и т. д. — все это мощные духовные источники, формирующие национальное сознание народа, мобилизующие его энергию. Например, Крым — это не просто какая-то территория, а важнейшее сакральное место России, русского народа, русского культурного пространства, ибо из Крыма пришло на Русь Православие, там крестился князь Владимир, там возмужал Черноморский флот, там воинская слава России, стоявшей насмерть в Крымскую и в Великую Отечественную войны. И не случайно националистический, фактически антирусский курс Кравчука и беспринципная позиция Ельцина встретили отпор прежде всего в Севастополе — городе, священном для каждого русского. Сакральность пространства, на котором жил и живет русский народ, была существенно подорвана после 1917 года, в частности тем, что Святая Русь была искусственно расчленена на РСФСР, Украину и Белоруссию и были противопоставлены друг другу единокровные и единоверные народы, у которых историческая память по подавляющему большинству векторов и символов общая. Более того, центр исторического происхождения и тяготения русского народа — Киев оказался за пределами России. Русские получили фиктивное государство, уродца — РСФСР. Если это рассечение большевиками Святой Руси не стало фатальным, то, во-первых, потому, что после объединения советских республик в фактически унитарное государство границы между РСФСР, Украиной и Белоруссией стали условными и процесс десакрализации Руси замедлился; во-вторых, и после 1917 года и особенно после 1945-го функции разрушенной или разрушавшейся российской сакральности замещала, пусть в уродливой и извращенной форме (но, безусловно, все-таки со значительной долей позитивности), советская коммунистическая «сакральность», если это слово уместно употреблять в отношении криминального режима. Нынешнее развенчание коммунистической идеологии явилось детонатором, взорвавшим заложенную большевиками бомбу замедленного действия. Причиненные разрушения — беспрецедентные по масштабам — становятся теперь уже для нас почти фатальными, так как компенсаторный процесс восстановления исторической памяти далеко не поспевает за откатывающейся волной коммунистической идеологии и, что больше всего удручает, намеренно тормозится определенными силами в стране, располагающими властными позициями и пользующимися безоговорочной поддержкой и помощью заграницы. На этом фоне программа РОД может стать средством, замедляющим и даже связывающим начавшуюся положительную национально-государственную реакцию. Известно, что основоположник политического сионизма Теодор Герцель, эмансипировавшийся от многих традиций иудаизма, предложил было создать, еврейское государство на территории Уганды. Но Уганда не имеет никакого отношения к библейской истории. И Герцеля быстро поправили, резонно заметив, что угандийский проект не будет, иметь в глазах еврейских масс никакой сакральной ценности и тем самым шансов на осуществление. В определенном смысле проект Республики Русь — это угандийский проект с той разницей, что в данном случае мы имеем не только факт десакрализации территории, но и явно недостаточную сакральность идеи как таковой, которая есть не что иное, как идея великорусского изоляционизма. Так же, как идея украинского и белорусского сепаратизма, она может иметь лишь временный успех, даже если внешним силам и их внутреннему лобби удастся ее навязать в обстановке возможного тотального поражения России. Как срослась расчлененная Германия, так срастется и Россия, расчленяемая сейчас Ельциным и Кравчуком по заданию мировой закулисы. На проект РОД можно посмотреть и через иную призму — соотношения христианских и языческих векторов, формирующих культурную идентичность европейских народов. Известно, что языческая мысль центром формирования культурного самосознания делает «место», сакрализует территорию, пространство, почву. Христианство же, если оно свободно от языческой компоненты, то есть если оно иудео-христианство, оперирует фактором исторического времени и представляет становление культуры как линию, соединяющую первоначальный Эдем с концом человеческой истории. В иудейско-христианской эсхатологии совершенно уничтожаются различия, определяемые отчей землей, почвой, очагом. В ней «дым отечества» и не сладок и не приятен. Он мешает прогрессу, мешает цивилизованному и благополучному быту. Русское Православие до самого последнего времени носило синкретический характер. В нем христианство было как бы привито к природной, почвенной культуре, было как бы пересажено на нее. В этом отношении Православие можно сравнить с переформированным христианством Западной Европы. Именно поэтому у православных русских Святая Русь — и духовный и конкретно-почвенный феномен. Святая Русь — это русская территория, русская земля, русский лес и т. д. Однако в новейших канонических толкованиях Святая Русь уже теряет языческое измерение, становится совершенно абстрактным понятием Мы теперь можем взять нашу историческую память в котомку и отправиться бродить по свету, как новые евреи, с надеждой сохраниться, если будем знать свое Евангелие, если установим связь с Богом, попытаемся сделать ее природной, ибо русское духовное «государство» существует все-таки больше тысячи лет. Фактически такая концепция Святой Руси подталкивает русский народ к рассеянию. Если смотреть на проект РОД через такую призму, то тогда он в какой-то мере приобретает свою логику: диаспоре нужен этно-культурный очаг, а начинающей диаспоре, конечно же, большой очаг вроде Республики Русь. Из этой логики выпадает, однако, знак Перуна, который РОД поставило на своем печатном органе. Знак Перуна — это символ язычества, неоязыческого возрождения. Но зачем, спрашивается, языческая символика, когда русская национальность определяется в проекте по-христиански? Языческая символика выглядела бы более уместно, включи РОД в понятие русскости, помимо русской культуры, русского языка и усеченной русской «почвы», и русскую «кровь» — хотя бы в «разжиженном» виде. Тогда природная связь с Богом устанавливалась бы много проще, и русские люди могли бы смело отправляться в Европу и Америку на выгодные заработки, за длинным рублем без страха раствориться в вавилонском столпотворении народов. Возможно, что русский народ поставлен перед выбором — самобытный континентальный путь развития в рамках русской (общерусской) и евразийской государственности, путь, опирающийся на историческую память, тысячелетнюю сакральность, народность, почву, или же западный океанический (островной) путь, по которому мы пытаемся идти сейчас и который грозит превратить нас в диаспору даже на родной земле. По западной модели, нашептанной или продиктованной нашим новомысленцам заокеанскими стратегами, русским в России места нет. Россия, центральное евразийское пространство должно превратиться в нейтральную, ничейную, демографически пустую территорию. Только так американцы и европейские атлантисты мыслят сохранить мир на земле и заодно свое господство над миром. Я далек от мысли, что последний путь (фактически продолжение русской Голгофы, русского крестного пути) — это смерть для русских. Русский парод как этнос весьма специфичен и достаточно однороден, обладает устойчивым генофондом. Опыт жизни русского народа в эмиграции свидетельствует, что русские сохраняют свою русскость, даже забыв родной язык. Вопреки расхожей точке зрения о крайней перемешанности русского народа, его большой гетерогенности, чуть ли не отсутствии у него лица, этот парод в антропологическом отношении гораздо более однороден, чем западноевропейские пароды, по крайней мере крупные. Немцы, объявленные Гитлером расово чистыми, насчитывают около семи антропологических типов. Русские же даже вместе с белорусами и украинцами (без прикарпатских групп, тяготеющих к южноевропейскому типу) — три-четыре. Конечно, русские часто вступают в смешанные браки, но они в большинстве с национальностями (или между национальностями), представляющими в основном те же антропологические типы, что и у русского парода. Это русско-украинские, русско-белорусские, русско-«поволжские» или даже украинско-«поволжские» браки, от которых рождаются дети. Это по сути продолжение процесса этногенеза русского народа, который начался тысячу лет назад и даже раньше. Поэтому знак Перуна может не просто обрести свою логику, по помочь русскому народу продлить срок жизни, сохраниться на неопределенно долгое время даже в диаспоре. Скорее всего, однако, этот знак поможет русскому народу удержать русскость на собственной территории, на евразийском пространстве. Хотя право русских жить на родной земле и ставится под вопрос, это пространство все еще их. Будем надеяться, что новый христианско-языческий синтез, новый компромисс традиции и современности и новая, природная, связь с Богом дадут русскому пароду возможность осуществлять дальше историческую миссию на севере Евразии, где его никто не в состоянии заменить — ни тюрки, ни китайцы, ни европейцы. Если так думать, то в проекте РОД все же что-то есть, он не без пользы. «Круглый стол» подготовил и провел Г. ПОДЛЕССКИХ «Москва», № 11–12, 1992 3.2. Евразия и Россия Идеологизированное сознание не хочет или не может принять того, что можно назвать геополитической реальностью конца XX века. Реальность эта состоит в том, что огромное государство, один из ключевых субъектов мировой истории, один из важнейших факторов геополитической стабильности — ныне не существует. Я говорю о государстве, называвшемся Союзом Советских Социалистических Республик и являвшемся де-факто правопреемником Российской империи. На месте этого государства образуется нечто, никакого отношения к тем или иным идеологическим клише не имеющее, нечто, нами до конца не осмысленное. Нечто, становящееся прямо на наших глазах, и если мы хотим понять природу этого становления, то нам придется отказаться от идеологизированного подхода и принять те определения, которые при всей кажущейся непривычности все же больше отражают происходящее, нежели ласкающие слух, но ничего, увы, уже незначащие привычные термины. РУССКИЙ ВАРИАНТ ЕВРАЗИЙСТВА Нам придется признать, что запущенный на территории 1/6 части планеты процесс есть не что иное, как социальный регресс, деградация, распад. И этот процесс не есть следствие неисправимых дефектов социальной ткани, не есть наследие коммунистического периода. Он являет собой результат безграмотного и преступного рецепта оздоровления нашего общества, рецепта избавления этого общества от коммунистической заразы. Суть этого рецепта в том, что разрушение всех прежних форм жизни будет идти путем ломки хребтов, административного подавления механизмов торможения (то есть живых реакций живого социального организма на боль, ему причиняемую), а становление новых форм жизни будет происходить за счет живого творчества масс, то есть органически, с использованием естественных потенциалов развития общества. Этот принцип директивной ломки сверху и отпускания процесса становления на самотек есть нечто неслыханное в истории, есть невиданный гибрид эволюционаризма и рсволюционализма, органики и социального конструирования. Он рожден в творческой лаборатории советников М. С. Горбачева, где-то между 1987–1988 годами, и я до сих пор не могу понять, чего здесь больше — беспредельно жесткой злой воли, воли к уничтожению и России, и мира или же аппаратного маломыслия? Спору нет, концепция мирового заговора слишком элементарна для того, чтобы объяснить геополитические реалии конца XX века. Но и концепция всеобщей безграмотности, вдруг охватившей наши научные и аппаратные верхи, согласитесь, тоже неубедительна. Вот почему приходится констатировать, что на территории России впервые оказалась опробована модель сброса самой субстанции исторического бытия и замены этой субстанции игрой как альтернативной истории. Причем в процессе этой замены субъект постистории согласился на игру с неисторией и теперь еще и терпит поражение от нее. Именно такой конфликт игры с историей составляет суть переживаемой нами эпохи, и самоопределяться нам в этой ситуации приходится именно в этой невероятно сложной системе бытийных координат. Зловещий привкус игры, лежащий на событиях в Карабахе и Баку, Фергане и Тбилиси, Бендерах, есть знамение чего-то неизмеримо большего, нежели просто заговор сторонников той или иной версии исторического развития. И если уж говорить здесь о некой злой воле, то это воля посягает на историю как таковую, заявляя нам о пришествии хомо люденс — человека играющего. В подобную игру легко «монтируются» самые различные силы. В ней есть место и оголтелому русскому этнократизму, и фанатичному западничеству, и узости тех или иных корпоративных групповых интересов. Она легко использует и фанатизм толп, и падкость вождей на видимые атрибуты величия, и ангажированность интеллектуалов. Соединяя точки в этой бесхитростной игровой комбинации, можно легко вычислить ее суть и ее, по крайней мере промежуточных, исполнителей. Тактика, давно уже применяемая мною к подобного рода игровым комбинациям, неизменна. Обозначая игру, адресоваться к истории. Ибо история есть творчество народов в их связи с теми высшими силами, которые как раз и не приемлют игру со всеми ее претензиями и на тотальность, и на конец истории. Вот почему молчание сегодня есть в той же мере измена истории, как и говорливое и суетливое участие в тех или иных играх, под теми или иными социальными масками. Вряд ли может после всего случившегося произойти на нашей многострадальной земле нечто, хотя бы по преимуществу историческое. Скорее всего игры будут продолжены, а сменены лишь личины. Но как ни мало остается истории в том, что происходит сейчас, мы все-таки должны вести речь о ней и от ее имени. Итак, субъектами истории являются народы, ее творящие. Одним из величайших народов мира является великий многострадальный русский народ, сотворивший, я убежден в этом, особый мир, особую цивилизацию. Вместе с нею он сотворил и нечто большее, чем она, он сотворил концепцию мира миров, концепцию полифонического единства всех цивилизаций мира. Эта концепция, имеющая своим религиозным символом слияние и единство святой Троицы, и есть русская идея в ее глобальном всечеловеческом смысле. Строя русский мир, русскую цивилизацию на основе подобного полифонизма, русский народ заложил и внутрь своего мира некий особый тип союза народов и союза культур. И именно он явлен нам в различных ликах русской Евразии, меняющих друг друга при поразительной устойчивости воспроизводства неких мета исторических вариантов. Русский мир, русская цивилизация и есть Евразия в том смысле, в котором мы ее понимаем. Пользуясь историческим аналогом из европейского лексикона, я могу условно назвать такую Евразию срединной, то есть Евразией с русским ядром, Евразией как геополитическим эквивалентом понятия русская цивилизация, русский мир. Предполагает ли подобное определение подавление неких других народов и лишение их собственно исторической субъективности с растворением в русском море, в океане русской культуры и русской духовности? Нет и еще раз нет. Ибо русская идея, русский империум уникальны именно тем, что, погружаясь в них, народы не уничтожают, а, напротив, выявляют и усиливают свойственную им историческую специфику. Уничтожает и унижает народы лишь игра, ибо для игры они есть не субъекты, а объекты, карты и инструменты. Это, кстати, с предельной беспощадностью выявила та игра, которая с невероятной вульгарностью была опредмечена на нашей территории в последнее трагическое семилетие. Идентифицирую ли я игру с понятием Запад? Это серьезный вопрос, и отвечать на него следует соответственно. Нет. Запад для меня не является сам по себе носителем всего лишь игрового начала. Он тоже есть субъект мировой истории, непреходящий и непреложный в своем величии. Игрой становится его сущность лишь в одном единственном случае: если он начинает претендовать на универсальность, тотальность, всеобщность, отрицая русскую идею как идею мира миров и с беспощадностью уничтожая Россию. С этого момента Запад подписывает себе смертный приговор, ибо двигаться в истории своим путем он уже не может, а должен растворять, растворяясь. В этом смысле русский фактор, русская, или срединная Евразия, есть одновременно и отстаивание права Запада на самостояние, и отстаивание права на самостояние всех других субъектов исторического процесса. Именно это право и этот фактор были подорваны той неблаговидной игрой, которая была развернута на нашей территории под видом борьбы с коммунизмом и с «империей зла». То, что речь шла об игре, причем игре с весьма неблаговидными целями, было очевидным для любого мыслящего человека по крайней мере с начала 1987 года. Стоит, кстати, задуматься сегодняшнему руководству Соединенных Штатов Америки, что означало в предшествующие периоды именование одного из членов Совета Безопасности ООН, державы, с которой велись переговоры исторической значимости, державы, чья подпись стоит на ялтинских и потсдамских (!) соглашениях, «империей зла»? В ответ мы не станем называть Соединенные Штаты «империей зла», хотя они дают для этого определенные основания. Злом та или иная держава становится лишь в момент, когда она принимает концепцию неисторического игрового существования. Если Америка есть один из миров, самостоятельная цивилизация, самостоятельным путем движущаяся в пространстве всемирной истории, то она никоим образом не является для нас «империей зла», и мы готовы помнить имена Рузвельта, Кеннеди, Хемингуэя и особенно Фолкнера. Но если Америка становится «пакс-Америка», то есть перестает быть собой и растворяется, растворяясь, если претендует она на роль мирового жандарма, то в этом качестве она становится «империей зла» так же, как становится ею и любая держава, будь то германский рейх или красная земшарная республика. В этом смысле мы готовы признать справедливость обвинений в адрес не русской (и не китайской), а именно абстрактно транснациональной и растворяюще-мировой коммунистической идеи. Но основа тотальности есть, конечно же, Запад с его идеей мононачалия мира, противоречащей православной традиции. И начиная с Никейского собора и раскола церквей, мы имеем основания говорить о глубоком расхождении между нами и Западом именно на базе признания и непризнания тотальности абсолюта. Если Запад хочет расстаться со своими суперпретензиями и тем самым спасти себя, то, признав Россию и именно русское евразийство, он должен осуществить глубокую ревизию собственных оснований, и в том числе пересмотреть философию модернизации, признав ее устаревшей и слишком уж производной от неотомизма с его гносеологическими претензиями. Вот уровень дискуссий по Евразии, который только и должен быть принят нами сегодня, если мы хотим не играть, а быть и пре-существовать, ответствуя от истории. В противном случае лукавое слово «Евразия» начнет творить свою самоубийственную и убийственную для мира черную мессу, противостоять которой Запад и весь мир в целом будут не в состоянии. ИСЛАМСКОЕ ЕВРАЗИЙСТВО Мы знаем, что этноконфессиональный баланс в Евразии нарушен. И в этот момент, когда мы выступали и выступаем с категорическим непризнанием беловежских соглашений, называя и продолжая называть их преступными, мы говорим именно о подломе, подрыве и даже сломе этноконфессионального баланса, что приводит к повседневному разрушению всех геополитических реалий современного мира. Движение Украины в сторону Германии ставит русских один на один со всем многоликим исламским миром. При этом русскому национальному самосознанию нанесена глубокая травма в результате игры, развернутой против него в последнее семилетие. Это обстоятельство фатально требует от нас хотя бы временного геополитического сжатия, ибо сегодня, в условиях враждебности к нам со стороны Запада, мы не можем и не должны стремиться к сохранению многих уже потерявших для нас смысл атрибутов империи. Возможно, мы восстановим их завтра в другом виде, но сегодня это для нас в новой геополитической ситуации может стать непозволительной роскошью. Рассмотрим, чем это чревато для Запада и для мира? Уже в апреле-мае этого года на юге начнет громыхать серия геополитических взрывов. Первой ласточкой, по-видимому, будет Таджикистан. В условиях, когда эффективный контроль над ситуацией для нас уже невозможен, когда между Таджикистаном и нами находится пространство чужого суверенного государства с названием Казахстан, единственный разумный и отвечающий интересам России выход — есть немедленный увод русских войск из Средней Азии и мобилизация всех национальных сил с целью обеспечения принятия русских беженцев на нашей территории в максимально благоприятном для них режиме. Отвечать по своим имперским обязательствам в условиях, когда империи нет, мы не должны и не можем. Так сказать, «либо-либо». Что касается меня лично, то, с благожелательным интересом следя за многими разумными действиями Нурсултана Назарбаева, я тем не менее совершенно не понимаю, почему Россия с такой уж самопожертвенной готовностью должна оберегать южные рубежи его державы и сохранять благополучие Казахстана, проводящего, конечно же, неизмеримо более разумную реформу экономики, нежели фанатичные русские западники гайдаровско-ельцинской ориентации. Трагически переживая распад СССР и осознавая геополитические последствия такого распада, я тем не менее стою на позиции, согласно которой каждая из суверенных держав, коль скоро она уж так стремится сохранить суверенность, должна получить от этой суверенности не только плюсы, но и неизбежные минусы, и обеспечение стабильности с юга — есть личная забота руководства Казахстана и казахских национальных элит. Единственный вариант, при котором это может стать делом России, — это вариант признания реалий срединной Евразии и самоопределения ряда национальных субъектов, в том числе и к абхазского, в русском геополитическом векторе, что вовсе не унизит, а лишь усилит звучание их национальных культур и меру их исторической субъектности. Я, естественно, исхожу при этом из того, что антирусская ориентация российского руководства есть временный фантом, всего лишь зловредная геополитическая химера, которая в ближайшее время будет преодолена. И хотелось бы, чтобы это произошло мирно и в рамках существующей конституции. В этом смысле я полностью разделяю обвинения ряда моих коллег, представляющих исламское сообщество и народы тюркской группы, которые говорят о том, что ориентация в русском поле сегодня крайне затруднена по причине, мягко говоря, размытости и невыявленности оного в российском истеблишменте, вплоть до непосредственного руководства Россией. Что ж, могу лишь посочувствовать и им, и себе и обратить внимание их на то, казалось, очевидное обстоятельство, что жить и развиваться их народам придется не один год и не одно десятилетие, а делая что-нибудь на века, следует, конечно же, оставаться верным великой мудрости Востока, тактичности и тонкости восточных традиций. Вместо этого налицо еще одна модель игры, предлагаемой русским с некими двусмысленно лживыми реверансами. Речь идет о мозаичной Евразии, где якобы возможен прямой геополитический союз именно региональных элит: ферганской, наманганской, курской, красноярской и прочее. Оставляя в стороне качество этих элит, что лично для меня глубоко небезразлично, я хотел бы обратить внимание на другое, а именно на то, что в этой концепции в очередной раз отсутствует понятие истории, ибо нет национального субъекта, а есть некие, нанизанные на своего рода нитку, постисторическис игровые реалии. Что это за нитка, для меня очевидно. Ниткой здесь является именно исламский проект нового мирового порядка в его ортодоксально-конфессиональной или же тюркско-неоязыческой разновидности. Промежуточной стадией реализации этого проекта является исламизация или отуречивание Северной Евразии. Как ни странно, но вторая разновидность этого проекта получает поддержку и Запада, и США, что, на мой взгляд, не говорит в пользу высокого качества хотя бы только лишь игрового менталитета. Исламская Евразия или Евразия тюрков — великий Туран — вот игровые маски, лежащие в его исламской ипостаси. И эти маски должны быть сорваны. ТЕВТОНСКИЙ ВАРИАНТ ЕВРАЗИЙСТВА Я подробно описывал данный вариант в ряде публикаций, вызвавших бурную реакцию в русских патриотических кругах и град обвинений в мой адрес по части раскольничества и прочих ужасов и кошмаров. Я надеюсь на постепенное окультуривание русского патриотического движения, при котором эти круги поймут, что подлинные ужасы и кошмары не столь очевидны и выступают под сладкоречивыми масками. В любом случае модель Жана Тириара с его Европой от Дублина до Владивостока поразительно совпадает с моделью Андрея Сахарова, с той лишь разницей, что на вершине оккупационной пирамиды того или иного европеизма разные политические силы Европы видят себя. Что касается меня, то для меня очевидно, что в условиях геополитической нестабильности вопрос о том, какие силы оседлают евразийство в его прозападной модификации, предрешен, и это будут силы черного тевтонского Ордена. В равной степени не принимая западнического евразийства в его американской и германской редакции, я тем не менее выступил против германского варианта, поскольку он является наиболее реальным. Тем самым я выступаю против наибольшей опасности для истории и для России. Сегодня она исходит оттуда. Как это кому-то не покажется странным. Мир, увы, устроен не так просто, как это хотелось бы и демократам, и патриотам, которые едины, увы, в этом своем упрощенчестве и на его основе, как мне кажется, порою даже готовы подписать антиинтеллектуальный консенсус, что для меня, в условиях игровых реалий XXI века, равносильно капитуляции. Итак, тевтонское евразийство, разрабатывавшееся рекламируемой Александром Дугиным организацией «Ваффен-СС», представляет собой сеть неофеодальных центров на периферии Европы с мощным ядром срединной Европы (миттель-Европа), полностью контролирующим эти неофеодальные центры. Эта модель вынашивалась германским империализмом давно. Она отчасти была реализована в эпоху Брестского мира, и странно, право же, читать апологетику ей в так называемой патриотической прессе. Вот уж подлинный конфликт между игрой и историей. ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ Тевтонский, исламский, тюркский, а возможно, и ряд других проектов могут приобрести геополитическую согласованность. Возможно, они уже и приобрели ее. Если это так, то конец США, конец европейской демократии и европейской истории предрешен. Кое-кто может радоваться этому, ибо именно европейские, американские: игроки; беспощадно уничтожали Евразию русских. Но, понимая, что следующие игроки будут лишь еще беспощаднее, я продолжаю выступать-с защитой истории. На практике это означает всяческое содействие нормальному становлению национального самосознания русских, понимаемых мною именно как нация — полиэтнос. Это и есть современный русский национализм, не деформировано-примитивизируемый и выставляемый напоказ в своем гротесково-пародийном обличье, а отвечающий всей сложности задач, стоящих ныне перед русским народом. Итак, первая задача — такой, современный русский национализм. Задача вторая — обозначение русского народа как ключевого (в случае его полиэтнического определения!) субъекта в пространстве нынешней Российской Федерации. Русский народ в этом смысле почти уникален, и разговор о его всечеловеческой природе имеет глубокий смысл и отнюдь не спекулятивен. Но это никоим образом не снимает с нас ответственности за определение вектора национальной идентичности русских, за сохранение и упрочение фундаментальных констант их народного бытия. Русская нация как полиэтнос — это более 80 процентов населения Российской Федерации. Этот факт, который топят в речах о «80 Бельгиях», означает, что Российская Федерация могла бы быть унитарным национальным государством и построение жесткой федерации есть именно уступка русской нации другим народам Российской Федерации. Обозначение формулы «нации — строителя государства». Создание единого и неделимого ядра российских территорий с демократичной, в подлинном смысле этого слова, то есть правовой, но достаточно жесткой властью. Задача третья — стабилизация и развитие на базе единства традиций и государственности. Задача четвертая — борьба за воссоединение русской нации, то есть большую Россию в рамках хотя бы так называемой «зеленой линии», то есть того варианта, который применяется в решении национальной проблемы на Кипре. Задача пятая — интеграция в русском поле всех наций и народов Евразии, считающих это для себя желательным и готовых к отказу от так называемой суверенности во имя единства истории. Только такая Евразия — срединная, русская в векторе Камчатка-Адриатика (а не Дублин-Владивосток, как предлагают европейские евразийцы) может быть нами признана и принята и как государственный идеал, и как руководство к действию. Перефразируя выражение канцлера Германии Коля, я могу сказать, что русские могут занимать в Евразии только исторически присущее им место держателей, либо… либо они обойдутся без Евразии, а вот обойдется ли без них Евразия — это вопрос. «Россия», 1993 г. Часть IV Алгоритмы возрождения 4.1. «Я представляю особое почвенничество. Технократическое» — Российские реформы за последний год столкнулись с невиданными сложностями и проблемами. На этом фоне между различными политическими элитами обостряется борьба за власть, а в обществе царит брожение. Преодолеем ли мы его, и каким образом? — Есть два пути. Первый — война, тогда это будут два самолета, идущие на таран. Второй — глубинный, фундаментальный диалог с поиском нормальных, принципиальных путей по всем вопросам. Власти встали на первый путь. Они стали стравливать красно-коричневых и демократов. Они-то и есть «партия гражданской войны». Они — господа Козыревы и поповы. Мы категорически не согласны с такой «методикой». Второе. Инакомыслие в стране остается столь же «нон грата», как и раньше. Третье. Реформа превратилась в социальный эксперимент. Мы задавали им один простой вопрос. Вы считаете, что когда будете повышать цены, спрос будет падать, а предложение будет расти? Это либерально-монетаристская модель, она у нас работать, очевидно, не может. А мы вам наглядно показываем, что будет не так: начнете повышать цены, спрос падать не будет, а будет падать производство. Вы будете наращивать дефицит. Мы же не пугаем, а доказываем. Мы об этом говорили в самом начале реформ. Но это наше опасение даже не обсуждалось. Говорилось: все будет хорошо буквально через несколько месяцев. Мы подождали несколько месяцев. Итог — дефицит нарастает. Но это тот же самый путь, по которому шло брежневское правительство. Я представляю особое почвенничество в стране. Технократическое. Я представляю интересы того комплекса, который связан с высокими технологиями. Мы видим объективно, что творится с этим потенциалом, и считаем такую политику преступлением. — Но российские власти приняли нелегкое наследства Может быть, корни ряда сегодняшних проблем уходят в горбачевскую эру? — Я считаю, что все то, что сделал Горбачев, ломая кому-то хребет и осуществляя революционное разрушение старого без такого же революционного строительства нового, мы должны будем гасить, стабилизировать еще лет десять. А это можно было сделать гладко за 4–5 лет совершенно другими средствами, в других социальных технологиях, и результат был бы гораздо лучше. Впрочем, зачем обсуждать горбачевское прошлое — сейчас делается то же самое! Опять рывки. Опять рынок в 500 или в 3000 дней. Неважно, и то и другое — чушь собачья. Опять нарушаются фундаментальные условия того, что может привести к демократии, сохранив минимальную, политическую стабильность. Нельзя действовать через травму. Нельзя обеспечивать движение в демократию через социокультурный шок. — Критиковать легко, особенно сейчас. А где ваш позитив, каковы контуры идеологии российской модернизации по Кургиняну? — Я убежден в том, что необходимы такие механизмы, которые не содержат в самих себе потенциальную катастрофу и не выводят ее наружу в час «X». Но поймите, именно псевдодемократические реформы, проводимые в последние годы, как раз и обладают этими свойствами. В нашей стране в реальной сегодняшней ситуации демократическое клеймо ставят на себе силы, зачастую не имеющие никакого отношения к действительной демократии. Здесь возникает главный вопрос. Как, имея тоталитарную матрицу и вычищая из нее только какой-то субстрат, назовем его конкретно — коммунистическим, мы можем рассчитывать на то, что в обществе возникнет что-то новое, не тоталитарное? Просто та же самая матрица с теми же клетками будет занята другим субстратом. К примеру — демократическим. Возьмем такой, казалось бы, нонсенс, как «тоталитарная демократия». Попов уже совместил эти понятия. И раз может быть такой «горький сахар», как «демократическая диктатура», то почему не может быть, например, «тоталитарной демократии»! Я считаю, что тоталитаризм находится столь глубоко в крови, в культуре, в самом фенотипе человека, что борьба с ним не может быть поверхностна. — Развитой мир продолжает опираться на свои интересы и силу. Как, по-вашему, будет вписываться новая Россия в далекий от спокойствия миропорядок? — Я исхожу из того, что неравномерность развития сохраняется и что противоречия даже в элите развитых стран очень велики. Я думаю, что дело здесь совершенно не в том, что все жадными глазами смотрят на бывший СССР. Надеюсь, что серьезные силы не одержимы желанием подавить геополитического противника, втоптать его в грязь и унизить. У меня нет стремления демонизировать серьезные силы Запада. Но строить идиллическую картину того, что происходит в мире, я никак не могу. Мне кажется, что он насыщен противоречиями, причем взрывоопасными. Я исхожу из того, что если здесь, в России, нет внутреннего субъекта реформ, то воздействие разных сил извне, действующих в соответствии со своими противоречивыми интересами, даст взрыв политической нестабильности. — Поясните, что вы вкладываете в понятие «субъект»? — Для меня субъект определяется семью-восемью параметрами. Концепция, идеология, новый социо-культурный код, информационная мощь, способная транслировать его в широкие массы, персоналии, то есть наличие людей, лидеров, адекватных ситуации, оргструктуры, способные действительно связать территории, точки роста, нащупанные внутри хаоса, наконец, финансы и социальная база поддержки, скажем, 5/6 населения. Все это вместе представляет для меня субъект. — Все ото достаточно интересные теоретические интерпретации нашего российского бытия. Но где и в чем вы видите выход из сегодняшнего крайне неустойчивого и опасного состояния? — Пункт первый. Мы должны сказать правду, не лгать. Это начальная предпосылка. Она нарушалась и Горбачевым, и Ельциным. Скажите честно всем, что вот есть такие-то ресурсы, возможности, такая общая ситуация и т. д. и т. п. Скоро хорошо не станет, сулить счастливый рай мы вам больше не будем, через год будет еще хуже, чем было, но если мы этого не сделаем, будет еще хуже. Второе. Необходимо подписать пакт о примирении со всеми своими политическими противниками. — Какой пакт? О чем? Как его заключить, например, с Жириновским? — Я заключаю с ним пакт о том, что есть 5, 6, 10 основных позиций того курса, который для всех несомненен. Если это не так, то Владимир Вольфович должен признать, что он не поддерживает ту или иную позицию. Например, он должен заявить, что хочет осуществить геноцид по отношению к собственному наследию, упрятать миллионы людей в концлагеря и т. д. Но ведь это не так! А если так…Ну что ж, пусть так прямо, и скажет честно. Для меня это как бы одна из первых позиций. Вторая — это просчет объективных ресурсов, которыми располагает страна, и выбор оптимальной стратегии с честным предъявлением народу всех издержек, которые окажутся неминуемы. И всех способов минимизации этих издержек. Вот что я понимаю под честностью. Третье. Необходимо открытое предъявление целей и ограничителей. Вот то-то и то-то хотим получить. А вот этого не допустим ни в косм случае. Четвертое. Никакая реформа здесь не может проходить через социальную катастрофу с необратимыми последствиями. Например, мы не имеем права на экспроприацию жизни у десятков миллионов людей даже во имя демократии. Все демократии реакционны, если рушится человек. Все это определяет сам тип социального реформатизма. Ну и, наконец, пятое, самое главное. Никогда больше в этой стране не будет преследования инакомыслия и инакомыслящих. Беседу вели Аркадий ЛАПШИН и Александр ЯНОВ «Россия», № 32, 5-11 августа 1992 года 4.2. Оппозиция — это всерьез и надолго Размышляя над проблемами оппозиционного движения, видя, как оно постепенно превращается лишь в очередного политического соискателя, действующего в пространстве игры, причем зачастую, увы, лишь в роли ее объекта, я неоднократно задавал себе вопрос: что именно происходит? Готовых ответов у меня нет, а есть лишь несколько довольно обрывочных соображений, которые я тем не менее рискую предложить читателю в связи с важностью темы. Заранее приношу извинения за их некоторую несвязность, тем не менее считаю необходимым говорить на определенном языке, рассчитывая на определенный тип понимания. Итак, утверждение первое. Ничего хорошего на данной территории в течение ближайших десятилетий после того, что произошло, не свершится. Мы входим в новую фазу, по сути — в новый бытийный эон, характеризующийся иными константами бытия. Практическое воплощение феномена игры как антитезы процессу истории именно на нашей территории, именно угрозой нашему историческому бытию требует от нас ответного действия, и это действие есть нечто качественно иное, нежели просто политическая борьба в пространстве собственно историческом. Оппозиция — это всерьез и надолго, и мы должны исходить из этого. В ближайшие десятилетия будут меняться константы игры и ее этапы, но это не должно обманывать нас и препятствовать нашей борьбе за историю. Кто же. может участвовать в этой борьбе? Кто сохраняет силы для нее и может быть признан ее участником? Здесь необходимо многое взвесить и ограничиться сегодня некими утверждениями от противного. Итак, утверждение второе. Не сегодня-завтра в пространство как бы побеждающего оппозиционного субъекта начнет входить проигравший советский истеблишмент, привнося при этом все свои рефлексы и навыки. Перед оппозицией встает серьезный вопрос об ее отношении ко вчерашним капитулянтам. Вопрос здесь не в политических регалиях, не в учете заслуг, а в том, какое социальное качество эти побежденные привнесут в процесс. Что привнесет в него покорно сидевший под демократами Комитет государственной безопасности? Что привнесет в него все и всех терпевшая Армия? Что привнесет в него партаппарат, лизавший руки и Горбачеву, и Ельцину? Нетрудно догадаться, что произойдет вместе с их переходом на сторону оппозиции. Они привнесут с собой месть, стремление сквитаться за унижение и ту суетливую яростность, которая будет исходить из внутренней неуверенности в своем праве на эту месть, из подозрения, что сами-то они, по сути, ничем не отличаются от тех, кому мстят. Они привнесут свой комплекс неполноценности со всеми реваншистскими страстями. Они станут праведнее самого Папы Римского, они начнут доказывать свою патриотическую сущность, радикализируя установки и требования, — и в этом, возможно, сомкнутся с частью дезориентированного населения, что создаст видимость их временной победы и возврата страны к прошлому под руководством людей из этого прошлого. Но это все лишь иллюзии. Никакого возврата к прошлому быть не может. История не знает случаев прямого возврата к прошлому, — а значит, даже если и создастся видимость такого возврата, то она может быть нами признана лишь как одна из гримас того, что мы называем игрой. Не более, но и не менее. Другие люди — это те, кто ничего не потерял в процессе перс-стройки и не хочет ничего терять и в дальнейшем. Это конформисты, которые примажутся к оппозиции так же, как они примазывались ко всем предшествующим властям. Они привнесут с собою новую, скрытую, серую контрреволюцию и, безусловно, будут использовать людей прошлого в своих интересах, для своих выгод, своей корысти. Что ж, это как раз знакомо всем по истории. Но сочетание новых старых и старых новых — согласитесь, это все-таки чересчур уж «ядовитый» коктейль! Но есть ли другие силы в стране? И можно ли на что-то надеяться? Я убежден в том, что есть определенные основания для сдержанного оптимизма. И попытаюсь определить те силы, которые могли бы придать политическому процессу некое позитивное качество. Речь идет о «лично не проигравших». В самом деле, вдумаемся, что потеряли многие оппозиционные журналисты, деятели культуры, предприниматели, политики в ходе перестроечного процесса? Лично они ничего не потеряли, не в пример секретарям ЦК, видным работникам МИДа и КГБ, которые подверглись глубокому социальному «опущению». Новая, молодая контрэлита, напротив, шла, что называется, в гору. Это — не проигравшая, а победившая армия, способная брать новые рубежи — сходу, штурмуя их и не скорбя о потерянном, еще раз подчеркну, лично ею. Вместе с тем эти люди не слились со своими успехами, не стали продуктом самой перестройки, а противопоставили себя ей, заявив о своей готовности жертвовать приобретенным ими, жертвовать ради того, чтобы не допустить краха неких сущностей, более дорогих для них, чем личный успех. В этом смысле они поступили как граждане — в полном значении этого слова. Что касается, например, ГКЧП, то при всей неоднозначности его и при наличии в нем очевидно игровой компоненты, я тем не менее замечу, что по крайней мере некоторые из действующих лиц этого эпизода и игры, и истории отказались от роли попираемых и унижаемых, отказались от конформизма, от жалких подачек в обмен на полную капитуляцию и предательство своего прошлого. Я думаю, что эти люди, равно как и многие другие, отвергнувшие игру, взбунтовавшиеся, пусть даже речь идет о бунте марионеток, — представляют иной контингент — пусть «старых», но не деградировавших политиков. Есть существенная разница между ними — и людьми, все терпевшими и стерпевшими и теперь вновь возвращающимися ради мести. Таким образом, в оппозиционной структуре возникает сразу четыре социальных субъекта, группирующихся по парам, и многое будет зависеть от того, как они поведут себя в реальном политическом процессе до 2000 года. И здесь — Утверждение третье. Все они вообще-то могут понять, что старое уже не вернется, что необходимо действовать в новых условиях по-новому: тогда их старый опыт войдет в сочетание с новыми технологиями, и такое сопряжение может дать необходимое социальное качество. Только им непременно придется внести коррективы в свое мировоззрение и поведение. Возьмем для примера католическую церковь до и после Реформации. Согласитесь, что Контрреформация не есть возврат к старому даже в сфере целей, и уж тем более в сфере того, что можно назвать способами их достижения. Нет, — это даже не аджорноменто, не «возобновление», не приспособление к новым реалиям, но активное, напряженное действование в них против течения, — и речь идет о реальном действии, в реальном мире и с адекватными этому миру усилиями — волевыми, духовными, организационными. Если вместо этого старый мир будет пытаться в необратимо изменившейся действительности использовать старые технологии, если два года позора рухнувшего Союза, тюрьма, унижение и оплевывание не повлияли на личностную установку, не были осознаны как вина за собственную несостоятельность, дряблость, несовременность, вина, которую непременно надо изжить, противопоставив ей себя же в новом духовном и социальном качестве, — то в этом случае процесс может пойти весьма губительным для нации и государства образом. Скажем прямо: даже более губительным, чем сейчас. Хотя, казалось бы, куда уж более. Утверждение четвертое. Русская Православная Церковь (да позволено мне будет коснуться этого предмета, а я касаюсь его сейчас, поверьте, далеко не случайно!) слишком все же беспечно жила на огромной территории, плотно прислонившись к той или иной государственной власти: она, по сути, не испытывала конфессионального противодействия себе, сколько-нибудь сравнимого с тем, например, какое оказывали гугеноты папистам. Так вот, эта эпоха в прошлом. Сегодня страна открыта, и вряд ли уже может быть закрыта, сколь бы кому-нибудь ни хотелось добиться этого. И значит, завтра речь пойдет действительно о выживании, а не о возмущенных восклицаниях, как только кто-то чуть-чуть кому-то «делает больно». Сказанное касается не только церкви. То же самое с русскими промышленниками и финансистами, русскими интеллектуалами и политиками. Всем им придется вписываться в новые условия и действовать иначе, гибче, суше, целеустремленнее — в противном случае наш дом, наш мир, наш клиоценоз будет поглощен, разграблен и уничтожен другими, более мощными, более гибкими, более жесткими популяциями. Идет борьба, и эта борьба всерьез и надолго. Чем же занята реальная оппозиция, неужели дележкой портфелей и политическими медитациями с погружением в реалии прошлого? Видит Бог, не хотелось бы думать так. Утверждение пятое и последнее. В стратегическом плане я вижу несколько основных вопросов. Первый из них — об онтологическом статусе зла. Сегодня хотелось бы развернуть дискуссию между представителями конфессий и, прежде всего, православия с тем, чтобы определиться в этом вопросе, исходя из трагического осмысления нашего, подлинно эсхатологического опыта поражения. Может быть, положение, что зло не обладает статусом полноценного оппонента добра, следует скорректировать — или же попытаться реалистически объяснить этот взгляд с учетом современной расстановки сил в мире? Здесь есть различные аргументы, и я мог бы их привести в дальнейшем, в ходе дискуссии. Второй вопрос — о тотальности и ее онтологическом обосновании. Здесь интересы русских, — разумеется, с учетом их трагического опыта и их традиций, но все же могут быть сопоставлены в нашей новой реальности с интересами латиноамериканцев. Так же, как и они, мы заинтересованы противопоставить теологии господства Запада некие теологемы иного типа. Такие теологемы возникают в при глубоких размышлениях о сути западного тотального мировоззрения и его соотнесении с концепцией Бога-отца как первосущности и первореалии. Осознание того, что именно здесь коренится весь грех европейской философии и европейской культуры, уже пришло на континент, более всего испытавший на себе смертоубийственность западного Тотума во всех его разновидностях — от католической до протестантской и «Pax America». Наш континент лишь в начале этого трагического опыта. Но он обладает тем, чего в Латинской Америке нет — великой русской традицией, упорным (восходящим к разделению церквей, Никейскому Собору и неким более древним заветам) нежеланием признать тотальность и монолитность абсолютного начала бытия. И наши философы должны бы были осмысливать именно это существо самобытной традиции, а не обращаться к чужим, исламским или тевтонским вероучениям. И не профанировать православие, как ряд наших сусально-православных изданий — типа «Русского вестника», ничего не давшего вере отцов, кроме бессильно кликушеских завываний. И, наконец, третий вопрос — относится к сути и пониманию русской апокалиптики. К раскрытию смысла циклов русской истории и ее сверхисторической компоненты. Многие скажут, что эти вопросы высосаны из пальца, продиктованы стремлением продемонстрировать свою исключительность, а то и расколоть движение, отодвинуть традицию в ее чистоте и этнографической подлинности. Эти «многие» не слишком интересовали меня вчера, совсем не интересуют сегодня, а завтра могут быть просто выведены за скобку действительной стратегически нацеленной оппозиции. Если их предел мечтаний министерские портфели и кабинеты, пусть вкусят это. А у подлинной оппозиции — впереди еще слишком много нерешенных задач. Ибо она — всерьез и надолго. «Россия — XXI век», № 3, 1993 г. 4.3. Неизбежность ВСТУПЛЕНИЕ Три года назад, предвидя катастрофу и желая предотвратить се, я выступил инициатором написания книги «Постперестройка». Уже тогда в пределах тогдашних знаний о запущенных механизмах деструкции было очевидно, что политическая борьба требует новых видов оружия. Вооружение государственно ориентированных политиков такой политической методологией, которая могла бы снять противоречия между ними, вытекающие из их приверженности различным идеологиям, было тогда и остается теперь главным условием их политической победы и предотвращения конца российской истории, смерти нации. Интеллектуальное оружие было и остается тем ключевым ресурсом, без владения которым все другие виды оружия гроша ломаного не стоят, а пресловутые танки на улицах превращаются в груду бессмысленного и тупого железа. Современная политическая теория и ее соединение с политически активной частью населения — вот условие победы конструктивных сил. Об этом мы говорили три года назад, об этом говорим и сейчас. Такая современная политическая теория в противовес цветастой идеологической риторике, именуется мною «идеологикой». Идеологика — это политический метаязык, позволяющий строить непротиворечивую и полную политическую теорию так же последовательно и логично, как строители строят дом. Много говорят об «архитекторах перестройки». Но процесс, который запустил Горбачев, требовал не архитекторов и строителей, а минеров и диверсантов. Да, действуя по принципу: «Ломать, не строить — душа не болит», разрушители использовали мощную современную теорию разрушения. Но без адекватной теории созидания не может быть прихода к власти прогосударственных сил. Не может быть строительства нового российского государства сегодня, как не могло быть несколько лет назад без подобной теории — спасения СССР. Тогда мы обращались к существовавшим структурам и их легитимным лидерам. Стремясь вооружить их методологией, мы одновременно демонстрировали эффективность этой методологии с точки зрения реальной политики. Мы никогда не стремились сделать кого-либо заложниками своих теоретических представлений. Напротив, мы стремились создать оперативный простор, помочь собрать ресурсы для стратегического прорыва. Ибо методология не связывает, не делает никого заложником чужого интеллекта, а напротив, раскрепощает, даст возможность самостоятельного применения метода и получения самостоятельных результатов. К глубокому нашему прискорбию, тогда были восприняты лишь результаты, полученные нами с помощью определенной методологии, но не методология сама по себе. Книга получила признание и стала настольной для одних и «кошмаром ночей» для других политических лидеров. Но главное — призыв к преодолению теоретической слепоты, к овладению этой новой методологией — не был услышан. И результат — налицо. Теперь союзная ситуация воспроизводится на российском уровне. И упрямое нежелание осваивать новый метаязык, отвечающий весьма не простым реалиям нынешней ситуации, пожалуй, даже усилилось. Одни с фанатическим упорством цепляются за явно не оправдавший себя набор псевдодемократических штампов, другие, поняв, что народ уже готов вернуться к потерянному, надеются прожить со старым идеологическим багажом. А кое-кто даже превращает патриотическое движение в полигон для отработки идей, еще более разрушительных для России, нежели «демократические» фантомы. Что же делать в этих условиях? Вновь обращаться к лидерам дефектных структур? — Этот этап позади. Данная работа направлена на реальное политическое строительство и адресована широким слоям мыслящей оппозиционной общественности. Я заявляю об этом со всей определенностью, поскольку ситуация не позволяет нам отступать дальше. ИДЕОЛОГИКА Оппозиционным политическим силам, равно как и их противникам, до сих пор почему-то кажется, что политика определяется, исходя из идейных пристрастий. Однако это не так. В конце XX века место идеологии занимает новая дисциплина — идеологика. Идеологи ка стала из искусства наукой, и идеологическую модель теперь уже выбирают, исходя из строго научных, почти формализованных критериев. Ее строят, исследуя на непротиворечивость и полноту. Ощущая серьезность сегодняшней ситуации, политические лидеры в большинстве своем понимают, что время «развесистой клюквы», которая для них в силу их предшествующей практики отождествляется с понятием идеологии, уже позади. Отсюда их безразличие к вопросам идеологии, перерастающее в идейную беспринципность. Понять это можно, но примириться с этим нельзя. Ибо смена типа идейного оружия не обесценивает идейное оружие как таковое, подобно тому, как смена арифмометра на ЭВМ четвертого поколения не снимает феномена вычислительной техники как таковой. Новый тип идейного строительства на базе идеологики должен быть освоен политически активными и интеллектуально состоятельными кадрами наших политических партий и движений. Это необходимо. И это — возможно, ибо катастрофа вбрасывает в политику тех людей, которые еще вчера относились к политике пренебрежительно. Придя в нее от высокоточных станков, из лабораторий и конструкторских бюро, эти люди более, чем их предшественники, способны понять, что есть современный инструментарий, что есть оснащенность политической партии интеллектуальным оружием на уровне, соответствующем уровню сегодняшних смысловых войн. Им легче, чем их предшественникам, расстаться со старомодным багажом симпатий и антипатий, признать необходимость и неизбежность перевооружения, сделав выводы из пережитой трагедии. Да, идеологика беспощадна. Да, она требует действия в сфере идей, столь же рационального и жесткого, сколь рационально и жестко действует конструктор сложной технической системы или специалист-системщик, строящий математическую модель. И конечно, это раздражает, пугает, кажется чуждым традиции. Но без этой жесткой рациональности, без этого смирения профессионала перед неизбежностью идеологических уравнений лидеры политических партий и движений рискуют погубить и самих себя, и движения, и страну, и нацию, и традицию. Мы предлагаем свой тип идеологики и свою проверенную нами на непротиворечивость и полноту идеоконструкцию. Она может быть оспорена и скорректирована, для чего и необходима идеологическая дискуссия. Но — с позиции идеологики, путем выдвижения других конструктов, еще более цельных, непротиворечивых, полных и эффективных. Любая другая позиция для нас неприемлема. Произвол и эклетика в сфере идеологии — это для нас или архаика, или лукавство. И то, и другое бесплодно в сегодняшней неслыханно катастрофической ситуации. Дискуссия, идеологическая по форме и методологическая по сути, назрела и должна быть проведена. И она будет нами проведена, чего бы это ни стоило. О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКЕ Прежде всего необходимо определить, чего добиваются политические партии и движения, какую сегодня они перед собой ставят цель. Но это, в свою очередь, зависит от политической диагностики, от данной ими оценки политической ситуации, внятной, имеющей характер стратегический, а не тактический, содержащей в себе потенциал действительной интеграции, действительного союзничества, равно как и потенциал отторжения всего чуждого. Такой диагностики нет. А на воплях об оккупационном правительстве далеко не уедешь. Тем самым идеологическая дискуссия должна была бы начаться обсуждением того, какой мы ставим диагноз, как оцениваем состояние дел. Эта оценка есть первый и наиважнейший блок любой политической программы, это есть точка схождения и размежевания различных политических сил. Политическая деятельность любой партии должна начаться обсуждением ключевых моментов современной ситуации. Как врач не может лечить, не поставив диагноз, так и политик не может говорить о программе действий, не дав оценки состояния, в котором находится общество. Мы даем такую оценку. В результате безответственной политики верхушки КПСС и сознательных действий ряда ее антинациональных и антигосударственных руководителей накопленные нашим обществом на протяжении десятилетий противоречия привели к краху государства и рассыпанию общества. Государство сломано, а общие смыслы, цели и ценности — то, что социологи и психологи называют идентификационными полями, — взорваны с невиданной силой. Это привело к социальному регрессу, обращению вспять исторического процесса. Это привело к подмене созидания добыванием, и это чревато не только социальным вырождением, но и биологическим уничтожением большинства народов бывшего СССР и России. Дав такую оценку, мы должны дополнить ее рядом политических тезисов. Тезис первый. Действия ряда антинациональных и антигосударственных руководителей (Горбачева, Ельцина и др.) опирались и опираются на определенную социальную базу. Этой базой является переродившаяся элита, фанатически прозападная и антинациональная часть интеллигенции, одержимое стяжательством мещанство и часть омещаненного рабочего класса и крестьянства, а также криминальные и субкриминальные слои общества. Определяя таким образом социальную базу, мы уходим от концепции легко устранимого верхушечного заговора малой группы населения против всего народа. Мы осознаем, что борьба потребует терпения, политической воли, мужества, энергии и жертвенности. Мы определяем также, что эта борьба не может быть легкой, что победа в ней не может быть добыта путем элементарной перестановки тех или иных лиц и что речь идет, в буквальном смысле этого слова, о борьбе за освобождение страны и народа, борьбе, которая, возможно, продлится не один год и даже не одно десятилетие. Тезис второй. Мы должны жестко уяснить, что есть государство, как происходит его разрушение и каковы закономерности нового государственного строительства. Мы должны признать государственное строительство главной задачей ближайшего десятилетия. Все, что мешает решению этой задачи, должно быть отброшено. Все, что обеспечивает победу, должно быть принято. Все для государства и все для государственного строительства. Таковы должны быть лозунги тех сил, которые принимают нашу оценку. Тезис третий. Мы должны дать развернутое описание того, что мы называем социальным регрессом. И исходя из такой характеристики протекающего в нашем обществе процесса строить свою политическую работу. ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Определив ситуацию, мы должны далее определить для себя основную цель. Эта цель — воссоздание России в качестве особого мира, особой цивилизации, одного из субъектов мировой истории, и в силу этого — мировой державы. Однако подобная цель требует уточнения. Это диктуется политической прагматикой, поскольку мы считаем высоковероятными псевдомодели восстановления государственности. Начались уже и, по нашему мнению, вскоре будут резко усилены провокации, предполагающие использование тоски народа по разрушенному СССР для подсовывания некоей пссвдогосударственной конструкции, типа горбачевского ССГ. В качестве уступки за ССГ будет предложена совокупность решений, окончательно лишающих Россию субъектности. Россия будет платить за вялый, аморфный и недееспособный союз разрушением Российской Федерации как ядра российских территорий. Политические партии и движения обязаны четко определять в своих программах, готовы ли они на разрушение ядра российских территорий во имя неких размытых союзных псевдогосударственных образований. Если да, то нам с ними не по пути. Вместе с тем мы не имеем права лишать народ общесоюзного дома, препятствовать воле народа к объединению. Мы должны определить свою позицию так: путь к союзу лежит через большую Россию. Большая Россия определяется нами как территория, ограниченная «зеленой линией», т. е. линией проживания более 50% русского населения. Именно таким образом решало мировое сообщество проблему на Кипре, и мы не видим оснований для того, чтобы таким же образом не решить проблему у нас. Путь к Большой России лежит через укрепление Российской Федерации как ядра большой России, ее плацдарма, как шанса на Союз к 2000 году. Наконец, мы говорим о Великой России как о территории естественно, признающей свое вхождение в русское поле целей и ценностей. Путь к Великой России лежит через укрепление большой России, и другого пути нет и быть не может. Не «противники России против противников Союза», а две концепции строительства Союза — вот что должно столкнуться в политическом процессе, коль скоро мы хотим избежать и популистской лжи, и политической близорукости. Наш лозунг «К Союзу — через укрепление России!» В этом русле должны работать те политические партии, которые ставят перед собой задачу возрождения Великой России. С теми же, кто действует иначе, не может быть плотного и долговременного политического союза (ядро политического движения должны слагать лишь те структуры, которые принимают данный тип стратегии). НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС Но кто будет строителем государственности, где то коллективное «Я», которое способно решить подобную задачу? И как строится это коллективное «Я»? Вот неизбежные вопросы, вытекающие из нашей оценки ситуации. О чем бы ни мечтали политические партии и какие бы идеологические грезы им ни виделись, если они прагматики и реалисты, то они обязаны признать, что субъектом государственного строительства является нация или нации. Есть объективные законы государственного строительства, вытекающие из исторического опыта и закрепленные в идеологических уравнениях, моделях, методологиях. И бесполезно протестовать, бесполезно противопоставлять им свои симпатии и антипатии. Как только это будет понято, сразу же возникнет коридор возможностей, в который должны вписаться все прогосударственные силы, приняв неизбежное, согласившись, что весь вопрос в том (и только в том!), как именно будет определена сама «национальная формула», что будет сказано о нациях, в каком направлении будет развиваться национальное самосознание. Блокирование национального сознания и его подмена всякими фикциями типа «российскости», «интернационализма», «общечеловеческих ценностей» и т. п. приведут в сегодняшних реальных условиях лишь к победе патологических формул и патологических форм национального самосознания. Такой патологической формой, которая, в условиях отсутствия согласованных действий, в сфере национальной политики и национальной идеологии уже маячит на горизонте, является этнократизм. Долго существуя в атмосфере имперскости и интернационализма, Россия оказалась не готова к новой ситуации. В сознании интеллигенции, и уж тем более в народном сознании, национализм и этнократизм отождествляются. Но это отождествление (гибельное для всех наций Евразии!) абсолютно разрушительно для России. Политическим партиям и движениям следует предпринять чрезвычайные усилия для того, чтобы разделить в сознании народа и его политически активной части эти две категории. Такое расчленение неизмеримо важнее борьбы с Бурбулисом, которая является сегодня трагикомическим «фатумом» оппозиционного движения. Пройдет время. Мы умрем, все мы смертны. Уйдут Бурбулисы и Гайдары, Ельцины и Горбачевы. Уйдем и мы. Но народ будет жить и творить историю, коль скоро мы сумеем сегодня разделить в его сознании эти две категории. В самом деле, что значит для России выпячивание этнического фактора? Это значит, что начинается невероятно разрушительное для народа, державшего империю, народа — держателя, деление внутри него на «чистых» и «нечистых». Но поскольку подобных «чистых» по самым сдержанным оценкам не более 1/3 от населения сегодняшней Российской Федерации, то взятие этнократической формулы национальным движением означает его разгром, его катастрофу и рассыпание России. Вот почему любые проявления этнократизма должны безжалостно устраняться из политических документов, политических заявлений, политических действий. Спору нет, русский этнос находится в критической ситуации, и борьба за его выживание является важным фактором общенационального дела. Но даже эта борьба требует наличия национального «защитного пояса» вокруг этноса. Принятие национальной, а не этнократической формулы для России есть не только условие победы национальных сил, сохранения пространства традиционно российских территорий, но и спасение этноса от расщепления его на субэтнические компоненты. Русский этнос уязвим в этом смысле как никакой другой, и его распадение на казаков, туляков, сибиряков, пермяков — это та реальность, которая моделируется нашими противниками и которая имеет объективные основания в коде русского этноса. Таким образом, все объединяющиеся движения должны, во-первых, разделить национальное и этнократическое и дать формулу нации, основанной на единстве истории, языка, традиций, культуры. В этом смысле полиэтничны все нации, но русская в особенности. Во-вторых, опираясь на эту формулу пресечь этнократизм, апеллирующий не к культуре и истории, а к доминирующему якобы биогенетическому, доисторическому началу и голосу крови. Не в силу симпатий и антипатий, а в силу железных законов и исходя из четко поставленных целей необходимо констатировать, что этнократизм разрушителен и должен быть отсечен. В-третьих, вне этого разграничения на национальное и этнократическое и четкого самоопределения по этому поводу вхождение в плотные политические союзы должно быть признано неприемлемым. В-четвертых, всякая размытость в вопросе о нации и подмена этого вопроса всем тем, что определяется традиционным русским пониманием слова «космополитизм», должна быть устранена столь же решительно, сколь и этнократизм, ибо нетрудно доказать, что одно немыслимо без другого, одно паразитирует на другом, а значит отсечение и того, и другого логически неизбежно. И чем раньше это произойдет, тем лучше для народа, для страны и для политических движений. Только введя одновременно оба ограничителя, мы можем двигаться дальше. Повторю еще раз, что сегодня все определяется правильностью введенных понятий (причем такой правильностью, которая убедит большую часть населения страны), действиями, исходя из этих понятий (причем такими действиями, в которых будет присутствовать и разум, и воля). Если мы введем понятие нации правильно, если мы отделим это понятие от этнократизма и противопоставим ему и если этот наш идеологический вброс будет правильно воспринят населением, тогда мы победили, ибо дальше следуют ясные лозунги: «Нации строят государство — руки прочь от строителей», «Не мешайте национальному творчеству русских», «Нет России без русских», «Мы — объединители нации» и т. д. НАЦИИ И ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Введя правильное определение русской нации, мы тем самым получаем следующую расстановку политических сил. Более 85% населения Российской Федерации составляет русская нация. Возникает вопрос об остальных. Здесь мы никому не мешаем определяться. Но мы со всей твердостью заявляем, что сегодняшние амбиции других субъектов российского строительства связаны лишь с тем, что русская нация не определилась, не сынтегрировалась, не приняла позитивной и конструктивной модели самообъединения. Как только русская нация будет собрана и осознает самое себя, многие вопросы, терзающие сегодня политиков, решатся автоматически, ибо при таком преобладании любая нация в праве требовать унитарного государства, государства русских с культурными автономиями для других национальных меньшинств. Однако, учитывая традиционную для России политику сбережения других культур и других народов, в корне отличную от политики западных наций и исходящую из специфики русского пути, русская нация, должна предложить другим нациям, проживающим на данной территории, жесткую федерацию, с исключением права на выделение из состава России. Территория незыблема, формула жесткой федерации такова — союз народов, федерация территорий. Никто не вправе лишать русских той исторической роли, которая им присуща. Легко показать, что умаление роли русских обернется, как это ни парадоксально, полным крушением всех остальных наций на всей территории, ибо с выкидыванием русского компонента из их истории, русского компонента из их культуры от этих наций не останется ничего, они исчезнут и выродятся. Русские, храня верность своей идее, выступают в роли, им исторически свойственной, в роли собирателя и объединителя, а не в роли подавителя, угнетателя и т. п. Подобной роли русские не играли никогда, и всякое обвинение их в этом — клевета на русскую идею и русский народ, клевета, которая легко опровергается историческими реалиями и не выдерживают критики при проведении любых исторических параллелей. «Союз народов, федерация территорий», «Жесткая федерации как дружественная уступка русских другим нациям во имя мира и согласия на нашей земле», «Без русских — нет других наций и нет Евразии» — вот с какими формулами должны выходить патриотические силы в пространство реальной политики после того, как они примут оценку ситуации, определят цели и этапы, исходя из этой оценки, заявят приоритет государственности, определят нации как субъекты государственного строительства. И коль скоро вся эта логически неизбежная цепь идеологических блоков уже отстроена, мы с такой же логической неизбежностью выходим на очередной блок нашей идейной конструкции. ЦЕПЬ ВРЕМЕН Если субъектом государственного строительства являются нации, то где то ключевое звено, которое в национальном вопросе необходимо укреплять, коль скоро мы хотим укреплять субъекты государственного строительства? Отвечаем: это звено — единство истории. Именно в единстве истории состоит единство национального тела. Разрывающий цепь времен уничтожает нацию и лишает общество возможности строить государство. В этом смысле атакующие удары различных сил по тем или иным этапам общей исторической судьбы, которая и составляет стержень русскости в национальном понимании этого слова, суть не что иное, как национальная деструкция в тех или иных ее проявлениях. Я понимаю, что многим патриотическим силам кажутся несправедливыми обвинения по их адресу. Но дело обстоит именно так. И результат — слом государства. Прогноз — гибель населения в случае, если не удастся восстановить государственность. Субъект государственного строительства — нация, и только она. Нация — это культурно-историческое единство. Разве это не означает, что все, кто посягает на единство истории, деструкторы нации? Пусть кто-то докажет противоположное! Необходимость признания советского периода важной и значительной частью национальной истории, а не «черной дырой» внутри исторического процесса вытекает из дела государственного строительства со всею определенностью. Что толку в том, что крайние патриоты увязли в антикоммунизме, уравнивая его с антисоветизмом, составляющим часть их идеологического стереотипа? Подобные идеологические стереотипы характерны для идеологии прошлого века, в сегодняшней идеологике им места нет. Ибо согласно ей все, что мешает решению поставленной задачи — государственному строительству и спасению народа, — должно быть отвергнуто, причем не путем отговорок и открещиванья ничего незначащими фразами, а путем углубленного анализа, проникновения в смысл переоценки своих идейных пристрастий. Признание трагизма и величия советского периода безальтернативно для всех, кто занят государственным строительством. По этому поводу должны быть сделаны соответствующие, четкие и недвусмысленные заявления. И вне этих заявлений — союз политических сил на уровне действительного их синтеза невозможен. Каждый, кто не даст подобной оценки, не может быть членом движения. Каждый, кто делает заявления, не отвечающие этому принципу объединительной идеологии, из движения выводится. Такова неизбежность политического процесса, коль скоро мы действительно беремся решать ту задачу, которая перед собой поставили. Другое дело, что не может быть идеализации советского периода, преувеличения его роли за счет принижения предшествующих этапов. Недопустимо — замечу тут — и превращение в «черную историческую дыру» всего последнего семилетия (после 1985 года): оно также должно быть осмыслено как исторический опыт. Именно в этом вопросе демократы, патриоты и коммунисты, объединяющиеся на платформе государственности, должны проявить максимум идейного творчества и прийти к незыблемым, достойно соблюдаемым взаимным компромиссам. Ведь с нарушением баланса во всех этих вопросах началось разрушение государства! И восстановление его начнется с восстановления и укрепления этого равновесия. Многое здесь будет зависеть от коммунистов. РУССКИЙ ПУТЬ Признание ценности и целостности российской истории неизбежно влечет за собой следующий тезис — «О русском пути». Заявляя о том, что Россия есть цивилизация особого типа, особый мир, особый исторический субъект, имеющий свои цели и свой путь в истории, заявляя об общепланетарном мире как мире миров и противопоставляя этот мир миров унифицирующему всех и вся «новому мировому порядку», базирующемуся на навязывании всему человечеству западных ценностей, целей и технологий, идеологи русского пути обязаны предъявить движению свою философию русской истории и свою, неутилитарную телеологию. Именно на этой, осмысленной основе только и возможно объединение в дальнейшем наций вокруг России, ибо, являясь носителем цивилизационной специфики, русская нация предлагает свою модель, альтернативную западной. Конечно, эта модель должна быть моделью развития, а не моделью застоя, она должна предполагать разумную открытость миру, она не должна содержать в себе экспансионистского начала, но она должна быть и моделью неоспоримого самостояния. Если сознание единства прошлого — безусловной связи времен — не породит своих целей и своего понимания истории и места России в ней, то русские национальные движения обречены. Они не смогут выдержать идеологическую конкуренцию Запада, а достойного места в западной модели для России тоже не существует, и если ставить точки над «и», то для нес в этой модели нет места вообще! (Причина этому как исторический эгоизм Запада, так и объективная невозможность для России остаться собою, следуя по чужим путям.) Таким образом, здесь, в этом идеологическом узле, решается, быть или не быть России. Размывание этого вопроса, его выведение за скобки политического процесса, отмахивание от него — политическая безграмотность, граничащая с преступлением. Это необходимо решать в кратчайшие сроки, и многое здесь может быть решено. И — вновь мы упираемся в коммунистов. О КОММУНИЗМЕ И КОММУНИСТАХ Коммунисты должны пойти на уступки первыми. Ибо их вина за происшедшее велика. Это они голосовали на своих конференциях и съездах за Горбачева и Ельцина, это они создали такое общество, которое удалось разрушить, расчленить, опрокинуть. И они должны стать другими. Макияжем здесь не обойдешься. Политическая прагматика требует от коммунистов создания национальной модели. Они не будут в этом первыми, ибо уже китайцы продемонстрировали, что такое социализм с китайской спецификой. Именно за такой формулой — будущее всех коммунистических сил. Доктрина новой коммунистической партии должна быть скорректирована в этом направлении. Логически неизбежный для них шаг — во имя русской модели отказаться от всего того в марксистско-ленинской идеологии, что будет этой модели противоречить. А противоречит в ней этой модели очень и очень многое. Первое. Если мы говорим о русском пути, то нет и не может быть места марксистскому универсализму, уверяющему, что весь мир будет идти одним путем, тем, который описан Марксом. Нет и не может быть идеи о торжестве коммунизма в мировом масштабе, и собственно русский коммунизм не хочет и не должен торжествовать в мировом масштабе. Он претендует лишь на то место в истории, которое связано с местом и ролью русской цивилизации. Второе. Если мы говорим о русском пути, то нет и не может быть места тому пренебрежительному отношению к азиатскому производству, «азиатчине» и прочему, которое весьма характерно для Маркса как западника. Третье. Если мы говорим о русском пути, то это путь традиционных для России целей и ценностей. Тем самым, это путь с приоритетом духовного над материальным, — качественного над количественным. Таким образом, русский путь не может и не должен базироваться на отчуждении от высших смыслов и ценностей, на десакрализации, что весьма характерно для марксистской доктрины. Четвертое. Если мы говорим о русском пути, то нет и не может быть того экономического детерминизма, который, безусловно, существует в марксизме. Бытие определяет сознание — эта формула противопоказана в случае, если речь идет о русской траектории, русском способе движения в истории. Пятое. Если мы говорим о русском пути, то тем самым мы уже определяем наше отношение к государству, конфессии, нациям. Все эти отношения резко отличаются от того, что говорится на эти темы в марксистско-ленинской доктрине. Представим себе, что коммунисты осуществляют смену координат в предложенном нами направлении. В этом случае речь идет о качественно иной партии, нежели та, которая именовала себя КПСС. Речь идет о партии с другими фундаментальными характеристиками. И, вместе с тем, речь идет о партии, преемственной по отношению к историческим результатам России в советский период. Ибо эта партия заявляет, что, несмотря на высокую степень несовместимости коренных положений марксизма с Россией, русской традицией и русской историей, России все же удалось выработать внутри национального тела такие нейтрализаторы, такие иммунные идеологические механизмы, которые ослабили пагубное действие антирусского, антинационального, антигосударственного компонента в коммунистической доктрине и, напротив, усилили те позитивные моменты, которые в этой доктрине, безусловно, имеются и которые необходимо признать патриотическим силам, зациклившимся на своем антикоммунизме, не совместимом, как мы уже показали, с целостностью истории и национально-государственным строительством. Шаг навстречу друг другу — это прежде всего идеологический шаг, основанный на новом понимании того явления, которое называется коммунизмом, и на осознании необходимости связывания времен во имя новой, преемственной по отношению к Российской империи и СССР государственности. Патриотические силы некоммунистического типа должны признать, что, во-первых, сохранение империи требовало смены духовной доктрины с сохранением преемственности этой доктрины по отношению к предшествующей, ибо империя держится не на голой национальной идее, но духом, а Православная Церковь (чье величие как мистического тела мы не только не отрицаем, но и утверждаем, даже с большей силой, нежели наши ортодоксально-конфессиональные оппоненты) в качестве имперского связующего начала своей роли не выполнила. В этом смысле вопрос стоит о признании объективного значения красной идеи как государственного преемника традиционных конфессий России, и в первую очередь, православия. Разумеется, здесь может идти речь лишь о новом понимании красной идеи, поскольку та ее форма, которая предъявляется ортодоксальными коммунистами, для этой роли, естественно, непригодна. Вот здесь-то в этой именно непригодности и таится опасность раскола, опасность тканевой несовместимости между двумя государственными силами, действующими на сегодняшнем этапе российской истории. Во-вторых, силы некоммунистического типа должны признать, что позднеимперская элита, в виду определенных дефектов построения российской империи, дефектов, отчасти унаследованных КПСС на последних этапах ее развития, была несостоятельна и что речь идет именно о ее внутренней несостоятельности, а не о некоем абсолютном зле внешнего характера, которое уничтожило «цвет нации». Такой тезис об абсолютном зле политически неприемлем, ибо он означает оправдание национальной пассивности, признание бесконечного «величия» этого зла, фатальности его победы не только в прошлом, но и в будущем, признание бесконечной слабости позитивных национально-ориентированных сил по сравнению со столь всемогущим злом. Это, кроме того, несовместимо с идеей о рассредоточении зла, его наличии везде и повсюду, вытекающей из сути большинства мировых религий, и прежде всего — из христианства. Это, наконец, препятствует анализу собственных недостатков, ошибок, просчетов и безответственности, то есть стимулирует вырождение. С таким грузом фатализма невозможно строить новое государство, ибо как можно начинать строительство, зная, что абсолютное зло, черный фатум истории, все равно задушит, совратит, уничтожит твое детище? Попытка представить действующие лица дореволюционной России в розовом цвете и переложить всю карму на некие внешние силы оборачивается прямо противоположным результатом. Вместо камня-опоры в пространстве дореволюционной истории получается углубление котлована, а вместо укрепления чувства национального достоинства — развитие национальных комплексов. И вслед за признанием коммунистами дефектов своей доктрины, как обстоятельств, объективно способствовавших развалу страны, такое же признание должно быть сделано и патриотическими силами антикоммунистической ориентации. О ПРАВОСЛАВИИ И САМОДЕРЖАВИИ Вновь проследим логику наших построений. Первое. Мы дали оценку случившегося. Второе. Мы дали характеристику процессу, запущенному с помощью тех механизмов, которые описаны в оценочной резолюции. Третье. Мы установили, чем чреваты такие процессы для общества, т. е. дали прогноз, основанный на экстраполяции негативных тенденций. Четвертое. Мы определили, исходя из этого, одну единственную приоритетную задачу — строительство новой российской государственности. Пятое. С логической неизбежностью мы установили, что субъектами такого строительства являются нации. Шестое. Мы дали формулу государственного строительства и формулу нации. Седьмое. Мы выделили русский фактор и доказали историческую важность становления русского национального самосознания и конституирования русского вопроса и русской нации в соответствии с общемировыми нормами и требованиями. Именно в этом вопросе мы, оставаясь неотрадиционалистами, сознательно определили нацию так, что ни у каких наших оппонентов, сколь бы демократичны и вестоцентричны они ни были, не может быть никаких разумных возражений против такой формулировки. Это крайне важно в политическом смысле, ибо в противном случае вся идеологическая машина обвинений в фашизме, тоталитаризме, антисемитизме и прочих мифических кошмарах, якобы генетически присущих русскому национальному сознанию, не может быть остановлена. А она должна быть остановлена, и у русских есть для этого все основания. Более того, понимая, что именно с Запада будут моделироваться все эти фантомы и ужасы и создаваться провокационные организации для подкрепления образа России как империи зла, мы должны дать бой этим искусственным дефектным структурам, нейтрализуя агентов влияния Запада в правой части политического спектра столь же решительно, сколь решительно мы нейтрализовали их слева, в той части спектра, где речь шла об индифферентности к вопросу о нации и подмене этого вопроса космополитическими фикциями. Наконец, мы дали расширительное понимание русской нации, при котором только и может эта нация рассчитывать на мировую роль. Мы доказали разрушительный характер того, что мы называем этнократизмом, и неприемлемость этнократических тенденций в плане политической целесообразности для России и русских. Восьмое. Мы определили синтез национального и государственного и роль наций как строителей общего дома. Мы установили право русских на унитарность и предложили малым нациям и народам России жесткую федерацию как компромиссное решение, исходящее из доброй воли русских и из русских традиций. И мы указали черту, дальше которой мы не пойдем. Девятое. Установив роль истории в государственном строительстве, ибо нации стержнем своего бытия имеют историю, а значит, их потенциал связан с исторической традицией, мы указали на неприемлемость разрыва цепи времен. Мы заявили о неприемлемости превращения советского периода в «черную дыру» истории. Мы показали, что такое наше отношение не есть следствие нашей особой любви к марксизму, к советскому периоду и т. п. Ибо если бы это было так, то речь бы шла о предвзятости, вкусовщине и прочих легко отвергаемых психологических реалиях. Но нет. Мы с математической точностью, исходя из логического распутывания клубка проблем и вывода идеологии на тот уровень, где она перестает быть набором произвольных, пусть даже ярких, фрагментов, а становится строгой конструкцией, обеспечивающей государственное строительство, доказали, что для государственников разрыв цепи времен недопустим. И мы вправе требовать от всех политических сил, коль скоро они государственники, определенных, четко выверенных формулировок в этом до патологии обостренном в результате последнего семилетия «советском вопросе». Десятое. Мы начали с тех, кто ответствен за этот период, с коммунистов. И показали, как должна выглядеть их позиция, коль скоро они действительно думают о Государстве Российском, а не о своем идеологическом самолюбии. Без идеологической воли в комдвижении, без интеллекта в нем, способного осуществить столь неизбежный крутой поворот, вся оппозиция окажется в тупике. Но и патриоты-антикоммунисты должны прорваться за пределы выстроенных ими стереотипов и догм в понимании ими исторического процесса. Только во взаимной увязке эти два пересмотра дадут надлежащий эффект. Вот почему следом за коммунистами, с логической неизбежностью, мы должны говорить о патриотах, ищущих опору в дореволюционном периоде российской действительности и противопоставляющих это! период советскому периоду нашей истории. Прежде всего такое противопоставление неконструктивно. Если 70 лет мы и жили в «совке», под властью вурдалаков и исчадий ала, то эту пропасть не перепрыгнешь, ибо эта пропасть все-таки в несколько (!!!) поколений. Вот потому-то и аплодируют антикоммунистическому патриотизму на Западе, что он антигосударствен и антиобществен по своему реальному политическому результату. А слезы по убиенной России можно позволить и тем, кто объективно помогает деструкции. Действительные патриоты-государственники должны понять бесперспективность подобной позиции. Они должны четко осознать, в чем ее инструментальная роль. А она, как мы видим, в добивании России под вопли о русской духовности. Мы могли бы продемонстрировать даже ряд документов, в которых различные моделирующие центры, начиная с гитлеровской Германии и Японии и кончая ЦРУ, рекомендовали именно эту логику действий в патриотическом лагере. Но еще более важно для патриотов осознать правду об имперском периоде истории. Об этом уже много написано, и мы лишь фиксируем здесь внимание на наиболее важных вещах. Идеализация православия мешает распознать те возраставшие западнические тенденции в нем, которые привели к развалу России. А эти тенденции были. И недаром подлинно русская часть православной церкви уже давно заговорила о византийском предательстве, об альянсе Византии и Рима. Недаром возникли в России такие подлинно русские явления, как Новый Афон, недаром так. внимательно изучалась Россией именно антизападническая ветвь православия. Недаром фокусировалось внимание подлинно русских религиозных мыслителей на исихазме. Недаром родились заволжцы, Нил Сорский, старообрядцы. Слишком чувствовалось наличие агентов влияния Запада внутри русского православия. Как бы ни относились теоретики к апокрифическим текстам, граничащим с народным фольклором, в которых говорится об Андрее Первозванном, мы-то, как политики, должны признать благотворное влияние этих текстов на укрепление подлинно русской традиции. Но разве сейчас эти западнические тенденции в православии ослабли? Разве сейчас мы можем говорить о национальности нашей церкви? Разве сейчас не повторяется в целом ряде моментов то, что можно назвать «феноменом Саблера» (последнего обер-прокурора Святейшего Синода), т. е. противодействие всему действительно русскому и интересы России отстаивающему? Да, именно противодействие, прячущееся под маской мертвящей псевдоортодоксии. Нет, действительно национально мыслящие люди должны признать, что, кроме внешних источников, существовали и внутренние слабины, приведшие к кризису православия, который потянул за собой и русско-имперскую государственность, подобно тому, как коммунисты должны признать деление коммунизма на ту его часть, где выявляет и осуществляет себя русская духовная идея, и на ту часть, где эта идея умерщвляется и растаптывается; православные и другие национальные некоммунистические силы должны признать наличие антирусского, прозападного, антигосударственного начала внутри пространства истории до 17-го года, внутри государственности, а не вне ее. И тут мы с неизбежностью должны признать необходимость следующего блока в нашей идеологической конструкции. ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС До тех пор, пока еврейская тема молчаливо обходится в резолюциях и документах патриотических сил и при этом доминирует в кулуарах их заседаний в роли волшебной палочки-выручалочки, отмыкающей все двери и обеспечивающей простые рецептуры в сфере идеологии, мы не сдвинемся с места, ибо, во-первых, возникнет и будет расширяться противоречие между национальной формулой и этнократическим подходом к еврейской теме. Во-вторых, будет открыта лазейка всем антирусским европейским антисемитским движениям, включая фашистов, чья роль для России русских не менее деструктивна, нежели роль прозападнических либеральных сил. В-третьих, мы будем усиливать раскол общества изнутри и загонять страну в ситуацию международной изоляции извне. И, наконец, в-четвертых, мы будем нагнетать комплекс национальной неполноценности, завороженности наций всемогущим еврейским заговором и одновременно работать, на укрепление самых непродуктивных вариантов сионизма, ибо (и мы можем подтвердить это документально), начиная с 1-го сионистского конгресса и по сию пору, сионистские радикалы считают антисемитизм краеугольным камнем сионистской доктрины. Вместе с тем попытка замазать еврейский фактор в разрушительных процессах, проходивших в России, бесперспективна. Тогда о чем же следует говорить? Следует, на наш взгляд, резко углубив и обострив тему, говорить не вообще об евреях (армянах, татарах и т. п.) как о каких-то ферментах инородческого разрушительства, а о самоотчуждении частей нации, зачастую достаточно элитарных, с принятием ими чужих социокультурных кодов, чужих и, прежде всего, западнических идеологом. Этот процесс в последнее время дошел до того, что часть русской элиты сознательно и самостоятельно определяет себя как русскоязычную. Это недопустимое явление вообще, и оно становится абсолютно неприемлемым в условиях национальной катастрофы. И все самоотчуждающиеся, заявляющие о своем инобытии внутри национального тела, должны в катастрофических условиях осознать, что их место вне национального тела России и искать его за пределами ее. Говоря о самоотчуждснчсстве, мы имеем в виду и евреев, и армян, и татар, и грузин, и молдаван, и… русских, потому что внутри русского этноса с избытком хватает самоотчужденцев. И, не будь их, не было бы всего, что произошло. Их хватало и ранее, но негоже русским после того, как самые страшные их кошмары, сопрягаемые ими с сионистами и врагами человечества, реализовали, как мы видим, люди, чисто русские по этносу, но антинациональные по сути своей, сводить вопрос к инородцам. В этом смысле национальный вопрос снимает этноистерику и переводит дело в русло других категорий. Эти категории должны обсуждаться жестко и взвешенно, без фигур умолчания, свойственных предшествующим периодам, но и без этноистерик. В результате должна быть построена на указанных нами принципах такая концепция, которая отвечала бы требованиям русской национальной политической прагматики и историческим реалиям. Вкратце стержень ее таков. Явление управления мировыми этносистемами с позиций антигосударственных должно быть объективно описано. Конфликт между мировыми этнотелеологиями и государствами должен быть проанализирован. Но все эти феномены должны быть максимально отделены от вопроса о нациях — американской (США), французской (Франция), немецкий (Германия), русской (Россия), турецкой (Турция), еврейской (Израиль) и т. п. Таким образом, концепция самоотчуждения и рассмотрения всего блока вопросов, связанного с действием антирусских сил на территории России, противостоит и отмахиванию от вопросов о наличии этих сил, и неграмотной и деструктивной установке на заведомое отождествление тех или иных этнических групп с антигосударственным и антинациональным началом. На примере еврейского вопроса, как наиболее острого, мы можем и должны проанализировать верное решение проблемы самоотчуждения. Это решение таково. Первое. Есть часть еврейского этноса, входящая в состав русской нации. Эту часть никто не имеет права дискриминировать по отношению к другим этническим группам внутри национального тела. Второе. Есть совокупность представителей еврейского этноса, заявляющая о готовности соучаствовать в строительстве российского государства как один из субъектов такого строительства. Коль скоро это так, то в рамках формулы «союз народов, федерация территорий» представители этого субъекта имеют право отстаивать, например, в Совете Национальностей, свои права в рамках Конституции и одновременно должны брать на себя четкие обязательства. А главное, представители этого субъекта должны выступать открыто, именно от его лица, что мгновенно снимет целый ряд подозрений и устранит многочисленные двусмысленности. Третье. Часть еврейского этноса заявит о том, что соотносит себя не с русской нацией и не с еврейской общиной, строящей Россию вместе с другими общинами, а с национальным еврейским государством Израиль. В этом случае в рамках двусторонних израильско-российских переговоров, на основе доброй воли, уважения прав человека и ответственности России за обеспечение цивилизованных условий миграции должен быть осуществлен отъезд в Израиль этой части представителей еврейского этноса, причем впервые этот отъезд должен быть окружен не атмосферой скандала, озлобленности и истерики, а взаимным расположением и справедливым государственным обеспечением в рамках комплексной целевой программы. Четвертое. Все проявления размытых, двусмысленных самоотчужденческих, антинациональных тенденций, исходящих от той части этноса, которая не желает действовать в рамках этой, указанной выше, триады, учитывающей казалось бы, все возможности и пути снятия конфликтности и нездорового ажиотажа в еврейском вопросе, должны жестко пресекаться. Они должны пресекаться как антиконституционные действия антинациональных сил, выступающих от лица мировых этносистем с идеей надгосударственного и наднационального управления в своих собственных интересах. Мы еще раз указываем, что никакого выделения еврейской темы из числа других проблем подобного типа нами не осуществляется. Мы указываем подлинную проблему — самоотчуждение — и тем самым снимаем тему ложную, парализующую сознание, надуманную — «еврейский заговор». Мы предлагаем метод решения этой проблемы и считаем, что и введение верного понятия, и резолюция по триаде как методу решения подобных проблем вытекают из требований идеологической целостности и полноты русской национальной доктрины. Мы решительно отсекаем те силы, которые выступают в этом вопросе с других позиций, и мы констатируем объективную необходимость определенности в этом вопросе для всех национальных сил, действительно намеренных строить национальное государство. Столь же объективно, на наш взгляд, и включение сразу же после вопроса о самоотчуждении следующего блока идеологической модели. СУБЪЕКТНОСТЬ В этой части следует определиться в вопросе о причинах, приведших к разрушению государства. Что это — следствие заговора неких мировых центров власти или же следствие дефектности нашей системы и нашего общества? И если речь идет о дефектности, то что мы вводим в число дефектов, приведших к национально-государственной катастрофе? Категорически необходимо для снятия этой альтернативы (терзающей старую оппозицию уже в течение нескольких лет и разрывающей ее на враждующие между собой элементы, лишь притворяющиеся союзниками) выдвинуть концепцию собственных и вынуждающих процессов, как необходимых двух элементов воздействия на сложно построенную систему, на общество и государство. Любая система обладает своими слабыми точками, и в любой системе имеются свои собственные фундаментальные константы, исходя из которых система движется во времени и пространстве и в ней происходят сложные динамические процессы саморегуляции, самообновления, самоподдерживания. Наконец, любая система подвергается воздействиям извне. В этом смысле важно понять, что такие воздействия эффективны лишь в том случае, когда они совпадают по фазе с собственными процессами, вступают с ними в разрушительный резонанс. Противопоставлять игру центров сил собственным процессам — это значит строить идеологию в духе прошлого столетия, заведомо упрощенную и не отвечающую сегодняшним реалиям. И уж коль скоро движение определяется в вопросе о центрах этнических сил и их роли, оно должно определиться и в вопросе о всех центрах мировых сил, назвав их и указав их роль в войне с Россией. Но, указав на это, движение должно с еще большей беспощадностью проанализировать те дефекты внутреннего характера, которые привели к потере иммунитета, потере субъектности, благодаря чему и оказались эффективными действия мировых сил. Движение, далее, должно определить, какие выводы оно делает из случившегося, как намерено устранять предшествующие изъяны и за счет чего собирается не допустить новых ошибок. Вкратце это могло бы звучать так. Первое. Россия — это отдельный мир, отдельная цивилизация (исторический субъект), имеющий свои свойства, свои цели в истории. Как и любой мир, как любая система, этот субъект управляем. И самоуправляем. Он делится на свой управляющий модуль (элита, аристократия и другие виды высших сословий) и на само общество, содержащее внутри себя как механизмы выдвижения собственно управляющего меньшинства, так и механизмы существенной коррекции его деятельности. Второе. Катастрофы, подобные той, которая произошла у нас в стране, могут быть трех типов. Это, во-первых, катастрофы исчерпания, при которых потенциал цивилизационного сообщества выработан и в связи с этим возникает цивилизационный фатум — смерть цивилизации. Это, во-вторых, катастрофы сдвига, при которых механизмы влияния общества на элиту и механизмы выдвижения обществом своего управляющего меньшинства становятся неэффективными. И в-третьих, это катастрофы инверсии или инверсионные катастрофы, при которых происходит перерождение управляющих систем и их включение в чужие шифры и коды. Если движение желает продуктивно развиваться и строить новое государство, оно должно со всей очевидностью доказать, что катастрофа крушения СССР и нарушения субъектности есть устранимая катастрофа, катастрофа сдвига и инверсии, а не катастрофа исчерпания. Движение должно дать такую социально-государственную модель, которая учла бы весь опыт катастроф, сопровождавших российскую историю, и содержала бы в себе механизмы их предотвращения в дальнейшем. Неизбежно при этом движение должно располагать новой концептуальной базой в виде крупного теоретического исследования, вводящего новый идеологический язык, позволяющий вести социальное конструирование (неизбежное в данных условиях, что должно быть также зафиксировано движением) с сохранением органики, традиций, субъектности. Из этого вытекает следующий блок доктрины. РОССИЯ И МИР Заявив Россию в качестве самостоятельной цивилизации, движение должно сформулировать принципы диалога этой цивилизации с другими мирами. Эти принципы таковы. 1. Россия отстаивает свою субъектность, свое право двигаться своим путем к своим целям. 2. Россия не претендует на гегемонию и подчинение себе других миров. 3. Россия считает, что планетарная, глобальная система XXI века есть мир миров. Ее лозунг: «Не приоритет национального над общечеловеческим и не приоритет общечеловеческого над национальным, а через национальное, не покидая его, укрепляясь в нем через выявление всей мощи духовной традиции, заложенной в национальной культуре, — в мир миров, как в мир национальной полифонии планетарного масштаба». < Это вопрос исключительной важности, поскольку именно с размывания цивилизационного начала, характеризующего Россию, именно с атаки на идентичность (культурно-историческую самобытность) началась «перестроечная эпопея», которая на уровне элиты может быть охарактеризована как прямое предательство, но которая на уровне общества имела свой провиденциальный смысл. Движение должно зафиксировать два проекта мирового господства: ультралиберальный и неофашистский, как две смертельно опасные бациллы XXI века, тесно связанные между собой. Этот капкан для России, которую пытаются зажать в тиски с помощью двух глобальных антигуманистических проектов, должен быть четко описан. И должно быть определено, что в очередной раз России придется бороться на два фронта, с двумя угрозами. Движение должно заявить о том, что «новый мировой порядок» есть неприемлемая для него, античеловеческая категория и что оно отвергает «новый мировой порядок» во всех его разновидностях. Движение должно отсечь все те силы, которые будут стремиться проникнуть в него, дабы извратить его суть и управлять им в интересах либерального или фашистского проектов «нового мирового порядка», то есть в очевидно антирусских интересах. Всякое заигрывание с этими силами должно рассматриваться как посягновение на Россию. «Россия и XXI век», № 2,1993 г. 4.4. Поле ответного действия ПРЕАМБУЛА С тревогой оценивая окружающую нас действительность, мы констатируем, что антигосударственные силы, наступая по всему фронту, используют против общества все виды современного оружия, ведут тотальную смысловую, идеологическую, организационную, психологическую и финансовую войну. Мы также констатируем, что период существования оппозиционных сил в режиме разброда и шатаний, навешивания ярлыков, в режиме консолидации лишь на основе сиюминутных задач и наличия того или иного внешнего политического раздражителя — иными словами, в режиме политической тусовки, а не реального политического строительства — должен быть завершен. Последние съезды особенно ярко проявили новую ситуацию — возникающее полное безвластие. Что бы ни показал референдум, можно с уверенностью сказать, что главным его результатом будет обострение кризиса политической власти. В момент, когда мы завершаем работу над данным политическим документом, в Казани проводится Курултай, на Украине происходит вытеснение из Севастополя нашего военно-морского флота, в Туркмении, Азербайджане, а значит в перспективе и в ряде регионов нынешней Российской Федерации, происходит скачкообразный рост турецко-американского влияния, который создает качественно новую геополитическую ситуацию, угрожая целостности и самому существованию России даже в ее нынешнем усеченном виде. Растущая нестабильность не может кончиться ничем, кроме общероссийской катастрофы и общенародного бедствия. В этой ситуации более всего тревожит отсутствие оппозиционного движения, располагающего всеми компонентами для полноценной деятельности. Представляются по меньшей мере наивными попытки сегодняшних оппозиционных политических сил с помощью крайне элементарных, несогласованных, беспомощных политических мер создать механизмы противодействия разрушению. На деле мы имеем, независимо от субъективных намерений тех или иных политических деятелей, заведомо ущербный тип политической оппозиции. Подобный тип известен по колониальным и неоколониальным странам, в которых управляемая извне оппозиция, занятая не борьбой, а игрой словами, выполняет роль своего рода социальной анестезии для чувствующего надвигающуюся опасность, но организационно беспомощного, идеологически, смыслово и политически дезориентированного населения. Такая оппозиция объективно становится частью игры тех самых внешних и внутренних сил, против которых она якобы ведет общество в «последний и решительный бой». На деле же начало этого боя, пресловутый политический «час X», все время переносится, и активное политическое действие, которое, по словам оппозиции, «вот-вот начнется», в реальности не намечается. Нас не может не беспокоить и то, как понимается это ответное оппозиционное действие. Образно говоря, нам предлагают уничтожить компьютерную установку наших противников с помощью очередного «булыжника», все еще являющегося, увы, главным оружием деятельного протеста. Нет сомнений, что политический булыжник в условиях бездарности нынешнего руководства и провокационной реформаторской активности так называемых демократических сил может быть применен. Но в чьих интересах и с какими целями? Победившие при этом силы, уверовав во всемогущество подобного типа политических инструментов, вряд ли смогут организовать жизнь иначе, чем по принципу некоей каменоломни, где булыжник станет новым тотемом новых политических дикарей. Дикари выстроят новый тип политических каменоломен, и, когда они справятся с этим, нам покажут, например, что разбитый компьютер был не более чем приманкой, а подлинный компьютер (завесу над ним приоткроют где-нибудь в 1996 году) как раз и содержит в себе программу превращения России в огромную «каменоломню» для обеспечения «стройматериалами» новой «лучшей части человечества». Мы призываем все политические силы страны, действительно обеспокоенные судьбой России, осознать смысл приведенной нами метафоры. Если мы признаем, что против России ведется именно интеллектуальная война, война четвертого поколения, то противостоять этой войне может только оппозиция, обладающая соответствующим интеллектуальным оружием, а не племя дикарей, уповающее на политические булыжники. В последнее время наша тревога за состояние оппозиции усиливается в связи с публикацией так называемой программы право-левой объединенной оппозиции, которая, будучи широко разрекламированной и не лишенной ряда здравых мыслей, в целом представляет собой все же свидетельство вопиющего политического невежества. Этот документ не может претендовать ни на полноценную экономическую, ни тем более на политическую программу. Подобный документ, наскоро писанный «левой рукой на коленке за несколько дней», компрометирует оппозицию гораздо больше, чем любые инсинуации ее политических противников из демократического лагеря. Нас беспокоят также и нарастающие, принимающие характер целенаправленной политической кампании попытки наших противников внедрить в оппозиционное движение фашистскую идеологию и лексику, оккультно-мистическую символику. Мы неоднократно обращались к различным политическим силам с призывом определить свою позицию и дать оценку подобного рода политическим сальто-мортале, но не получили внятных и вразумительных ответов. Ряд политических лидеров так называемой русской патриотической оппозиции (например, В. Кожинов) в своих заявлениях уже дошли до прямого отрицания наличия русской нации. Глумление русского писателя-фронтовика В. Астафьева над Великой Отечественной Войной и преклонение перед онтологическими противниками России по своему возможному влиянию на русскую аудиторию настолько превосходят все сказанное самыми крайними западниками, что нам остается лишь развести руками и заявить о полном несогласии с подобными странными уклонами в развитии русского патриотического движения. Внятная оценка этих фактов патриотической оппозицией также отсутствует. В результате нация, включающая в себя более 100 млн людей, нация, создавшая величайшую культуру, науку, давшая миру образцы высшего творческого свершения, нация, чьими усилиями мир был остановлен на грани общечеловеческой фашистской катастрофы, лишается идеологических опор и может быть выставлена в качестве и впрямь опасной для всего человечества туземной орды. Деятельность большинства политических лидеров патриотического лагеря сегодня заставляет думать, что их высшей целью является борьба с Бурбулисом и Ельциным. Это так же нелепо, как если бы, например, большевики поставили своей окончательной целью отстранение какого-нибудь царского министра типа Витте или Лопухина, а не смену всего курса, не смену всей политической системы. Одно из двух: либо идет борьба с лицами, — и тогда мы имеем дело с патриотическим политически бездарным «салоном», сознательно влекущим к пропасти отчаявшиеся остатки российского общества, либо речь должна идти о действительной стратегии, действительной программе, действительной организации дееспособных политических сил, соответствующей сегодняшней политической реальности. Как бы ни развернулись события далее и сколько бы лет, сколько бы сил ни надлежало затратить на построение такой организации, такой стратегии, — и та и другая должны быть созданы и будут созданы. И мы заявляем об этом со всей политической ответственностью. Мы призываем все здоровые силы в патриотическом лагере к сотрудничеству на этой главной основе. Любые сильные организации (а только сильная организация в состоянии в сегодняшних условиях противостоять нарастающему хаосу и государственной катастрофе) строятся в мощном идеологическом поле, ориентированном на будущее, а не на прошлое. Да, мы нуждаемся в эмоциональной и духовной силе, которую может дать движению лишь национальная почва, лишь живая боль за страну, лишь острое нравственное чувство. Но этого недостаточно. В конце XX века, в условиях, когда против нашей страны ведутся войны четвертого поколения, так называемые «смысловые» войны Как бы ни казались сегодня слабы политические силы, соединяющие в своих действиях нравственные национальные идеалы с ясным аналитическим рассудком, мы убеждены, что за ними будущее. Да, предстоит действовать страстно — и расчетливо, вдохновенно — и трезво-научно. Предстоит соотнести национальные принципы борьбы с методами «технологической цивилизации» — и осовременить наше политическое оружие. Мы вновь обращаемся ко всем патриотическим силам с призывом начать совместную проработку именно нового типа политических моделей и завершить ее в кратчайшее время. Мы предупреждаем, что в ближайшие годы наша и без того уже открытая всем политическим ветрам страна станет местом прямой борьбы за политическое господство сил, к ней и ее интересам отношения не имеющих, сил, стремящихся лишь использовать ее в качестве объекта, в качестве инструмента реализации своих собственных целей. Последние выборы в Калмыкии уже показывают нам тип нового политического лидера, сменяющего собой Шахраев, ельциных, бурбулисов и Горбачевых. «Смотрите, кто приходит», — говорим мы, обращаясь к конструктивно мыслящим политическим деятелям прогосударственной ориентации. Смотрите, и если вы действительно политики, то вспомните, что о пришествии именно таких лиц и вхождении в процесс таких денег мы предупреждали вас несколько лет назад. Смотрите, думайте и дайте ответ на вопрос: что вы намерены этому противопоставить? Ответа нет ни на уровне слов, ни уж тем более на уровне политических действий. Мы не претендуем в своих политических документах на идеологическую монополию, на всезнание и непогрешимость. Мы готовы, и открыто заявляем об этом, участвовать в самом сложном процессе взаимного согласования позиций, уточнения политических ориентиров. Но лишь на базе и с целью создания по-настоящему полноценных политических сил, обладающих высоким идеологическим и интеллектуальным потенциалом и политической дееспособностью, работающих в национально-государственных интересах России. В связи с этим мы предлагаем данные политические тезисы в качестве предмета для обсуждения на апрель-май 1993 года. Еще раз повторяем наш основной политический принцип. Нет и не может быть сильной организации вне сильной и современной идеологии. Лишь в поле такой идеологии может сложиться субъект исторического действия, адекватный сегодняшним политическим требованиям. Новые идеологические конструкции и модели должны не только давать возможность заново осмыслить весь наш исторический путь, связать цепь времен, они должны не только высветить тот стержень, тот хребет политического процесса, объединяющий все фазы русской истории, который столько раз уже пытались сломать за последнее восьмилетие. Этого недостаточно. Новые идеологические конструкции и модели не могут опираться ни на какие политические симпатии и предпочтения. Они должны полностью соответствовать реальности, быть прагматичными с точки зрения национально-государственных интересов России, безупречными с точки зрения логики и последовательности в цепи основных политических утверждений. Они должны жестко проверяться на непротиворечивость и полноту. Нет, не национальные интересы в их извращении до неоколониального «бананового патриотизма» Ельцина, теперь уже заговорившего о каком-то «просвещенном» патриотизме, должны лежать в основе идеологии национального мира и действительного возрождения России. И не программы растворения России в Западе, как это предлагал Горбачев, или Востоке, как это предлагает сегодня группа так называемых «евразийских теоретиков», выступающих от лица патриотического лагеря. Новые модели должны опираться лишь на безусловность тех ориентиров, которые объективно, вне воли тех или иных лиц, обозначают траекторию выхода из нынешнего тупика, обозначают путь России в XXI веке в качестве великой державы, в качестве цивилизации, движущейся вперед на равных правах с другими цивилизациями мира в планетарный синтез. В тот планетарный синтез, в котором нет места унификации и стандартизации, насаждаемых сторонниками «общечеловеческих ценностей», в котором нет «разносортного» человечества, намертво застывшего в неорабовладельческой иерархии, подкрепленной мощью информационных технологий XXI века. А ведь именно это сулят нам сегодня фашистские теоретики типа того же Тириара, проповедуя некое «евразийство», на которое клюнули иные слишком уж наивные (или, может быть, вовсе не наивные) политические лидеры нынешней оппозиции. Россия имеет свой вектор цивилизационного развития, она не препятствует другим цивилизациям, в том числе западной или исламской, развиваться в своем направлении, но она знает собственное свое место и свою роль в мировом ансамбле и будет бороться за это место и эту роль в интересах всего человечества. Русская миссия в XXI веке — это отстаивание полифонии цивилизаций. Это проект мирового сосуществования цивилизаций без насилия, подавления, растаптывания, без уничтожения того, что творчески наработано человечеством, в угоду малому и достаточно примитивному субъекту — «потребителю всех благ», говорящему от имени мира и именующему себя то Западом, то Pax Americana, то «современным модернизированным человечеством». Русский путь в его действительно мировом, провиденциальном, планетарном значении — вот что должно лежать в основе любой программы патриотических сил. Не узкопрагматические рецепты, а высокий концептуальный пафос и мощный идеологический потенциал — только это способно дать отпор антинациональным силам, якобы обращающим нас к прогрессу или традиции, а на деле лишь зарящимся на то, что они открыто называют «русским наследством». Но наследство может остаться лишь после того, кто умер. Россия же — жива. Клуб «Постперестройка» предлагает свой вариант подхода к построению идеологии и консолидации прогосударственных сил. Он может быть оспорен и скорректирован, но лишь путем содержательной дискуссии с предъявлением других идеологических программ, еще более полных и непротиворечивых. — НОВАЯ РУССКАЯ ИДЕОЛОГИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ ОТКРЫТОЙ В МИР, НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННОЙ, ПОЛНОЙ И НЕПРОТИВОРЕЧИВОЙ! — НОВАЯ ОППОЗИЦИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ, НРАВСТВЕННОЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ! ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ Наша оценка политической ситуации такова. В результате безответственной политики верхушки КПСС и сознательных манипуляций ряда ее руководителей накопленные нашим обществом за несколько десятилетий противоречия привели к краху государства и рассыпанию общества. Основные объединяющие факторы, общие цели и ценности дискредитированы и сняты, и на смену этим социальным скрепам в общественное сознание интенсивно внедряется смысловой хаос, маскируемый разглагольствованиями о «модернизации и реформах», о «правах человека» и «общечеловеческих ценностях», о «фантомах бывшего СССР» и «трагической семидесятилетней ошибке». Такой процесс, результатом которого является распад всех социальных связей, экономическая и культурная деградация, подмена «созидания для всех» пошло эгоистическим «добыванием для себя», чреват не только социальным вырождением, но и угрожает самому физическому существованию большинства народов бывшего СССР. Обществу интенсивно навязывается ложная альтернатива «реформа — контрреформа». Утверждается, что, де-мол, прогрессивные радикал-либералы твердой рукой ведут страну по пути рыночных и демократических реформ, снимают все препоны для свободного и естественного развития человека, а консервативные партократы, бюрократы и патриоты всячески этому сопротивляются, извращая суть реформ, и даже, более того, пытаются ответить контрреформами, возвращая людей, уже вкусивших свободы, к мраку тоталитарной (брежневской, сталинской, монархической и т. п.) системы. Утверждается также, что страна наша выпала из истории и, чтобы в нее вернуться, иного не дано, кроме как отряхнуть с ног прах всего своего «неправильного» развития и выйти на естественную столбовую дорогу мировой (читай, западной либерально-рыночной) цивилизации. Учитывая, что социальные идеалы советского периода не фантомы эпохи СССР, а ключевые коды национального сознания, предлагаемую западную модель при любых натяжках нельзя признать естественной для России. Учитывая, что эта западная модель навязывается обществу в формулах типа «каждый за себя», «кто богат, тот и прав», что средства массовой информации ежедневно благословляют криминальность происходящего расслоения на богатых и бедных, что радио и телевидение ведут последовательное отсечение молодежи от национальной культуры и массированную атаку на лучшие страницы советской истории (стройки индустриализации, победу в войне, освоение космоса), что проводится непрерывное противопоставление умеющих делать деньги «детей» их отсталым «отцам», что власть отказывается от диалога с огромной частью собственного общества, наклеивая на нее ярлык «красно-коричневых», — происходящее следует расценивать не иначе, как смысло-идеологическую войну, направленную на сознательное разрушение, или ДЕСТРУКЦИЮ ОБЩЕСТВА. Учитывая, что «реформистские» заклинания сопровождаются последовательным разграблением и уничтожением хозяйственно-производственного, и прежде всего высокотехнологического, потенциала страны, тотальным вывозом за рубеж национального богатства, произведенного всеми народами СССР, учитывая, что при этом происходит стремительное обнищание народа и опускание его широких слоев на социальное дно, следует решительно сменить терминологию и определить этот процесс как спланированную экономико-технологическую войну, имеющую целью СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РЕГРЕСС. Учитывая, что именно ключевые лидеры нынешней власти запустили сначала в СССР, а затем в России нарастающий «парад суверенитетов», что все проявления регионального сепаратизма активно провоцируются этой властью даже в тех случаях, когда для этого нет серьезных оснований на местах, что региональная политика этой власти непрерывно разжигает конфликты между интересами субъектов федерации, — процесс следует определить как политическую войну, нацеленную на развал, или ДЕЗИНТЕГРАЦИЮ России. Таким образом, нынешние процессы в нашей стране вовсе не реформы. Это — ВОЙНА ПРОТИВ РОССИИ, это — ДЕСТРУКЦИЯ, ДЕЗИНТЕГРАЦИЯ и РЕГРЕСС, ведущие к НАЦИОНАЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ. Причины этой катастрофы не могут быть объяснены только с позиций «верхушечного» заговора предавшей страну имперской элиты или сговора какого-либо русофобски настроенного «малого народа» с внешними врагами нашей страны. Регрессивный процесс, безусловно, опирается на достаточно широкую социальную базу, вызревшую — и отрицать это бессмысленно — в недрах советской эпохи. Такой социальной базой является фанатически прозападная часть интеллигенции и управленческой бюрократии, одержимое стяжательством мещанство и часть омещаненного рабочего класса и крестьянства, а также криминалитет и субкриминальные слои общества. Следует признать, что в нынешней ситуации социального распада и криминализации общества социальная база регресса, по крайней мере, не сужается. Поэтому упование на решение всех проблем путем замены предательской властной элиты на национально ориентированную безосновательно. Речь идет о сложном и далеко зашедшем социальном перерождении, борьба с которым потребует энергии, мужества, жертвенности и займет не один год. Из приведенного диагноза следует вывод: указанным процессам сознательной деструкции и дезинтеграции не может противостоять никакой «естественный» или «органический» процесс. В предкатастрофической (или уже катастрофической) ситуации для спасения страны необходимо начать процесс ПОЗИТИВНОГО СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ. Говоря о социальном конструировании, мы никоим образом не имеем в виду очередной социальный эксперимент. Мы отрицаем представление об абсолютной рукотворности Истории и возможности искусственной организации социально-исторических процессов. Но, отрицая подобный подход, мы не можем не отметить явную двусмысленность апелляций к «живому творчеству масс», к так называемой социальной органике в тот момент, когда искусственно, антиисторично, волюнтаристски оказались сломанными все традиционные механизмы саморегуляции и самодвижения общества. Поэтому, говоря о позитивном социальном конструировании, мы имеем в виду повышенную сознательную интеллектуальную и организационную деятельность тех сил, которые способны отстоять бытие России в Истории. Необходимы срочные и решительные КОНТР-РЕГРЕССИВНЫЕ МЕРЫ, мощные импульсы СОЦИАЛЬНОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ. Все сегодняшние дискуссии о власти и собственности с точки зрения спасения и развития России бессмысленны. Речь должна идти о другом. Необходимо отчетливо осознать, что процесс деструкции зашел слишком далеко и «коридор возможностей» социального конструирования достаточно узок. Единственный шанс остановить социальный и экономический регресс может быть связан с тщательно продуманным и простроенным МОБИЛИЗАЦИОННЫМ ПРОЕКТОМ, учитывающим специфику нашего общества, его традиции и историю. Первоочередные задачи такого проекта — собирать рассыпанное общество, конструировать и строить заново разрушенное государство. Мы признаем государственное строительство главной задачей ближайшего десятилетия. Все, что мешает решению этой задачи, должно быть отброшено. Все, что обеспечивает победу, должно быть принято. — ОСТАНОВИТЬ ДЕСТРУКЦИЮ, ДЕЗИНТЕГРАЦИЮ И РЕГРЕСС! — СОБИРАТЬ ОБЩЕСТВО, СТРОИТЬ РАЗРУШЕННОЕ государство! — ВСЕ ДЛЯ ГОСУДАРСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА! РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ В качестве основной стратегической цели мы определяем воссоздание России как особого мира, особой цивилизации, одного из активнейших субъектов мировой истории, и в силу этого — мировой державы. Мы видим, что под лозунгами антиельцинского движения в некоторых оппозиционных заявлениях проводится идея о сепаратных договорах и соглашениях регионов, позволяющих обойтись без нынешнего «ужасного» центра, — идея, неизбежно приводящая к развалу федерации. Мы констатируем, что уже начались и, по нашему мнению, вскоре будут резко усилены провокации, предполагающие использовать тоску народа по разрушенному СССР для создания некоего химерического новообразования типа горбачевского ССГ, в которое Россия войдет не как Россия, а в виде нескольких десятков «независимых и суверенных» осколков. Мы убеждены, что не может быть речи ни о возврате к прежнему государственному устройству, ни о разрушении ядра российских территорий во имя новых размытых союзных псевдогосударственных образований. Вместе с тем, бесспорно, никто не вправе препятствовать воле народов к объединению. Слишком многое — многовековое совместное существование в Российской империи и СССР — лежит в основании этой воли. Путь к новому союзу народов лежит через становление новой Большой России. Ее территорию мы определяем в границах «зеленой линии», в пределах которой более 50% населения считают себя русскими. Именно таким образом решало мировое сообщество проблему на Кипре, и мы не видим оснований для того, чтобы таким же образом не решить проблему у нас. Но путь к Большой России лежит только через укрепление Российской Федерации как ядра Большой России, как плацдарма, как шанса на Союз к 2000 году. Наконец, мы говорим о Великой России как о территории, объединяющей всех, кто соотносит себя со свойственными русской истории и культуре целями и ценностями. Путь к Великой России лежит через укрепление Большой России, и другого пути нет и быть не может. Но на каждом этапе становления Великой России объединение может быть исключительно добровольным, основанным на волеизъявлении народов. Попытки использовать для нового объединения любые формы насилия и бесплодны, и разрушительны. Россию всегда держала не сила, но общая идея, и вне такой идеи нет объединения. Насильственное объединение внесет в новый, еще не окрепший союз народов долговременные очаги нестабильности и сопротивления, способные размыть любое единство. О чем бы ни мечтали политические партии и какие бы идеологические грезы их ни манили, они, если хотят быть реалистами, обязаны ответить на вопрос о субъекте государственного строительства, способном сохранить и укрепить российское ядро, а затем строить вокруг него Большую и Великую Россию. Мы утверждаем, что субъектом государственного строительства может быть только НАЦИЯ. Мы считаем, что нация — это полиэтническая культурно-историческая общность, основанная на самоотождествлении с определенной культурой, признании ценностей созданного данной культурой государства и на общей исторической судьбе. Общность материального бытия (территории, хозяйства, управления) и согласование этнических, классовых и групповых интересов базируются только на этих основаниях. Культурно-историческое и государственное единство — главное содержание национального самосознания. Подмена национального самосознания фикциями типа «российскости», «интернационализма» или «общечеловеческих ценностей» могут привести лишь к его патологизации, в первую очередь в формах этнорадикализма. Существующее в массовом, в том числе в интеллигентском, сознании отождествление национализма и этнорадикализма недопустимо, ибо абсолютно разрушительно для России. Национализм, понимаемый как ощущение духовного и материального единства национального «мы», укорененность этого «мы» в истории и культуре, гордость за достижения национального духа и исторические свершения нации, готовность вложить волю, труд, время, а если понадобится, и кровь в развитие и защиту этого «мы» — естественное и благородное чувство личности, отождествляющей себя с нацией, и один из наиболее мощных социально-государственных интеграторов. Этнорадикализм, противопоставляющий все другие этнические компоненты нации своему собственному, сознательно выделяющий себя из нации и, по сути, отказывающийся от огромной части духовного и материального исторического национального наследства, — одна из наиболее опасных ловушек для самосознания личности, один из самых сильных социальных разрушителей. В России выпячивание русского этнического фактора означает деление русского народа, державшего империю, на «чистых», которых по реальным оценкам не более 1/3 от населения Российской Федерации, и остальных «нечистых», означает, вместо возрождения русского этноса, действительно находящегося в катастрофическим положении, его расчленение на туляков, казаков, рязанцев, пермяков, сибиряков и т. д., означает полное рассыпание России до удельных княжеств. Русские, если хотят сохраниться, должны ощущать себя нацией, а не племенем. Поэтому любые проявления этнорадикализма и любые заявки на этнократизм должны безжалостно устраняться из политических документов оппозиции и ее политических действий. Принимая предложенное выше определение нации (которое, заметим, вполне соответствует общемировым нормам), мы видим, что русская нация составляет более 85% населения Российской Федерации и, значит, при своем самоопределении вправе требовать унитарного русского национального государства с культурными автономиями для национальных меньшинств. Однако, учитывая традиционную российскую политику сбережения других культур и народов, русская нация может предложить другим нациям, проживающим на данной территории, жесткую федерацию без права выделения из состава России. Утверждаем, что такая формула есть благо и для всех этих наций, поскольку при удалении русского населения с их территорий или при уточнении самих этих территорий, при вычитании русского компонента из их истории и культуры их ждет неизбежное культурное вырождение или поглощение более сильными соседями. Россия, приняв международное юридическое правопреемство от СССР (а значит, и от Российской Империи), не может отказаться от связанных с этим правопреемством долга и ответственности за сохранение и обережение всех народов СССР. Россия в равной мере обязана принимать меры по защите русского народа в Ярославской области, Татарии или Латвии, по защите татарского народа (народа, а не независимой республики Татарстан) в Татарии, Москве или Крыму, и никто — ни ООН, ни беловежская или иная «тройка» — не в состоянии снять с нее эту ответственность, истоки которой лежат не только в «международном праве», но и в исторически сложившемся характере русского державостроительного народа. — НАЦИИ СТРОЯТ ГОСУДАРСТВО! — НЕТ РОССИИ БЕЗ РУССКИХ! — ЖЕСТКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ КАК ДРУЖЕСТВЕННАЯ УСТУПКА РУССКИХ ДРУГИМ НАЦИЯМ ВО ИМЯ МИРА И СОГЛАСИЯ НА НАШЕЙ ЗЕМЛЕ! — СОЮЗ НАРОДОВ, ФЕДЕРАЦИЯ ТЕРРИТОРИЙ! — К СОЮЗУ — ЧЕРЕЗ УКРЕПЛЕНИЕ РОССИИ! — ОТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ — К БОЛЬШОЙ РОССИИ! — ОТ БОЛЬШОЙ РОССИИ — К ВЕЛИКОЙ РОССИИ! СУБЪЕКТНОСТЬ НАЦИИ И ЦЕПЬ ВРЕМЕН Основной залог субъектности нации, главное условие единства национального тела — единство истории. Утеря субъектности, ведущая к распаду нашего общества и государства, началась с разрыва в общественном сознании единства собственной истории, а именно — с тотального отрицания смысла и содержания советского периода истории России. Восстановление субъектности невозможно без осознания истории как проявления и развития наследуемых идеалов, целей и ценностей нации. Оно невозможно без перехода каждой личности от состояния «совка», выпавшего из истории, к осознанию себя как действующего лица и творца собственной истории, как неотъемлемой части Великой Исторической Нации. В этом смысле восстановление в общественном сознании значения советского периода, выявление его трагического и позитивного содержания, преемственности по отношению к тысячелетней российской истории абсолютно необходимо. Осмысливая логику исторического пути, пройденного нашей страной, мы утверждаем, что принятие Россией идеологии коммунизма исторически не случайно и опирается на особенности русского национального самосознания. Объективное несоответствие государственной идеологии Российской империи реальным запросам общества начала XX века и одновременно с этим непригодность западнических клише для понимания и реформирования российской жизни — вот главная причина революционного взрыва 1917 года. В этих условиях только большевизму удалось «заклясть Россию над бездной» и воссоздать империю в новом качестве, сохранить государственную, территориальную и духовную целостность как основу развития страны, спасти бытие народов России в истории. Коммунистическая идея наложилась на свойственные России социокультурные особенности — эсхатологичность и жертвенность, общинно-уравнительную психологию и нестяжательство, примат интересов государства. Это и позволило решить давно назревшую задачу перехода страны к индустриальному этапу развития таким образом, что была отчасти сохранена от уничтожения национальная самобытность России и полностью удержана ее специфическая творческая роль в мировой истории. Жизнеспособность новой империи была доказана, в частности, победой во Второй мировой войне. Следует признать, что СССР сумел на уровне государственной идеологии и общественно признанных ценностей аккумулировать и проявить многие из лучших черт предшествующей духовной традиции. В середине нашего столетия Россия в новой ее ипостаси — Советский Союз — объективно оказалась практически единственным фактором, способным реально противостоять агрессии европейского радикального антигуманизма. Все это придает трагический смысл и высокое метафизическое значение неизмеримым жертвам, принесенным нашим народом в течение последних семидесяти с лишним лет. В политическом плане — в виде СССР было построено великое государство, одна из двух мировых сверхдержав, определявшая политику на значительных пространствах земного шара. В экономическом плане — были обеспечены высочайшие темпы роста и собственными усилиями народа создан ряд отраслей промышленности (например, авиационно-космическая), первенство в которых признавалось и признается до сих пор во всем мире. Был создан своеобразный, но вполне конкурентоспособный вариант индустриального общества и начат переход к информационному обществу. В социальном плане — в СССР была сохранена преемственность по отношению к основным традициям, на которых строилась жизнь в Российской империи. У нас в стране всегда иначе, чем на Западе, воспринимались понятия «богатство» и «бедность». Богатство в России всегда получало духовную оценку и в положительном смысле относилось более к качеству жизни, нежели к ее количественным показателям. Эта черта российской национальной культуры была органично воспринята социализмом. Во главу угла в государственной практике социализма ставилась открытая социальная перспектива для всех членов общества. Следует отметить, что в разные периоды эта перспектива реализовалась в разной степени, но она всегда представляла собой принцип государственной политики, всегда по меньшей мере декларировалась в документах, тем самым позволяя всем слоям общества опираться на них в своих притязаниях. Эта социальная перспектива обеспечила в СССР, в особенности в 50-х годах, высокие по любым стандартам уровни развития систем образования, культуры, здравоохранения, социальной защиты, которые во всем мире тесно ассоциировались с социализмом, являлись ориентиром и образцом для подражания. Переживаемое нами сегодня крушение СССР нельзя расценивать ни только как случайность, ни только как исполнение чьей-либо злой воли. Оно обусловлено рядом объективных и субъективных факторов, требующих осмысления. Следует признать, что коммунистическая идеология, теряя первоначально свойственный ей близкий к религиозному пафос, качество живой веры, неизбежно превратилась в плоский технологический и экономический детерминизм, приземленный прагматизм и в конечном итоге — в оправдание потребительства. При этом управляющая партийно-государственная элита с утратой собственных религиозных основ переродилась изнутри и потеряла всякое оправдание в глазах общества. Духовная, а затем и государственная измена правящей верхушки при растерянности и деморализованности всей прогосударственно мыслящей части нашего общества в итоге предопределила развал государства. Но мы настаиваем на том, что ни одно десятилетие истории советского общества все-таки не может быть сведено к понятиям вырождения и тупика. Как в довоенное, так и в послевоенное время новое государство и новое — советское — общество убедительно показали всему миру свой неиссякший творческий потенциал мировыми достижениями в науке, культуре, образовании, технологии, социальной политике. Таким образом, в советский период Россия никуда не «выпадала» ни из мира, ни из истории, но, напротив, была и остается одним из самых значительных субъектов мирового цивилизационного процесса. И каждый, кто жил и живет в России, считая себя ее гражданином, вложил в ее развитие свой труд, принес свои жертвы, обречен не только стыдиться допущенных ошибок, переживать беды своей страны, но и в гораздо большей степени имеет право гордиться ее трагическим величием. Мы заявляем безоговорочную ЦЕННОСТЬ И ЦЕЛОСТНОСТЬ ВСЕЙ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ — дохристианской, Киевской, Московской, Петербуржской, Советской, равно как и последних восьми перестроечных лет. Вне признания этой ценности и этой целостности не может быть подлинной субъектности нации и реального единства прогосударственных политических сил. И мы ждем такого публичного признания от всех движений, действительно озабоченных строительством России. — НЕТ — ЧЕРНЫМ ДЫРАМ ИСТОРИИ! — ВСЯ ПРОШЛАЯ, НЫНЕШНЯЯ И БУДУЩАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ — НАША СОБСТВЕННОСТЬ И НЕПОВТОРИМАЯ ЦЕННОСТЬ! РУССКИЙ ПУТЬ И ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ТУПИКИ ОППОЗИЦИИ Признание ценности и целостности нашей истории неизбежно влечет за собой следующий тезис — о русском пути. Заявляя, что Россия есть цивилизация особого типа, особый мир, имеющий свои цели и свой путь в истории, рассматривая общепланетарный мир как мир миров, идеологи русского пути обязаны предъявить движению свою философию истории и свое, неутилитарное, представление о целях России. Если сознание единства прошлого, безусловной связи времен не породит своих целей и своего понимания истории и места России в ней, то русские национальные движения обречены. Они не смогут выдержать идеологическую конкуренцию Запада. Массовые политико-идеологические ориентации в патриотической части российского общества можно, с известной долей условности, разделить на коммунистов, русских национальных традиционалистов и демократов-государственников. Обозначая одно из крыльев государственно-патриотического оппозиционного движения как «русские национальные традиционалисты», мы просим не смешивать с ними новоявленных «традиционалистов», которые называют себя также «консервативными революционерами», проповедуя верность той якобы общеарийской «Традиции» (обычно пишущейся ими с большой буквы), что воскрешала себя через идеологию и практику Третьего Рейха. Эти новоявленные самозваные «традиционалисты», группирующиеся вокруг журналов «Элементы», «Гиперборея», «Милый Ангел» и других изданий, спекулируя на понятии «традиция» и лукаво манипулируя им, включены, по сути, именно в смысловую войну против русской нации. Мы не желали бы отдать на откуп этим манипуляторам слово «традиция», расстаться с его корневым, историческим содержанием, с русским его пониманием и предлагаем название «русские национальные традиционалисты» для тех участников оппозиционного движения, которые защищают собственно русские национальные устои досоветского периода истории России. Сделав это необходимое пояснение, обратимся к оценке сегодняшней идеологии всех трех направлений, или течений, в оппозиционном движении. Массовость идеологий коммунистов, русских национальных традиционалистов и демократов-государственников в России указывает на наличие в обществе соответствующих социокультурных кодов и, значит, на объективную возможность синтеза ряда основополагающих идей в будущей идеологии Русского пути. Безусловны такие концептуальные разработки коммунизма, как строгая научная критика основ новоевропейской цивилизации; мессианизм социальной справедливости; неприятие отчуждения личности от любой, в том числе и высшей — духовной, собственности; понимание необходимости ограничения сиюминутных, произвольно растущих надобностей во имя высоких целей и будущих поколений; утверждение перспектив и плодотворности коммунитарного, общинного начала в социальной жизни. Принципиальными заслугами русского национального традиционализма являются идея мира как сообщества уникальных цивилизаций и идея культурно-национальной обусловленности устройства и развития социально-государственных систем; отстаивание особости России и Русского пути и осознание главных факторов этой особости; живая озабоченность проблемами Русской нации, утверждение главенства духовности над материальными интересами; пафос веры в общечеловеческую миссию России. Несомненными достижениями государственного демократизма являются идея сопряжения личной, индивидуальной свободы с ответственностью при распоряжении этой свободой; неприятие примитивного уравнительства и растворения личности в социальных, национальных или иных общностях; идея правового государства и идея гражданственности как ответственности каждой социальной личности за судьбу собственного государства. Это и многое другое представляется нам необходимыми ориентирами для будущего России и мира. Это требует сохранения, осмысления, обобщения. Однако нет сомнений, что многие из идеологем сегодняшнего коммунизма, национального традиционализма и демократизма опять-таки объективно могут быть использованы — и используются — в качестве средств деструктивных политических технологий. Подобные идеологемы опасны как потому, что являются предметом жесткой конфронтации между различными социальными группами, препятствуют единению общества, так и потому, что соблазняют общество ложными целями, отвлекая его энергию на попытки достичь невозможного или ненужного, — достичь тупика. Выявление и оценка таких тупиковых идеологем, отказ от них в деле реального социального строительства — одна из главных задач при восстановлении субъектности социума и налаживании позитивного политического процесса. Начинать анализ следует с ряда постулатов коммунистической природы, входивших в основание идеологии предшествующего периода и во многом предопределивших сегодняшнее катастрофическое состояние нашего общества. Считая, что вопрос о соответствии тех или иных теоретических воззрений коммунистов «духу и букве подлинного марксизма» сегодня лишен политической актуальности, мы заявляем, что и с научной, и с практической точки зрения коммунистам прежде всего необходимо: — отделить реальное и неистребимое стремление народов к социальному идеалу от единой, универсалистской модели развития человечества как линейного поступательного движения от одной общественно-экономической формации к другой, более «прогрессивной», вне зависимости от традиций и культуры того или иного народа, и, соответственно с этим, — снять представления о коммунизме как формации, завершающей общественное развитие и являющейся его высшей точкой; — отказаться от принципа экономического детерминизма, объединяющего марксистов с либералами-западниками, т. е. от тезиса о безусловном доминировании экономического (материального) «базиса» над политической, государственной, идеологической (духовной) «надстройкой»; — пересмотреть представления об определяющей роли отношений собственности в социальной организации общества и о классовой борьбе как единственном или основном механизме общественного развития, что относительно верно лишь для ряда стран Западной Европы конца XVIII–XIX веков; — пересмотреть марксистские представления о нациях и о национальном вопросе, в том числе положение о безусловном преимуществе интернациональных классовых интересов перед интересами национальными и установку на слияние наций под лозунгом «пролетарского интернационализма»; — изменить отношение к религии и конфессиям, отмежеваться от так называемого «научного атеизма», признать огромную роль мировых религий в развитии человечества, их неоспоримые достижения в воспитании и становлении человеческой личности, в приобщении ее к высшим духовным и морально-нравственным ценностям. Таким образом, речь должна идти о коммунистической доктрине, учитывающей исторические результаты развития России и дополненной достижениями социальной и философской мысли XX века. О коммунизме, пересмотревшем свой идеологический багаж сквозь призму Русской истории, Русской национальной культуры, Русской социально-философской традиции. Речь должна идти о Русском коммунизме. Русские национальные традиционалисты, стремящиеся к реальному возрождению своей страны, должны отказаться от целого ряда ущербных представлений. Прежде всего им следует трезво оценить и ввести в реально-исторические рамки свой догматический антикоммунизм и антисоветизм. Тотальное вычеркивание коммунизма — объективного исторического наследника духовных исканий России, сумевшего после 1917 года возродить и укрепить русскую имперскую государственность, — ведет к тому, что патриоты-традиционалисты вычеркивают из истории саму послереволюционную эпоху, лишая ценностного фундамента и смысловых опор сразу несколько поколений своего народа, в том числе и ныне живущее. Русские национальные традиционалисты должны признать, что и крушение империи в 1917 году, и нынешний распад СССР связаны прежде всего с рядом внутренних изъянов в государственной системе, с идейной несостоятельностью собственных имперских элит, а не с происками «всесильного» внешнего и внутреннего врага. Преувеличение могущества русофобского зла, с одной стороны, не позволяет произвести трезвый анализ собственных ошибок и допущенных просчетов и, с другой стороны, вместо укрепления чувства национального достоинства и единства нации, приводит к формированию комплекса национальной неполноценности, а в конечном счете — к национальному поражению. Следует отчетливо провести различия между конструктивным национализмом и этнорадикализмом с его «инородческими» фобиями. Если первый действительно необходим для полноценного социального конструирования, то второй особенно опасен именно для русской нации, которая по существу была и есть полиэтнический сплав. Далее. Русские национальные традиционалисты должны исключить из-своего символа веры ряд заведомо бесперспективных положений: — отказаться от идеализации монархии как ключа к решению всех современных российских проблем. Несмотря на кажущуюся заманчивость монархической реставрации в условиях нынешней острой борьбы за власть, монархия сегодня объективно не в состоянии решить задачу собирания общества, как не смогла ее решить и в 1917 году; — исключить присущий ряду течений русского национального традиционализма огульный антисциентизм (вражду к научному знанию) и антитехницизм, связанные с принципом «строгого соблюдения традиций русской культуры», которая понимается едва ли не как застывшие фольклорно-этнографические образцы прошлых веков. Антисциентизм в конце XX века в условиях технической и технологической экспансии Запада будет для врагов России желанным подарком, залогом быстрого порабощения нашей страны; — отказаться от восторженного превознесения пути развития России в конце XIX — начале XX веков, в особенности столыпинских реформ, как насущного образца для сегодняшней политической и хозяйственной практики. Во-первых, за истекший век Россия стала иной, а во-вторых, при трезвом и взвешенном анализе нельзя не признать, что именно либеральный и, по глубинному существу, антинациональный характер этих реформ стал одной из главных причин деятельного и широкого участия народа в революции 1917 года. Русские национальные традиционалисты должны проанализировать также историю Русской Церкви и признать, наряду с ее огромной и безусловной ролью в духовном и государственном держании России, наличие нисходящих тенденций, возникших на определенном историческом этапе. Мы имеем в виду признание ответственности Русской Православной Церкви как важнейшего религиозно-политического института, каким выступала она в Российской Империи, за крах этой империи (другое дело, что названной, служебно-государственной, функцией деятельность РПЦ не исчерпывалась). Стремление же русских национальных традиционалистов выступить от лица некоей идеальной дореволюционной России, водимой столь же идеальной официальной Церковью, серьезно мешает делу идеологической консолидации и вряд ли строго сообразовано с исторической правдой. Всецело осознавая значение Православия, которое, по мысли Пушкина, сообщило «особенный национальный характер» русскому народу, мы хотим в то же время призвать православных патриотов к терпимости в отношении значительного слоя неверующих среди современной русской нации. Огульный отказ им в патриотизме не способствует консолидации оппозиционного движения. Ультимативность в вопросе веры и неверия, отталкивая от движения сегодняшних атеистов, невольно придает государственно-патриотическим стремлениям крайних (радикальных) традиционалистов сектантский характер, резко сужает круг участников патриотического движения. Избавившись от ущербных идеологем, национальные традиционалисты должны выстроить новую традиционно-национальную доктрину, учитывающую и обобщающую весь исторический путь России и устремленную в будущее. Демократы-государственники, активность которых в оппозиционном движении нарастает, для полноценного участия в национально-государственном строительстве должны: — избыть свойственное им, так же как и коммунистам, низведение социально-государственной жизни к рациональным действиям индивидов и групп, признать наличие и высокую значимость в ней нематериального, духовно-метафизического плана — того плана, который в истории России всегда был определяющим; — отказаться от позиции одномерного социально-экономического универсализма по либерально-западному образцу, признать, что как опыт СССР, так и сегодняшние примеры стран Индокитая, Ближнего Востока и Латинской Америки указывают на множественность цивилизационных путей; — отказаться рассматривать экономику как основной или, тем более, единственный системообразующий фактор социально-государственной организации, согласиться с огромной ролью именно в России национальных социокультурных особенностей; — отказаться от категорического философского индивидуализма, от трактовки любых социальных объединений как средств достижения индивидуальных целей и удовлетворения индивидуальных интересов, а также от взгляда на государство как на сугубо служебное средство для согласования этих индивидуальных интересов. Исторический опыт Запада показывает, что из этого взгляда следует множество моделей государства, предлагаемых группами, кланами и социальными слоями, причем эти модели не удается согласовать ненасильственными методами; — избыть техницистское идолопоклонство, признать, что научно-технический прогресс не есть оптимальный, а тем более единственный тип прогресса, что экологические, ресурсные и личностные издержки, являющиеся его неотъемлемой чертой, могут быть осмыслены и сведены к минимуму только в сфере прогресса более высокого уровня — прогресса духовного, нравственного, религиозного; — переосмыслить проблему соотношения прав человека и прав общества, понять, что гуманистический индивидуализм Запада эту проблему не решил и решить не в состоянии, осознать, что в Православии и общинных традициях русской культуры «примату прав человека» места нет, что попытка насильственно пересадить эту идею на российскую почву объективно приводит к потере культурно-исторических корней, а значит, к социальной ломке, «войне всех против всех». Гуманизм демократов-государственников должен опираться не на космополитические химеры плохо усвоенного философского наследия Запада, но прежде всего на осмысление Русской истории, русских традиций духовности. Только критически переоценив идейный багаж основных нынешних политических сил, можно строить непротиворечивую и неущербную идеологию Русского пути, в которую войдут: — НОВЫЙ РУССКИЙ КОММУНИЗМ! — НОВЫЙ РУССКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТРАДИЦИОНАЛИЗМ! — СОБСТВЕННО РУССКИЙ, НЕАТЕИСТИЧЕСКИЙ И НЕЛИБЕРАЛЬНЫЙ ГУМАНИЗМ! ГОСУДАРСТВЕННАЯ СУБЪЕКТНОСТЬ И ВЫНУЖДАЮЩИЕ ПРОЦЕССЫ Определим причины, приведшие к разрушению нашего государства. Что это — результат заговора неких, мировых центров власти или же следствие дефектности нашей системы и нашего общества? И если речь идет о дефектности, то что мы определяем как дефекты, приведшие к национально-государственной катастрофе? Изложим наши тезисы по этим вопросам с привлечением понятий теории систем. Государство-общество как особая сверхсложная система управляемо и самоуправляемо. В нем выделяются меньшинство, держащее в своих руках механизмы управления обществом и государством (элита, аристократия либо другие высшие сословия), и большинство — собственно общество, устанавливающее как механизмы выдвижения управляющего меньшинства, так и специфические механизмы регулирования и коррекции деятельности этого меньшинства. Общества имеют свои фундаментальные особые свойства и свои собственные цели и ценности. В той мере, в которой общества движутся в истории исходя из своих свойств, целей и ценностей, они являются творцами собственной и мировой истории, т. е. историческими субъектами. В государстве и обществе как в сверхсложных системах со множеством подсистем, функций, управляющих и регулирующих связей существуют СОБСТВЕННЫЕ колебательные ПРОЦЕССЫ саморегуляции, самообновления, самоподдерживания, результатом которых являются собственные направленные изменения, т. е. развитие; но одновременно и неизбежно существуют слабые точки; слабые связи, слабые и неустойчивые фазы собственных колебательных процессов. Государство и общество есть система открытая, неизолированная. Она соединена с другими системами (государствами, цивилизациями, центрами власти) прямыми и обратными связями самого различного характера — политическими, экономическими, информационными и т. д. На языке теории систем работу этих связей можно назвать ВЫНУЖДАЮЩИМИ ПРОЦЕССАМИ. Они накладываются на собственные процессы и сказываются в более или менее значительных изменениях состояния данной социально-государственной системы и в деформациях ее развития. Характер вынуждающих процессов может быть как случайным, связанным с природными факторами (стихийные бедствия и т. д.) и собственными процессами в других системах (например, истощение каких-либо естественных ресурсов у иностранного торгового партнера), так и направленным, имеющим своей целью нарушение устойчивости или изменение типа чужой государственной системы и даже полное ее подчинение либо уничтожение. В последнем случае вынуждающий процесс является ВОЙНОЙ большей или меньшей интенсивности. В современном мире это чаще не война танков и ракет, а война смысло-информационная (политическая, идеологическая, психологическая, культурная), экономическая (финансовая, тарифная, квотная), ресурсная (сырь-свая, энергетическая, товарная, технологическая). Объектом подобных войн четвертого поколения обычно является вся социально-государственная система соседа, «противника» или «конкурента», но прежде всего — ее центры управления и важнейшие системные связи, т. е. правящая элита и механизмы законодательной, исполнительной и информационной власти. В непорушенном, стабильном и самостоятельном обществе энергия вынуждающих процессов всегда, за исключением глобальной вооруженной войны, несравненно ниже, чем энергия собственных процессов в государственной системе. Соответственно, случайные вынуждающие процессы или война могут оказать заметное воздействие на государство лишь в тех случаях, когда, во-первых, в результате собственных процессов социально-государственная система оказывается в кризисной ситуации, имеет множество слабых точек и связей и, во-вторых, когда внешние, вынуждающие процессы совпадают по фазе с собственными колебаниями кризисной системы и вступают с ними в разрушительный резонанс. Катастрофы, подобные той, что произошла у нас в стране, могут быть трех основных типов. Это, во-первых, катастрофы исчерпания, при которых потенциал социально-государственной системы выработан, когда она уже не в состоянии выдвинуть полноценные элиты, не в состоянии удержать от распада внутрисистемные связи, не в силах контролировать собственные процессы и в условиях непрерывного кризиса утратила иммунитет к вынуждающим процессам. Катастрофа исчерпания ведет к неизбежному и неотвратимому исходу — смерти цивилизации. Это, во-вторых, катастрофы разлаженности, или сдвига, при которых механизмы влияния общества на элиту и механизмы выдвижения обществом своего управляющего меньшинства оказываются неэффективны, часть ключевых управляющих и стабилизирующих связей в системе не работает, общество и государство становятся слабо управляемы и неустойчивы. Это, в-третьих, катастрофы перевербовки, или инверсии, при которых происходит перерождение элит, утрата ими собственных национальных культурных кодов, ценностей и целей, вытеснение их чуждыми кодами и целями, при последующем включении таких переродившихся элит в командные, цели внешних мировых центров управления. — Мы утверждаем, что Россия — это особый мир, особая цивилизация, особый и уникальный исторический субъект, убедительно проявивший в невероятных и трагических потрясениях истории свою особость, устойчивость и субъектность. Мы утверждаем, что сегодняшняя катастрофа крушения СССР и нарушения субъектности России есть катастрофа устранимая, катастрофа сдвига и инверсии, а не катастрофа исчерпания. Мы призываем новое политическое движение осознать деятельность явных и скрытых внешних центров мирового управления, которые инициируют разрушительные вынуждающие процессы против нашей страны; мы призываем исследовать эти центры, назвать их и указать их роль в войне против России. Но, указав на них, движение должно с еще большей беспощадностью выявить те внутренние изъяны нашей социально-государственной системы, которые вызвали утрату иммунитета к разрушительным вынуждающим процессам, привели к частичной потере устойчивости и субъектности, — то есть те дефекты, из-за которых и оказались эффективны разрушительные действия центров мирового управления. Необходимо провести теоретические исследования, ясно описывающие механизмы собственных и вынуждающих процессов в цивилизационных системах, и разработать такую социально-государственную модель, которая учла бы весь опыт катастроф, сопровождавших российскую историю, и содержала бы в себе способы их предотвращения в будущем. — КАТАСТРОФЫ ИСЧЕРПАНИЯ РОССИИ НЕ БЫЛО И НЕТ! — СТРОИТЬ СИСТЕМНО-УСТОЙЧИВУЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ! — УПРАВЛЕНИЕ — НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННЫМ ЭЛИТАМ! САМООТЧУЖДЕНИЕ Катастрофическое состояние государственности есть, прежде всего, результат кризисных собственных процессов в национально-государственной системе. Эти процессы всегда ведут к обвальному отчуждению значительной части общества от механизмов общественного самоуправления, от духовных, социальных и материальных ценностей, что неизбежно вызывает встречную реакцию в виде тех или иных типов самоотчуждения. Поскольку кризис социально-государственной системы всегда сопровождается по крайней мере частичной потерей социальных и политических ориентиров, самоотчуждение части общества направляется не на истинные причины отчуждения — а это в первую очередь ответственные за кризис элиты, — но на объявленные (именно этими элитами!) в качестве виновных социальные институты, на лидеров, этнические группы и, в самом крайнем и уродливом выражении, — на нацию и государство. В то же время всегда, а в условиях кризиса в особенности, существуют части этносов и социальные группы, которые в своих ценностях, целях и интересах самоотождествляются не с данной нацией и ее государством, а с другими государствами либо с над-государственными мировыми политико-идеологическими, экономическими, этническими системами. Эти группы самоотчуждаются от нации и государства при любых вариантах устройства и развития этнонациональной и государственной систем. Таким образом, говоря о самоотчуждении, необходимо четко различать: — кризисные собственные процессы в государственной системе, результатом которых является более или менее массовое самоотчуждение от социально-государственных институтов, нации и государства. Подобное самоотчуждение, провоцированное либо манипулированное властными элитами, означает болезнь общества, и единственным лекарством от нее является прекращение манипуляций, честный диалог властных элит с обществом и предъявление неущербных проектов социального, этнонационального и государственного развития. Элита имеет право называться национально-государственной лишь в той мере, в какой ей удалось собрать энергию общества на дело национально-государственного строительства и свести к минимуму самоотчуждение от нации и государства. — вынуждающие процессы, — связанные с глобальной конкуренцией и сотрудничеством государственных наций, каждая из которых имеет свои цели и ценности. Проблема самоотчуждения от данного государства при самоотождествлении с другим государством решается принятием необходимого законодательства об эмиграции и межгосударственным обеспечением «цивилизованного развода». — вынуждающие процессы, связанные с деструктивным управлением со стороны мировых надгосударственных политических, экономических и этнических систем. Конфликт между их целями и целями государств должен быть проанализирован и описан, в том числе с учетом наличия агентуры этих систем в России. Самоотчуждение, отягченное деятельностью в целях этих враждебных систем, должно жестко пресекаться как антинациональные и антигосударственные действия. Говоря о самоотчуждении, мы подчеркиваем, что речь идет не о масонах, евреях, татарах, армянах или иных «инородческих» ферментах разрушительства, а о принятии частью нации, зачастую именно элитарной, чужих социокультурных кодов и чужих, чаще западнических, идеологем. Мы имеем в виду и евреев, и армян, и татар, и грузин, и молдаван, и… русских, потому что внутри русского этноса ныне с избытком хватает самоотчужденцев. Этот процесс в последнее время дошел до того, что заметная часть именно русской элиты сознательно и самостоятельно определяет себя как «русскоязычную», а в отношении России использует выражения типа «эта страна». Подобное явление недопустимо вообще, и оно становится абсолютно неприемлемым в условиях национальной катастрофы. И, не будь таких русских, пожалуй, не было бы всего, что произошло. Их хватало и ранее, но после того, как самые коварные планы, которые обычно приписывают «сионистам» и «врагам рода человеческого», исполнили люди, в том числе чисто русские по этносу, но антинациональные по сути своей, не следует после этого сводить весь вопросу инородцам. Таким образом, наша концепция самоотчуждения и рассмотрения всего блока проблем, связанного с действием антирусских сил на территории России, противостоит и легкомысленному пренебрежению к факту наличия этих сил, и заведомому отождествлению тех или иных этнических групп с антигосударственным и антинациональным началом. Вместе с тем до той поры, пока еврейская тема молчаливо обходится в резолюциях и документах патриотических сил, хотя при этом господствует в кулуарах их заседаний как волшебная палочка-выручалочка, отмыкающая все двери и диктующая простые рецепты в сфере идеологии, мы не сдвинемся с места. Во-первых, возникнет и будет расширяться противоречие между национальной формулой и этнократическим подходом к еврейской теме. Во-вторых, будет открыта лазейка всем европейским антисемитским и в то же время антирусским движениям, включая фашистов, чья роль для России и русских не менее губительна, чем роль про-западнических либеральных сил. В-третьих, мы будем усиливать раскол общества изнутри и загонять страну в ситуацию международной изоляции извне. И, наконец, в-четвертых, мы будем нагнетать комплекс национальной неполноценности, завороженности наций всемогущим еврейским заговором и вместе с тем работать на укрепление самых радикальных вариантов сионизма, ибо (и мы можем подтвердить это документально), начиная с 1-го сионистского конгресса и по сию пору, сионистские радикалы считают наличие антисемитизма краеугольным камнем сионистской доктрины. На примере еврейского вопроса, как наиболее больного, то есть вызывающего особые страсти, мы готовы предложить решение проблемы самоотчуждения вообще. Это решение таково. Первое. Национально-государственная элита разрабатывает и обнародует, а общество принимает такой вариант национально-государственного устройства и такой вариант социальной, национальной и государственной политики, который дает всем этносам, включая еврейский, гарантии от любых форм дискриминации и снимает проблему провоцированного или манипулированного самоотчуждения от нации и государства. Второе. Есть часть еврейского этноса, не отделяющая себя от русской нации и России. Эту часть никто и ни в чем не имеет права выделять по отношению к другим, в том числе русским этническим группам внутри национального тела. Третье. Есть совокупность представителей еврейского этноса, отделяющая себя от русской нации, но не от России, заявляющая о готовности участвовать в строительстве российского государства как один из субъектов такого строительства. Коль скоро это так, то эта община не может подвергаться никакой дискриминации как по части гражданских прав, так и по части культурной и религиозной автономии, а представители этой общины могут отстаивать, например в Совете Национальностей, свои права в рамках Конституции и одновременно должны брать на себя четкие обязательства. А главное, представители этой общины должны выступать открыто, именно от ее лица, что мгновенно снимет целый ряд подозрений и устранит многочисленные двусмысленности. Четвертое. Часть еврейского этноса заявит о том, что соотносит себя не с русской нацией и не с еврейской общиной, строящей Россию вместе с другими общинами, а с национальным еврейским государством Израиль. В этом случае в рамках двусторонних израильско-российских переговоров, на основе доброй воли, уважения прав человека и ответственности России за обеспечение цивилизованных условий эмиграции должен быть осуществлен отъезд в Израиль этой части представителей еврейского этноса. Пятое. Если часть еврейского этноса не самоопределяется ни в рамках русской нации, ни в рамках еврейской общины в России или эмигрирующей части еврейской общины и при этом осуществляет политические действия, обеспечивающие интересы мировых этнорелигиозных еврейских центров и направленные против России, такие самоотчужденческие тенденции и такие действия должны жестко пресекаться. Они должны пресекаться как антиконституционные действия антинациональных сил. Мы подчеркиваем неприемлемость любого самоотчуждения последнего типа. Так, мы считаем абсолютно недопустимым самоотчуждение отдельных представителей нового российского капитала, действующих в интересах международных банковско-промышленных групп или напрямую связанных с латиноамериканскими и другими наркокартелями. Мы считаем опаснейшим для России самоотчуждение некоторых, якобы патриотических, лидеров — «консервативных революционеров», открыто декларирующих духовное родство с нынешними зарубежными структурами нацистского «Оккультного Рейха». Таким образом, мы указываем подлинную широкую проблему — самоотчуждение, коснувшееся различных этносов и социальных слоев России. Мы предлагаем свой метод решения этой проблемы и считаем, что и введение верного понятия, и беспристрастный анализ названного явления вытекают из требований идеологической целостности и полноты русской национальной доктрины. Мы настаиваем на том, чтобы все силы, действительно намеренные строить национальное государство, четко высказали свой взгляд на проблему самоотчуждения и пути ее решения. — НЕТ — САМООТЧУЖДЕНИЮ ОТ РОССИИ! — НЕТ — ПОПЫТКАМ ОБВИНЯТЬ ЭТНОСЫ И НАРОДЫ В САМООТЧУЖДЕНИИ ПРЕДАЮЩИХ ГОСУДАРСТВО ЭЛИТ! ОБЩЕЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ КРИЗИС И РОССИЙСКИЙ ВЫБОР Говоря о собственных (органичных) и о вынуждающих процессах и Русском пути в мире, мы не можем не оценить состояние этого мира и его соотнесенность с Россией. Мы согласны с такими авторитетными источниками, как доклады Римского Клуба или аналитические обзоры Института Всемирного Наблюдения, которые характеризуют состояние сегодняшнего мира как ОБЩЕЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ КРИЗИС. Расширение и углубление межгосударственных контактов, финансово-экономическая кооперация и интеграция, повышение интенсивности и скорости международных информационных потоков сделали мир «маленьким», а любые вынуждающие процессы общемировыми. Человечество стало миром взаимосвязанных миров, ни один из которых уже не может полностью закрыться от остальных и развиваться изолированно от них. Основным фактором общецивилизационного кризиса является исчерпанность позитивного содержания понятия «прогресс» в его западно-либеральном понимании. Этот «прогресс» накопил в мире, и, прежде всего, в западном цивилизационном пространстве, такие противоречия, которые не могут быть сняты или разрешены в рамках «прогрессивного» развития. Экспансионистский потребительский характер западной цивилизации, как стало предельно ясно в последнее двадцатилетие, создал глобальный мировой ресурсный кризис. Не задерживаясь на составляющих этого кризиса (экологической, энергетической, сырьевой и т. д.), подробно описанных в докладах тех же неправительственных международных организаций, укажем лишь, что, по самым оптимистическим прогнозам, весь ресурсный потенциал нашей планеты может, даже при использовании обновляемых ресурсосберегающих технологий, обеспечить к 2000 году современные западные стандарты потребления лишь для трети населения Земли. Либерально-индивидуалистический характер западной цивилизации создал (о чем все громче заявляют западные философы, социологи и психологи) глобальный кризис человеческой личности, который выражается в том, что воцарившийся крайний индивидуализм отсекает личность и от Бога, и от духовной свободы, и от социальных общностей, и от нации, и от государства. Индивидами, «свободными» от этих высших объединяющих начал, социально-государственные институты успешно управляют через страх перед законом, обеспечение неснижающегося потребления и информационные манипуляции массовым сознанием. Такое управление, помимо стремительной личностной деградации социальных индивидов, представляет серьезную угрозу самой идее демократии, ибо под флагом «информационного этапа цивилизации» в социальную ткань общества исподволь вживляются управляющие структуры информационно-манипулятивного тоталитаризма. Демографический, продовольственный и экономический кризисы, нарастающие в странах «третьего мира», приводят ко все более резкому расслоению человечества на богатый и процветающий «Север» и нищающий и деградирующий «Юг». И это не может не являться важнейшим фактором мировой нестабильности. Крушение СССР, приведшее к исчезновению с геополитической арены одного из двух глобальных центров силы, обнаружило реальную многополюсность современного мира, его неустойчивость и конфликтность и в то же время показало полное бессилие в деле предотвращения и разрешения этих конфликтов официальных международных органов (ООН и региональные союзы). Следствием обнажившегося кризиса геополитического баланса является накаление национального и религиозного радикализма в ряде стран, которые категорически не желают вписывать свое будущее в прокрустово ложе навязываемой им западной либеральной цивилизации и отстаивают право на свой путь развития. Общецивилизационный кризис можно, таким образом, определить как потерю глобальной устойчивости мира, связанную с завершением целой эпохи мирового развития. Осознание необходимости перехода к новой эпохе ставит задачу выбора целей и путей перед всеми мировыми субъектами, и в том числе перед Россией. Что же выбрать России? Россия не должна пытаться вступить на западный путь и потому, что это чужой путь, по которому она идти не сможет в силу своих социокультурных особенностей, и потому, что этот путь осознан как тупиковый собственными идеологами Запада, и потому, что ее на этот путь просто не пустят. В самом деле, экспансионистское либерально-рыночное развитие России означает, что она будет изымать из мирового оборота всевозрастающее количество ресурсов, которых Западу и так не хватает. Поэтому действительный принцип политики Запада в отношении России — это неразвитие, неразвитие и еще раз неразвитие, а далее, по возможности, — опускание в «Юг». Но это — позже, после экспорта «мозгов», ликвидации ядерного оружия и вывоза высоких технологий. В то же время необходимо ясно понимать, что Россия не имеет никаких шансов на то, чтобы ее оставили в покое, не имеет шансов на автаркию. Слишком важно ее евроазиатское геополитическое место, слишком необъятна история, слишком велик духовный вклад в копилку человечества, слишком огромны интеллектуальные, территориальные, экологические, энергетические, сырьевые, военные и демографические ресурсы. Ее единственный выход — быть собой, вновь обрести мировую субъектность и искать выход из общецивилизационного кризиса для себя, а тем самым и для всего человечества. — ЧЕЛОВЕЧЕСТВО — ЭТО МИР МИРОВ! — В ОБЩЕЦИВИЛИЗАЦИОННОМ КРИЗИСЕ НЕЛЬЗЯ СПАСТИСЬ В ОДИНОЧКУ! — СПАСЕНИЕ РОССИИ — НЕ НА ЗАПАДЕ, НЕ НА ВОСТОКЕ И НЕ В САМОИЗОЛЯЦИИ. ПУТЬ РОССИИ — В ВОССТАНОВЛЕНИИ СУБЪЕКТНОСТИ И ИСТОРИЧЕСКОЙ САМОБЫТНОСТИ! «КОНЕЦ ИСТОРИИ» И «НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК» Общецивилизационный кризис поставил человечество, и в первую очередь Запад, перед вызовом его бытию. Запад ищет ответ на этот вызов. Осознание глобальной неустойчивости мира, которая всечасно грозит катастрофой, привело к идее снять все основные факторы неустойчивости наиболее радикальным образом, «снимая» саму Историю как череду духовных, идеологических, социальных, экономических, этнических, военных и т. д. кризисов и конфликтов. Как это может быть сделано? Только учреждением единого универсального мирового порядка — надгосударственных институтов, а также единых законов и норм, по которым будет обязано жить все человечество. Каким может быть этот порядок? Любым, лишь бы обеспечивал конец непредсказуемой Истории и глобальную устойчивость мира при соблюдении интересов и верховенства авторов такого проекта. Психология этих авторов требует описания в понятиях Игры. Игра — это организуемое тотальное насилие над Историей, исходящее из представления о ее рукотворности — абсолютной логической детерминированности общественных процессов и возможности полностью ими управлять. Искусственная цель — создание общемирового государства с единым мировым правительством — ведет к изобретению искусственных же средств ее достижения. Отсюда вытекает возможность такой общей формулировки. Игра — это манипулятивная технология, предполагающая смещение или замену смыслово-ценностных представлений объекта игры (социальной группы, государства, цивилизации) на иные, соответствующие целям игрока, в результате чего объект начинает вести себя сообразно чужим, сторонним ему целям, сохраняя при этом иллюзию самостоятельности и следования своим собственным целям. Современные глобальные проекты «мирового порядка» адресуют к тотальному либерализму и тотальному фашизму. Либеральный проект нового мирового порядка в своем становлении породил несколько разновидностей. Первая, известная под именем мондиализма, родилась в эйфории бурного послевоенного развития Запада, когда ресурсы еще казались неисчерпаемыми, наука — всемогущей, прогресс — неограниченным, а либеральный тип государства и экономики — безальтернативным средством всеобщего процветания. Следование разработкам такого «доброго» мондиализма, которые определяли неизбежность либерального пути развития для всего человечества и обязанность богатого Запада помочь осуществлению либеральной мечты в странах «третьего мира», ныне можно извинить только неинформированностью патологических «шестидесятников» да «цивилизованным» провинциализмом самовлюбленных американских профессоров. Вторая разновидность либерального проекта более современна и, в отличие от старого мондиализма, не столь «альтруистична» и утопична. Ее идеологи хорошо осознают невозможность мировой экспансии либерализма и отсутствие в его доктрине оснований для создания механизмов глобального управления и принципов легитимации такого управления. А поэтому они делают ставку на разрушение всех национально-культурных миров нелиберальных цивилизаций при помощи массированной атаки масс-медиа, пропаганды западного образа жизни и перевербовки властных элит. По мере снятия старого самобытного мироощущения в эти цивилизации далее могут быть внедрены новые информационно-манипулятивные иерархии управления, основанные на финансовом контроле мировых структур за национальными экономиками, на информационной блокаде низших «каст» — ограждении их от реальных знаний о мире и своем месте в нем, и на манипуляциях массовым сознанием, которые исключают посягательство низов на управляющие касты и саму иерархию. Очевидно, что этот проект мирового порядка является либеральным лишь по названию, однако экспансию именно такого информационно-пропагандистского мондиализма человечество наблюдает в последние десятилетия. Уязвимость этого проекта проявилась к середине 80-х годов и стала несомненной сегодня, когда как реакция на диктат тотального либерализма обнаружилось стремительное обострение национального самосознания народов, проявленное в антизападнических тенденциях и, резче того, в идеях этнорадикализма и религиозного фундаментализма. С момента, когда утопичность чисто манипулятивных трансформаций традиционных цивилизаций оказалась очевидной, а усиление антилиберальных тенденций стало общепризнанным фактом, на арену вышел третий вариант «либерального» мондиализма. Для него либерализм не цель, а лишь один из инструментов Игры, призванной закончить Историю. Цель же при этом прежняя, как у информационно-манипулятивного мондиализма: она состоит в том, чтобы в условиях глобального ресурсного кризиса устойчиво гарантировать высокие, по крайней мере, не снижающиеся стандарты жизни у ограниченной части человечества, переложив основные издержки кризиса на подавляющую часть населения Земли. А вот средства достижения цели вполне игровые. Один из вероятных планов Игры мог бы быть следующим. Первое. Имитировать создание таких наднациональных и экстерриториальных институтов власти (мировое правительство, международные суды и т. п.), которые под флагом либерализма, защиты прав человека, экологической защиты и т. д. означали бы как можно более грубое посягательство на национальные суверенитеты, культурные, религиозные и этнические самобытные общности. Именно имитировать, ибо средств реального обеспечения таких институтов власти в арсенале либерализма не имеется. Второе. Провоцировать такую мировую волну антилиберального государственного сознания, этнократизма и религиозного фундаментализма, которая на либеральном богатом Севере будет воспринята как эсхатологический вызов, ради ответа на который — конечно же, «временно» — приходится пожертвовать либерализмом. Третье. Развязав войну с «Югом» за «спасение либерализма» и упразднив этот самый либерализм в смертельной схватке островков Севера с бушующей вокруг нелиберальной стихией, заодно «упразднить» в этой войне значительную часть «лишнего» человечества и закрепить новый мировой порядок в виде устойчивой и жесткой мировой системы политической, военной и информационной власти. И на этом этапе становится принципиальным вопрос об идеологическом обеспечении такой власти и ее инструментах, а по сути — об основаниях построения мировой властной иерархии и о мировой религии либо идеологии, которая бы эту иерархию освящала. Здесь любые разговоры о либерализме прекращаются. Становится совершенно ясно, что человечество знает единственную устойчивую структуру властной иерархии, не подверженную опасности размывания и конфликтов за счет вертикальной социальной мобильности, а именно жесткую кастовую (варновую) систему, и единственную идеологию, которая эту систему оправдывает, — опирающийся на определенные варианты-язычества ФАШИЗМ. Следует признать, что опасность распространения идеологии фашизма сегодня вовсе не призрачна. Несомненна укорененность каст в языческом прошлом многих народов Европы и южной Азии. Бесспорно стремительное истончение, разрушение христианского пласта в массовом сознании обществ «Севера» и замещение его безрелигиозным либеральным индивидуализмом. И наконец, очевидно нарастание этнорадикализма не только в кризисных регионах мира, но и в весьма благополучных «северных» — Германии, Франции, Италии и т. д. И уже неважно, о каком варианте фашизма идет речь: будет ли это расовый фашизм, в котором «арийство» модернизируется до «европейства» либо до общего признака «белой кожи», и будут ли при этом измерять черепа, или же это будет нерасовый фашизм, основанный на принципах евгенического отбора по физиологическим «нормам» и интеллектуальным тестам. И также неважно, какой неоязыческой «традицией» будут этот фашизм освящать: индуистской мистикой, эллинистическим гностицизмом, «германо-арийской теорией» мирового, льда или претенциозно научными химерами вроде «интеллектроники», по Станиславу Лему. Важно единственное: будет сказано, что люди рождаются НЕ-равными и НЕ-свободными, и их единственная свобода — с восторгом и прилежанием исполнять свои кастовые обязанности, и так будет ВСЕГДА. И это и есть конец Истории. Наблюдая сегодня тотальное попрание национальных суверенитетов, унижение любых человеческих прав под лозунгами «защиты прав человека» в Югославии и других регионах, обнаруживая мощную волну католического и протестантского прозелитизма на землях традиционного православия и ислама, мы вправе рассматривать эти факты как компоненты и ходы осознанной или неосознанной (незаметно вовлекающей в себя) Игры — игры против человечества, ведущей его в петлю фашизма. Либерализму не обойтись без фашизма как средства снятия той тупиковой духовной, идеологической и ресурсной ситуации, в которую он загнал себя и пытался загнать человечество. Фашизму не обойтись без либерализма как средства обострения мировых противоречий, необходимых для узаконения и реализации своих планов прихода к власти. Обе эти идеологии, несмотря на непрерывно декларируемый крайний их антагонизм, являются сегодня половинками тех единых смертельных клещей, в которые зажимают мир Игроки. Россия не позволит себя раздавить в этих клещах. Россия не имеет права стать объектом Игры, быть ее жертвой или послушным пособником. Россия не хочет участвовать в этой Игре. — НЕТ — «КОНЦУ ИСТОРИИ»! — НЕТ — ПРОЕКТАМ «НОВОГО МИРОВОГО ПОРЯДКА»! — НЕТ — ЛИБЕРАЛИЗМУ И ФАШИЗМУ! — НЕТ — ПОПЫТКАМ ИСТОРИЧЕСКОЙ «ИГРЫ»! Предъявленный документ создает некую систему ограничений и ориентиров, в рамках которой, как нам представляется, может идти создание консолидирующего оппозиционного ядра не на основе тех или иных временных компромиссов, а на основе единства долговременной стратегии, единства целей. Эти ориентиры и ограничения следующие: 1. Процесс, запущенный в России, не есть реформа или социально-экономическая эволюция. Это сознательная деструкция общества, спланированный социально-экономический регресс и целенаправленная дезинтеграция страны. 2. Вызванным этими действиями катастрофическим процессам необходимо противопоставить решительные контррегрессивные меры, труд сознательного социального строительства и мобилизационный проект восстановления России. Главная задача — собирать общество и строить государство. 3. Идеология социального строительства для выхода из катастрофы не может быть продиктована пристрастиями, политическими симпатиями и предпочтениями, не может противопоставлять компьютерной изощренности противника, моделирующего регресс, примитивный, идеологический багаж лозунгов, ярлыков и заклинаний. Она должна быть прежде всего идеологией России как исторической самоценной реальности, должна соответствовать уровню современных смысло-информационных войн, должна быть реалистична, жестко аналитична, полна и непротиворечива. 4. Субъектом строительства России является русская нация как полиэтнический синтез на фундаменте русской культуры и общей исторической судьбы. Ни космополитизм, ни этнократизм недопустимы в идеологии нового государственного строительства. 5. Во имя воссоздания России как особой цивилизации и субъекта мировой истории необходимо укрепление ее ядра— Российской Федерации, затем воссоздание Большой России, объединяющей территории с преобладанием русского населения, и только после этого — движение к великой России как государству всех народов, мыслящих себя в орбите русской истории и в поле притяжения русской культуры. 6. Принцип России — жесткая федерация без права отделения территорий. Формула России — союз народов, федерация территорий. 7. Основной фактор субъектности наций — единство истории. В русской истории нет тупиков и черных дыр и не может быть нигилистического противопоставления одних периодов другим. Вся она, с древнейших времен до сегодняшнего дня, цельна и является для нас общей и единой ценностью. 8. Коммунизм, русский национальный традиционализм и государственный демократизм, несомненно, имеют свои корни в социокультурных кодах народов нашей страны и содержат ряд основополагающих идей, сохранение и развитие которых плодотворно для теоретического и идеологического осмысления будущего пути России и человечества. 9. Задача создания новой, целостной и непротиворечивой, русской идеологии, учитывающей весь исторический опыт и открывающий путь к будущему, может быть решена лишь при условии предъявления оппозицией собственной философии истории, всесторонне осмысливающей исторический путь человечества и историческую миссию Русской цивилизации. Только это даст серьезную возможность предлагать русскую модель развития и русскую альтернативу проектам «нового мирового порядка». 10. Сказанное требует серьезной теоретической дискуссии, которая привела бы участников политического диалога к определенным компромиссам и отказу от ряда тупиковых идеологем, неадекватных сегодняшней реальности и исключающих политический синтез. Такие отказы, сколь они ни болезненны для всех политических сил, абсолютно необходимы как условие конструктивности совместных действий. 11. Катастрофа России не есть катастрофа исчерпания ее духовного и человеческого потенциала. Это есть катастрофа предательства элит и перерождения идеологии, что и обусловило системную неустойчивость государства. Именно эта системная неустойчивость и собственные кризисные процессы, а не происки внешних врагов и их внутренней агентуры — основная причина катастрофы. 12. Необходимо четко разделить: самоотчуждение масс от предательской политики власти — и самоотчуждение предавших элит от предметов собственного предательства — нации и государства. Недопустимы попытки распространять обвинения против предавших элит на этносы и народы. 13. Мир миров, которым сегодня является человечество, находится в глубоком общецивилизационном кризисе, из которого никто не сможет выйти в одиночку. Существующие сегодня проекты выхода из этого кризиса в виде ультралиберального или фашистского «нового мирового порядка», призванного закончить мировую историю, одинаково смертельны для мира и для России. 14. Россия не может и не хочет растворяться ни в Западе, ни в Востоке и не собирается становиться придатком того или другого. Она субъектна и не желает быть инструментом для манипуляций мировых политических игроков, она отказывается участвовать в этой Игре. 15. Россия — особый мир, особая цивилизация, имеющая свою, особую духовную основу, свою уникальную историю, свои законы развития. Она должна, понимая и используя эти законы, идти в будущее своим собственным — Русским — путем. Она может предъявить миру альтернативу для выхода из кризиса — альтернативу без унификации и подавления народов, альтернативу мира миров, многоголосия цивилизаций. В случае, если эти ориентиры и ограничения приняты, можно и должно решать все остальные вопросы общетеоретического, идеологического, социального, экономического и политического характера. Этап разрешения этих вопросов — это второй этап строительства единого консолидированного оппозиционного движения. Но он не может быть осуществлен вне решения задач первого этапа. До тех пор, пока не будут приняты эти основные ориентиры и ограничения, пока не будет очерчено поле идеологического и политического действования государственно-патриотических сил, говорить о прикладных программах и моделях бессмысленно, ибо нет единства по главным вопросам. «Россия — XXI век», № 4,1993. Часть V На дальних рубежах России 5.1. Таджикский узел Аналитическое исследование, выполненное группой сотрудников ЭТЦ под руководством С. Е. КУРГИНЯНА с выездом на место конфликта по поручению руководства ВС РФ в связи с обострением ситуации на таджикско-афганской границе О РЕАЛЬНОЙ ВОЕННОЙ СИТУАЦИИ НА ТАДЖИКСКО-АФГАНСКОЙ ГРАНИЦЕ Бои на 12-й заставе Московского погранотряда шли в понедельник 19 июля 1993 г. с 4 утра и до 8 часов вечера. В течение 16 часов 12-я застава отбивалась от превосходящих сил противника. И в течение всего этого времени она не получала существенных подкреплений. Зная о том, что командир Московского отряда Василий Масюк — человек более чем решительный, мы имеем все основания предположить, что идея поддержки 12-й заставы частями 201-й дивизии и другими силами быстрого реагирования была блокирована на высшем уровне Министерства обороны России, которое в свою очередь вряд ли принимало решения самостоятельно. Вопрос этот настолько серьезен, что употребление здесь слов типа «вряд ли» и «по-видимому» — неприемлемо. Необходимо парламентское расследование с таким уровнем полномочий, при котором все должностные лица будут давать прямые ответы на прямые вопросы и предъявлять все данные о всех переговорах, которые велись между русскими военными в Таджикистане и их начальниками в Москве. Но такое расследование в сегодняшней политической ситуации невозможно. Мы узнаем правду с той же задержкой, с какой мы узнали ее применительно к событиям в Тбилиси. И если политическая ситуация не изменится, то виновные в искаженной подаче информации понесут ту же меру ответственности за свои действия, какую понес ленинградский мэр А. Собчак. То есть — никакой. Поэтому говорить необходимо только о безусловном. 16 часов шли бои. 16 часов российские солдаты и офицеры не получали существенных подкреплений. Ситуация в Таджикистане такова, что необходимы группы не просто быстрого, а мгновенного реагирования. Но даже при медленном реагировании перекинуть десяток боевых вертолетов из Душанбе на заставу можно в течение одного-двух часов. Никакого международного скандала в этом случае не было бы. Ни о каких «шакалах» не пришлось бы вещать в телеэфир высоким российским военным. Парламентарии занялись бы оценкой работы комитетов и комиссий и более вдумчивым принятием бюджета. Гавриил Попов — был бы лишен возможности проявить заботу о русских парнях и продемонстрировать свое знание афганских реалий. Министр безопасности Баранников мог бы заняться деятельностью высших чиновников исполнительной власти, создающих слишком уж одиозные (нет, не в плане коррупции — бог бы с ней, а в плане национальной измены!) предприятия вместе с представителями спецслужб Запада. Сам Запад был бы лишен приятной возможности по очереди приносить свои соболезнования то так называемым исламистам, то российским военным. А самое главное — погибшие люди были бы живы. По крайней мере, большая часть из них. Преданные болтунами, оставленные на произвол судьбы Верховным главнокомандованием, превращенные в объект для политической риторики, переведенные чуть ли не на подножный корм, погруженные в стихию экономического беспредела (хочешь — воруй, а не хочешь — подыхай с голоду), замордованные московскими комиссиями, склонными к поучительству даже больше, нежели в эпоху застоя, — русские солдаты и офицеры в очередной раз продемонстрировали, что на нижних уровнях, на уровнях рядового и младшего офицерского состава наша Армия все еще остается лучшей армией мира. При нормальном освещении событий история с 12-й заставой вошла бы в число эталонов исполнения воинского долга. Был бы объявлен общероссийский траур и не сквозь зубы, между прочим, а на высшем уровне (не соизмеримом с теми почестями, которые оказывались за избиение мирных жителей), были бы награждены живые и похороненные мертвые. И верховный Главнокомандующий нашел бы время и сказал бы: «Простите, воины, за то, что в течение полусуток со мной не вышли на связь мои подчиненные, простите за то, что военная камарилья, которой я руковожу, бросила вас на произвол судьбы. Простите за то, что сам я, видимо не тем занимался в течение этих часов, когда вы там, на южной границе, истекали кровью, тщетно умоляя о боевой поддержке, умоляя о непредательстве». Но такая нормальная ситуация, видимо, наступит не скоро, а пока, увы, господствует игровое начало, и трагедия заставы кощунственно превращается в политический балаган. Дело дошло до того, что чуть ли не Верховный Совет обвиняется в том, что не была оказана нормальная поддержка заставе. В ситуации массовой истерии и поляризации сил даже этот тезис, рассчитанный на высшую степень «девственности» сегодняшнего политического сознания, может, видимо, дать определенный результат. Но тогда пусть знают те, кто способен реагировать и принимать всерьез такую «клюкву», что заставы в Таджикистане укомплектованы на 25%, что, как говорят пограничники, «Мы в Москву писали и говорили, что с военных училищ нам никого не присылают, что ребята убегают до пенсии, а новых нет, что у меня одна „восьмерка“ дырявая (МИ-8) и один „горбатый“ (МИ-24), а летать некому. 14 тонн квашенной капусты нам привезли. Вонь такая, что нос затыкай. А мы ели. Кому это нужно? Лучше на базаре семечками торговать. Эти генералы, которые приезжают, это же „смех на палочке“. Вертолет нагревается до 70 градусов. Недокомплект. В техническом плане абсолютная некондиция. Мы летаем, мы терпим, а они нас стращают, эти генералы. На границе местное население нас поддерживает, помогает, кормит. Без них бы мы уже загнулись при таких-то начальничках в Москве. Местные все видят. Самый болезненный вопрос — людей сюда не дают. И техники мало. Пусть он не говорит про „шакалов“, пусть он дело делает, и никакой „шакал“ сюда не сунется. А эти нарушители, они переходят границу, мы их берем с потерями, везем в Душанбе, поим и кормим, а потом их назад отпускают. Что мы не видим? У тех до фига „Стингеров“, вооружены до зубов, кого только среди них нет, — и сирийцы, и афганцы, и негры, и арабы. А у нас застава не укомплектована. На 15-ой заставе перешло их 180 человек, засели в горах, еле-еле их выбили. Говорят, какую-то их „шишку“ убили. Теперь они мстят. Это же на десятилетия». Мы отвечаем за достоверность воспроизведенных нами слов офицера-пограничника. Что касается воспроизведенных им фактов, то каждый из них нуждается в проверке. Но в любом случае этот текст заслуживает пристального внимания, ибо это говорит боевой офицер, исполнявший и исполняющий свой долг. У него рядом живут жена и дети. Он не уверен в их безопасности. Если завтра этот офицер, разуверившись во всем, перейдет в брокеры, — что будет послезавтра со всеми нами, в том числе и с высокими генералами, и с политиками всех ориентации, и с предпринимателями, этой новой «солью земли»? Но подумать об этом могут тоже лишь те, для кого существует понятие «завтра». А пока господствует временщичество — «После нас — хоть потоп!», и мужественные люди, достойно выполняющие свой долг на границе, превращены в игральные карты, которые тасуют и сдают на большом игорном столе грязные руки политических «картежников». СПЕКУЛЯЦИИ НА КРОВИ Все это уже было. Подобные игры ведутся не первый раз. И если что-то и способно удивить, так это то постоянство, с которым воспроизводятся одни и те же игровые комбинации и поразительная наивность общества, включая большую часть политиков с различной ориентацией. По-прежнему эти политики реагируют на слова, на элементарные раздражители. И в который раз они готовы верить в то, что сказанные слова как-то соотносимы с решаемыми (исключительно их произнесением) задачами, а у «проспавших» Советский Союз, лебезящих перед американцами, включенных в крупные экономические игры, продемонстрировавших неоднократно свое безразличие к массовым убийствам мирного населения (вспомним Приднестровье) генералов вдруг может неожиданно «проснуться» дух защитников Отечества и хранителей государственности. На это можно было бы рассчитывать, если бы позади не было Карабаха и Баку, Ферганы и Тбилиси, Вильнюса и августовской пародии на введение чрезвычайного положения, получившей название «дела ГКЧП». В этом случае, наверное, и авторы этого доклада стали бы реагировать на случившееся иначе. Но слишком памятны те события, те игры, те спекуляции на крови. В далекий Душанбе, в таджикские селения, мечети, в таджикское МВД и КНБ, в таджикский парламент и таджикское правительство, к представителям различных политических сил, к очевидцам событий, к думающим аналитикам Таджикистана нас позвало глубочайшее беспокойство по поводу того, что там, в четырех часах лёта от Москвы, решается не просто судьба того или иного режима в Таджикистане и даже не того или иного режима в Москве. Нам показалось, что там решается вопрос о судьбе всего континента, о всемирно исторических реалиях XXI века, об историческом пути народов, связавших свою судьбу с двумя мировыми религиями — православием и исламом. И мы не ошиблись. Масштаб игры, затеянной на территории Таджикистана, превзошел все наши ожидания, и мы попытаемся убедить всех мыслящих людей России, исламского мира и тех сил на Западе и Востоке, которые не чужды исторической ответственности — в своей правоте. В качестве средства будет использована системная политическая аналитика. Нам придется развернуть перед читателем всю панораму таджикской трагедии. Нам придется вернуться к событиям многолетней давности. Нам придется адресоваться к различным реалиям жизни от ее духовных аспектов до сферы самых черных корыстных помыслов и деяний. Мы просим читателя набраться терпения, ибо речь идет о слишком животрепещущих для всех нас реалиях политической жизни. Речь идет о том, что неминуемо будет касаться каждого из нас, здесь живущих и собирающихся жить здесь и далее. Речь идет о принятии решений на таком историческом перепутье, которое выпадает один раз в жизни нескольких поколений. Суетливость и репортерство не могут быть подмогой в столь значимом деле, как не могут быть в нем подмогой искренние побуждения и благие намерения, коль скоро они не опираются на достоверное знание о предмете этих благих чувств и намерений. Наберемся терпения. И постараемся разложить все «по полочкам». Итак, перед нами окровавленный Таджикистан. В нем идет гражданская война. И не надо иллюзий, речь идет о войне большой интенсивности, о жесточайшей схватке, превосходящей всё, что до сих пор происходило на нашей многострадальной земле, именовавшейся ранее СССР. Мы подчеркиваем, — все что ранее происходило, включая Приднестровье и Карабах. ФАКТЫ, ГОВОРЯЩИЕ О МАСШТАБАХ ТАДЖИКСКОЙ ТРАГЕДИИ Точных цифр — нет. Их и не может быть. Слишком много так называемых «не заявленных» или «пропавших без вести». Но никто из опрошенных нами официальных лиц, оперировавших строго официальной информацией (а не слухами), не называл менее 100000 жертв гражданской войны в Таджикистане. Еще 100000 — это беженцы, сосредоточенные в ряде лагерей на территории Афганистана и в Горном Бадахшане. Уничтожение застав, русских солдат — это событие вопиющее, но ведь признаем, что подобное происходит не первый раз. Признаем и то, что русская армия участвовала в борьбе с так называемыми фундаменталистами уже после прихода к власти правительства Эмомали Рахмонова в ноябре 1992 г. Причем участие это происходило и с применением тяжелого оружия. Еще раз процитируем офицеров-пограничников, с которыми мы беседовали. «Это происходит не первый раз. Возьмем, к примеру, 15-ю заставу. В ее районе тоже шли бои между нами и „вовчиками“ (так русские офицеры называют „исламистов“, по-видимому, производя это название от термина „ваххабиды“. Противников „вовчиков“ они называют „юрчики“. Происхождение этого слова установить нам не удалось). Мы „вовчиков“ там сильно задели. И они нам мстят, минируют заставы, „лепят“ по танкам…» Кровь порождает кровь. Если идет война, — а она идет, — и если Россия воюет на одной из сторон, — а она воюет, — то гибель людей закономерна, хотя и беспредельно трагична. Тут главное — определиться, исходя из интересов России и, определившись, не метаться из стороны в сторону. С кем и за что воюем? Ниже будут названы факты. Эти факты назывались официальными лицами. Они подтверждены официальными документами. Находясь в Таджикистане с официальным поручением, по командировке Верховного Совета России, мы доложим тем, кто нас послал, факты во всей их полноте и с указанием источников (в той мере, в какой носители информации санкционировали нам подобное обозначение). Но в открытой публикации называть источники аморально. Ибо, повторяем, идет война, одна из наиболее жестоких войн, которые знала эта земля за последнее столетие. На следственных видеозаписях мы видели безобразно изуродованные трупы людей разного пола и возраста. Мы читали и слушали показания свидетелей, представленные по всей форме в таком виде, который исключает фальсификацию, о страшных пытках, которым так называемые фундаменталисты подвергали тысячи мирных граждан. В показаниях фигурируют вещи, от которых кровь стынет в жилах, и даже видавшие виды следователи теряют самообладание. Фундаменталист, а точнее уголовник, именующий себя фундаменталистом, вскрыл живот беременной женщины и извлекши плод на девятом месяце, выстрелил в этот плод из пистолета. Это следственный факт. Такие же факты есть и в части закапывания людей живьем, зажаривания их в банях при подаче избытка тепла, вызывающего смерть жертвы, распиливания живых людей, в том числе детей и женщин с помощью циркулярных пил, сдирания опять же с лиц разного пола и возраста кожи с последующим ритуальным умерщвлением жертв. И так до бесконечности. Никакой адекватной реакции весь этот ужас не вызвал ни в России, ни в мировом сообществе. Естественно, кровь порождает кровь. И кулябцы («юрчики», как сказал бы тот офицер) воюют по тем же законам, что и их противники. Но попытки возложить на них ответственность за зверства, подобные вышеописанным не выдерживают критики по целому ряду причин. Во-первых, речь идет о знакомом почерке. В таких формах выявляет себя именно религиозно-политический террор с ритуально-мистической подоплекой. Кулябцы (и ниже это будет доказано) носителями подобного типа действования быть не способны в принципе, что отнюдь не означает их неспособности к убийству вообще. После того, как был взят кулябцами совхоз «Туркменистан», один из оплотов ваххабитов, расположенный в Вахшском районе, кулябцы сравняли с землей дома исламских лидеров. Но в этом районе находилась печально знаменитая пыточная «баня» так называемых исламистов. Вой из этой «бани», крики пытаемых людей неслись на всю округу. И жители окрестных мест, не способные лгать в силу своей декханской неизворотливости и вдобавок не имеющие для этого никаких прагматических оснований, с чувством, не вызывающим сомнений в его подлинности, говорят о том, что жить под эти крики было невозможно, что эти крики не смолкали месяцами и что люди, слышавшие их, буквально сходили с ума. Кулябцы и поныне зачастую действуют, исходя скорее из правил мести, нежели из строго юридических соображений. Но в этой мести нет изуверств, и объектами по преимуществу являются пролившие кровь преступники. Во-вторых, кулябцы никогда не призывали никого к массовому пролитию крови. Тогда как так называемые исламисты этими призывами именно к вырезанию масс своих соотечественников, исходя из идеологических соображений, камуфлируемых под религиозные, известны на весь Таджикистан и далеко за его пределами. Документов, в которых зафиксированы такие призывы, можно привести сотни. Они подписаны соответствующими организациями и прежде всего ИПВТ. Они имеют свою предысторию. Есть некая логика развития, так сказать от и до. Ничего подобного в кулябском движении нет и в помине. В-третьих, только ваххабиты (то есть «исламская оппозиция») осмелились применить к своим соотечественникам понятие «кафиры», то есть «религиозные предатели». Поскольку «кафиры» для ваххабитов хуже «неверных», поскольку по отношению к ним религиозно оправданы любые, самые изуверские формы насилия (ибо именно изуверством в этом деле измеряется степень правоверности ваххабита и его «право на рай»), то субъект ответственности — очевиден. В-четвертых, хронология событий показывает, кто использовал насилие первым для свержения законной демократически избранной власти. Вся деятельность ваххабитов на политическом поприще в Таджикистане — это насилие и еще раз насилие. Возразить против этого утверждения крайне трудно будет даже тем силам в России, которые давно специализируются на политической дезинформации и перекладывании вины за происходящее с больной головы на здоровую. В-пятых, социологические опросы показывают, что смена умонастроений широких слоев населения в сторону агрессивного отторжения понятий «демократия» и «ислам» — беспрецедентна. От восторга, стремления окунуться в ислам, приобщиться к его ценностям, отвергая коммунистическую догматику — к агрессивному неприятию и гримасе брезгливости. Этот путь пройден менее, чем за год, и для того, чтобы получить такой результат, так называемым «исламистам» надо было сделать нечто, из рук вон выходящее. Что ж, это они и сделали. В-шестых, есть разница между следственными документами и болтовней. Пусть те, кто обвиняет кулябцев, предъявят доказательства по соответствующей форме. Их оппоненты готовы отвечать за свои слова. Готовы ли к этому обвинители? И наконец, что происходит сейчас? Кто создал «Совет Джихада», призвал к войне до победного конца (опять же против своего населения!), кто отвергает все сценарии национального примирения? Кто мешает вернуться беженцам, находящимся на Памире и в Афганистане? Кто создает террористические организации? Кто разрывает целостность Таджикистана? Кто препятствует получению беженцами продовольственной помощи от правительства Таджикистана? А ведь без этой помощи памирская группа беженцев обречена на голодную смерть. Логика ваххабитов прозрачна и напоминает логику определенных сил в нашей стране: «70 лет Таджикистан жил „во зле“, население испорчено и не имеет права на демократические процедуры самоопределения. Меньшинство обязано очистить большинство огнем и мечом и истребить „кафирство“, проникшее в плоть и кровь нации. Необходима, как минимум, исламская Инквизиция.» Именно с позиций подобной Инквизиции и разворачивается политическая кампания исламистов. Убийства и пытки сопровождают каждый их шаг задолго до появления у них противников в далеком Кулябе. Еще спит Куляб и Гиссар, а «исламисты» уже приводят в действие свои механизмы. Еще пуста площадь Озоди, а крики пытаемых уже достигают ушей толпы, стоящей на площади Шахидон и подогревают бесконечные радения фанатиков. Более того, уже в ходе подобных пыток и истязаний и, думается, будучи достаточно информированными людьми, не лишенными воображения и способности к анализу происходящего, лидеры демократов из России, наши великие «гуманисты» Велехов, Попов, Собчак и Ко приветствовали деяния «антикоммунистических лидеров» трех замаравших себя организаций — «Растохеза», Демпартии Таджикистана и Исламской партии возрождения Таджикистана, пресловутой ИПВТ. Но не только Попов, Собчак и другие заинтересованы в сокрытии правды. Полной правды не говорит «День», для которого люди из ИПВТ — это единопартийцы с авторами и членами редколлегии «Дня». О Таджикистане было сказано и вскользь и «сквозь зубы». Здесь не было, к примеру, столь хорошо удающихся «Дню» фотомонтажей по части кровавых злодеяний. Лужковский ОМОН вызывает неизмеримо больше эмоций у авторов газеты. И это — симптоматично. Конечно страшно и горько, когда 22 июня избивают мирных граждан Москвы, пришедших на патриотический митинг. Но ужас Таджикистана несравним ни с каким избиением. Этот ужас отражен в сотнях кадров, в километрах видеозаписей. Где же газетные развороты с фотомонтажами, демонстрирующими все кошмары произошедшего? Их нет. И это отсутствие красноречиво свидетельствует о том, что есть «свои» и «чужие». Различные российские политические силы по различным причинам одинаково «скользят по поверхности» таджикских событий. Их совместный «заговор умолчания и ускользания» приводит к тому, что зловещая игра на крови, пролитой в Таджикистане, идет во-всю под прикрытием и при фактическом содействии творцов сумбурна фрагментарных и политически ангажированных репортажей по поводу таджикских событий. Этому должен быть положен конец. ПЛАН ИГРЫ Пока что мы излагаем его в качестве рабочей гипотезы. И лишь в конце, разобрав все факторы и построив модель, мы вернемся к обсуждению достоверности этой гипотезы. Но обозначить ее надо в самом начале. Мы уже обращали внимание на то, что реакция Грачева на Таджикистан странным образом превысила, к примеру, его же реакцию на события в Приднестровье. Мог ли Грачев назвать «шакалами» молдавских боевиков и предложить превентивный удар на западе? Предположим, что эстонцы, стянувшие к русскоязычным регионам Эстонии подразделения так называемых «кайтцелит-чиков», завтра начнут чинить нечто сходное с населением русских областей (той же Нарвы), будет ли столь же решительным Министерство обороны России? Где его решительность в связи с Севастополем, стопроцентно русским городом, военной базой чрезвычайной стратегической важности? Значит, — там, на западе «руки связаны», а здесь, в Азии, — «развязаны»! — Кем? И ради чего? Вопрос, как нам представляется, правомерный. С ним мы ехали в Таджикистан, стремясь развеять некие политические сомнения, но, увы, они лишь окрепли. Ибо мы получили достоверную информацию о том, что на уровне политических диалогов ни работники американского посольства в Таджикистане, ни представители миссии ООН не проявляют никаких поползновений к тому, чтобы хоть в какой-то степени сдерживать российско-«фундаменталистский» конфликт, а напротив, прикрываясь фиговым листком общих слов, из-под полы науськивают обе стороны друг на друга. Сознавая всю ответственность такого заявления, мы готовы в случае официального разбирательства подтвердить его конкретными фактами. Коль скоро это так, то гипотеза выглядит следующим образом. Первое. Некие западные силы (назовем их для краткости «силой 3») спровоцировали удар по пограничной заставе. У этих сил, как мы понимаем, тьма возможностей осуществить подобную провокацию, учитывая, что стоимость (как ни кощунственно это звучит) уничтожения одной погранзаставы не превышает 100000 долларов, а это значит, что имея миллион, этих застав можно уничтожить с десяток. Были бы деньги. А они, как мы знаем, есть. И немалые. Второе. Те же силы по схеме: высокое официальное лицо, ответственное за иностранные дела «силы 3» — столь же высокое официальное лицо, ответственное за иностранные дела России — Министр обороны России — вызывают взрывную реакцию российского генерала. Для этого, кстати, не нужно никакого злого умысла со стороны генерала, ему достаточно только дать информацию о беспрепятственности, о потворстве «силой 3» такому конфликту. Дальше все элементарно, на то и существуют военные, чтобы предлагать военное решение проблемы. Другое дело, что военные или не ощущают масштаба того, что в политических кругах именуется словом «подставка», или же играют «свою игру». В чем природа «подставки» — очевидно. Информация о беспрепятственности легко может оказаться неадекватной, а сам Грачев — быть разыгран как аргумент в политической игре тех же лиц, которые пообещали ему «зеленый свет» на юге бывшего СССР. Завтра из «зеленого» это «свет» станет сначала «желтым», а потом «красно-коричневым». «Красно-коричневый парламент» — уже есть, не хватает «оголтелой военщины». На нее как раз и «тянет», образно говоря, заявление Грачева. Смысл «своей игры», проводимой военными, тоже прозрачен. Ситуация в стране меняется, военным надо отрабатывать патриотический имидж. Пришло время. А знакомый по Афганистану объект представляется оптимальным для перевода политического процесса в новую фазу. А у новой фазы — свои законы. Нелинейно возрастает роль армии в принятии политических решений. Рождается амбициозное стремление переиграть игроков. На уровне военного сознания такая возможность представляется высоко вероятной, и трудно сказать, чего здесь больше — политической наивности, парадоксально уживающейся с высоким военным профессионализмом, или же элементарного группового эгоизма, доминирующего над государственным чувством. И наконец. В журнале «Столица» в точности перед трагедией с пограничниками и вроде бы невпопад, не к годовщине ГКЧП, показаны «три богатыря» (Зорькин, Руцкой, Хасбулатов) и осуществлены все остальные предуготовления к обвинению «красно-коричневых» в подготовке «нового путча». Главным элементом «путча» для демократов является «выходка военщины». Разумеется такая «выходка» должна быть подконтрольной, управляемой и не наносить серьезного ущерба интересам «силы 3». Таджикистан годится вне всяких сомнений. Третье. После того, как Грачевым сделано заявление, начинаются опровержения со стороны демократов (Попов и Ко). Эти заявления подготовлены заранее и дирижируются той же «силой 3». Происходит расщепление политического субъекта, принимающего решения, его размывание. Ельцина — нет, а есть «военщина и парламент», (плюс «красно-коричневые в Таджикистане»), готовящие «путч», и «борющиеся с путчистами демократы». Ответственность — размыта, визитов — масса, дело стоит на месте, а точнее «вращается» по хорошо знакомому «кругу». Вдобавок демократы в очередной раз пытаются заработать себе имидж защитников русских парней, что тоже не лишнее в случае выборов. Что касается Ельцина, то он «рад бы был решать, но ему мешают». У него, как говорится в таких случаях, есть свой (демократический) «друг в Сити», с которым он должен согласовать принимаемое решение. Он-то рад, но как быть с его «другом в Сити»? Позиция знакомая по событиям в Литве. Тогда такую же позицию занял его предшественник с соответствующим результатом. Интересующихся деталями просим перечитать статью «Литовский синдром» в «Московской правде» от 1.02 и 20.02.1991 г. Четвертое. Теперь необходимо нагнетать ситуацию в Таджикистане. Это нетрудно. Взрывчатого материала в избытке. Денег тоже. Набеги, перевороты (если не в самом Душанбе, то в регионах), очередные удары по заставам, — все это подготовлено и может быть пущено в ход в любую минуту, даже в ту, когда пишутся эти строки. Что тогда? Пятое. Рано или поздно подогретые воинственными заявлениями, преданные властью, ожесточенные и припертые к стенке военные подразделения российских войск нанесут удар возмездия. Боже, сколько будет крика! Вот тут-то появятся и фотомонтажи, и все остальное, конфликт сделают крайне непопулярным, но он будет течь, обостряя кризисный процесс к удовольствию всех властолюбцев. Шестое. Через какое-то время, думается, что скоро, произойдет смена курса. Демократические силы света «победят» силы «красно-коричневой тьмы», и начнется беспорядочный вывод войск из Таджикистана под ликование солдатских матерей, и «защита демократами российских интересов». При определенных обстоятельствах это может совпасть с предвыборной кампанией. К этому моменту таджикское правительство станет уже достаточно зависимым от России. Подобное уже имело место в Афганистане. Тогда предательство России обернулось падением прорусского режима Наджибуллы. Теперь можно ожидать того же, по той же схеме с Рахмоновым. Затем в Таджикистан войдут те, кто узурпировал термин «исламисты». Начнется резня. Седьмое. Через три-четыре месяца после этого произойдет взрыв в Узбекистане и Кыргызстане. Он неминуем в случае прихода этих сил. Думается, что здесь ситуацию не спасет даже талант Ислама Каримова. Процесс будет развиваться стремительно. Исламский пожар охватит южное подбрюшье России вплоть до ее границ и даже далее. Восьмое. Произойдет еще одна смена власти в России. Придут люди большой войны. На устах у них будут патриотические лозунги. На деле они будут полностью подконтрольны «силе 3». Девятое. Начнется крупнейший русско-исламский конфликт. Десятое. Ослабление сторон и выигрыш «силы 3», реализующей свою геополитическую цель — очевиден. Кто бы ни победил. Подобного рода план — не фикция. Много говорилось и говорится о моделях «ислам против коммунизма». Однако, и в прошлые годы авторы подобных моделей не скрывали, что коммунизм для них — лишь прикрытие и что главная цель это разыгрывание крупномасштабной политической игры «Ислам против России» или даже «Православие против Ислама». Эта игра — на взаимное уничтожение двух сил. Воюя на юге, русские должны будут смириться с тем, что НАТОвские ракеты будут стоять у Смоленска и Новгорода. Воюя против русских, ислам должен будет забыть о противоречиях «Север-Юг» и окончательно примириться с ролью неоколонии. Население этих двух мощных конфессиональных и суперэтнических сообществ будет подвергнуто серьезнейшим демографическим коррективам. Возникнет новый тип мировой цивилизации, который по замыслу его творцов станет всецело вестоцентричным. На самом деле вряд ли на это стоит рассчитывать тем авантюристам, которые планируют подобные геополитические катаклизмы. Расчеты показывают, что на руинах русско-исламской бойни возникнет не цветок западной демократии, а ядовитое скопище мафиозно-фашистских режимов — и на Западе, и на Востоке. До этой пропасти осталось буквально пара шагов. Страшно представить себе, что на конфиденциальных встречах на высшем уровне, в том числе и на встречах, происходящих на нашей территории, идет зондаж такого типа сценариев. В пользу такой гипотезы говорит многое, в том числе и та совокупность конфессиональных, экономических, социальных процессов, которую мы назвали ТАДЖИКСКИМ УЗЛОМ. П. Грачев, вообразив себя, по-видимому, А. Македонским, решил не на деле, а на словах взять и разрубить этот запутанный узел. Нам же представляется целесообразным попытаться этот узел все-таки развязать, распутать. Что мы и делаем. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ТАДЖИКИСТАНА В последнее время много говорится о клановой структуре таджикского общества. Но называние кланов это еще не анализ общественных противоречий. На самом деле первым уровнем социально-экономической стратификации Таджикистана является его деление на таджикский «Север» и таджикский «Юг». В самом деле, так называемый Хаджентский клан или «Ленинабадская группа» — это элитный Север Таджикистана, причем Север не только географический, но и социально-экономический и даже социально-культурный. На протяжении многих десятилетий в сущности весь советский период истории хаджентская группа управляла Таджикистаном. При этом интересы региона зачастую превалировали над интересами всей республики в целом. Налицо была и некая социальная надменность, обособленность, корпоративность хаджентцев, что не могло не раздражать остальные регионы страны. Хаджентцы были тесно связаны с Москвой и по своей сути являли собою имперский, изнеженно буржуазный клан со свойственной таким кланам имперской леностью, зависимостью от сил империи и прочими атрибутами, свойственными бесконкурентной аристократии. А между тем, юг жил своей жизнью, своими интересами и постепенно приобретал свою четко выраженную структуру. В этой структуре прежде всего выделялась ГБАО (Горно-Бадахшанская автономная область). Памирцы представляли собой своеобразную Сицилию на таджикский манер. Очень большая сплоченность, тяготение к родовым традиционалистским формам, конфессиональная специфика (вместо общетаджикского суннизма — весьма специфическая модификация исламских верований — исмаилизм), сохранение древних форм организации социальной жизни, форм не только небуржуазных, но во многом и дофеодальных, в сочетании с высокой степенью миграции, в том числе и на столичный душанбинский уровень, — все это позволяет проводить сицилийскую аналогию. Это подкрепляется теми прочными тенденциями к занятию наркотическим промыслом, которые составляют устойчивую характеристику криминалитета этого региона. Памирцы, прорываясь сквозь ленинабадские фильтры, не могли не испытывать острого недовольства замкнутостью и амбициозностью хаджентского клана. Они должны были искать союзников и нашли их в лице сопредельной по территории и относительно высокогорной гармской территориальной общины. Гарм, специализируясь на мелкотоварных видах сельхозпродукции, достаточно быстро и не без помощи памирской элиты, оседлал торговлю, потребсоюзы и образовал как бы вторую, конфронтирующую с ленинабадской буржуазию. Она была, в отличие от ленинабадской, замкнута на внутренний рынок, оппозиционна к имперскому центру и к его идеологии и, наконец, достаточно обеспечена и консолидирована для того, чтобы сознательно строить свою политическую игру. Памирцы были ее союзниками и не были в плане текущей политики ее конкурентами. Разделение труда и видов деятельности позволяло гармцам и памирцам найти общий язык. Совершенно иначе обстояло дело с так называемым кулябским сообществом. Кулябцы — это аграрная община (феллахи Таджикистана), причем тип земледелия (связанный с освоением плодородных земель под высококачественные сорта хлопка, идущего на экспорт и в качестве одного из потребителей имеющего союзный ВПК) пересекал интересы кулябцев с интересами ленинабадцев. Ирригационные программы в Кулябе и Курган-Тюбе контролировались из центра. Хлопок — был предметом особой заботы партии и правительства. И наконец, этот вид земледелия создавал технологические предпосылки для устойчивости мощной аграрной общины коллективистского типа. Итак, феодальный Памир с современной мигрирующей в столицу памирской элитой, элитно-буржуазный, бюрократический Хаджент, ориентированный на империю, вынужденный вращаться на внутреннем рынке и в сфере торговли Гарм и наконец, общинно-коллективистский Куляб с его ставкой на высокотехнологическое земледелие. В этих социально-экономических координатах происходящие процессы перестают быть бесконечной войной эквивалентных друг другу кланов, а становятся переплетением осмысленных и разнонаправленных сил. Добавим к этому Курган-Тюбе как южную плодородную территорию, осваивавшуюся в директивном порядке с использованием искусственной миграции из всех регионов страны. Такая территория не могла не стать местом конфликта, борьбы за столь дефицитную в горном Таджикистане плодородную землю. И не случайно события в Курган-Тюбе разворачивались трагически. Естественным образом примыкал к хаджентскому клану его гиссарский собрат и союзник. Географическая близость и патронирование со стороны Ленинабада (Хаджента) делало гиссарскую общину, расположенную как бы на полпути между Ленинабадом и Душанбе, естественным союзником ленинабадцев. Можно, разумеется, заниматься и более детальным изучением процесса, вплоть до уровня родов и семей. Но для понимания сути таджикской трагедии приведенных нами данных по социально-экономической географии достаточно. И можно перейти к следующему аспекту проблемы. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ДИНАМИКА В ТАДЖИКИСТАНЕ Много говорится о ваххабизме и ваххабитах. Но нигде не анализируется их роль в таджикском процессе. Не возникает вопроса о том, почему именно это достаточно далекое от таджикских традиций направление ислама так активно разыгрывалось в ходе таджикских событий. А ведь речь идет о далеко не случайных вещах. Ваххабизм — это явление, ничего общего с Ираном не имеющее. Это чисто саудитский вариант консервативной исламской революции, опробованный в конце XVIII — начале XIX века как религиозно-политический инструмент строительства государства в условиях, когда территория отпадает от имперского корня. Ваххабизм моделировался в Таджикистане сознательно и именно с политическими целями. А саудовский вектор процесса говорит о том, что модельщики принадлежали все к тем же «силам 3», о которых мы вели речь выше при разработке гипотетического сценария таджикских событий. Никто не собирался копировать сегодняшнюю Саудовскую Аравию. Копировался саудизм позапрошлого века. Он брался за аналогию и использовался только для политических целей. Аналогий, причем достаточно содержательных, было более чем достаточно. Рассмотрим их вкратце. Первое. Ваххабизм был орудием борьбы саудитов с Османской империей. Он стал орудием борьбы таджикских радикалов с «московской», «советской», «красной» империей. И там, и там ваххабизм паразитировал на слабости империи, на ее загнивании. Второе. Ваххабизм был орудием борьбы автохтонной торговой буржуазии (исторически — буржуазии города Неджда) с имперской буржуазией, с диктатом хиджазских оптовиков. Так это было в прошлом. Сейчас по плану модельщиков ваххабизм должен был стать инструментом борьбы торговой корпорации Гарма с ленинабадской элитной проимперской группой буржуазно-бюрократических оптовиков. Третье. Ваххабизм использовался против общинных тенденций держателей оазисных земель во имя создания «нового человека ислама» — объединяющего в себе «рыночность» и подчиненность исламским авторитетам. Этот человек должен был стать материалом для строительства исламской государственности нового (буржуазного) типа. Недаром ваххабитов называют «пуританами ислама». Эта формула западного исследователя ваххабизма Букхардта (XIX век) не так наивна, как это хотелось бы представить многим современным специалистам. Да, речь идет именно об агрессивном неотрадиционализме ваххабитов, об использовании их религиозного фанатизма для построения исламских буржуазно-тоталитарных режимов. Иранский общинный традиционализм Хомейни и напор ваххабитского террора — это совершенно разные вещи (даже если отрешиться от разницы между иранским шиизмом и ваххабитским арабским суннизмом). И здесь мы переходим к главному. Четвертое. Ваххабизм использовался для разрушения не только общинных традиций, но и социального идеала, с ними связанного. Традиция (сунна) и новшество (бида) трактуются в исламе по-разному в пределах общей суннитской линии. Существует принципиальное различие между ханифизмом, исповедующим терпимость к новшествам и к доисламским языческо-аграрным традициям (тому, что составляет ядро национального духа) и ханбализмом, проявляющим предельную агрессивность как к биде, то есть нововведениям, так и к языческим традициям, культу святых и т. п. Если классический суннизм, развиваемый в XI веке великим арабским мыслителем Аль-Газали, часто называемым «Фомой Аквинским ортодоксального ислама», суннизм, основанный на суфизме в его просвещенных формах и идеях раннесредневекового мыслителя и богослова Аль-Ашари, тяготеет скорее к ханифизму, то агрессивный ханбализм есть явление более позднее, вторичное, адресованное к проповедям и пророчествам сирийского религиозного деятеля XIV века Ибн-Таймийя. Между Аль-Газали и Ибн-Таймийей — несколько веков. И выступать с позиций ханбализма, говоря одновременно о чистоте ислама, крайне трудно. Другое дело, что ханбализм позволяет развязать религиозный террор против инакомыслящих, террор, при котором любой, кто не подчиняется узкой секте, может быть назван «кафиром» и подвергнут пыткам и казни. Причем кафир в определенных случаях считается даже большим врагом, чем иноверец. Прекрасная модель для геноцида на почве вероучения! Ханбализм ваххабитов — политический инструмент для борьбы с социалистической традицией в ее исламском варианте, равно как и с любыми другими национальными традициями. И это свойство ваххабитов было широко использовано ИПВТ в период ее господства. На этом держался режим, для которого 70 лет советского периода развития Таджикистана это «черная дыра», «царство зла». Убить народное, убить социалистическое в его таджикско-тра-диционалистском варианте, — вот в чем была задача ваххабитов из ИПВТ. И они сделали все для ее выполнения. Пятое. Объединяясь против оазисных общинных феллахов и хиджазской аристократии, неджские ваххабиты, последователи Мохаммеда ибн Абд аль-Ваххаба готовы были объединиться с кочевниками как с элементом силового репрессивного механизма. В дальнейшем эти кочевники становились для торговой элиты лишь подножием, невежественными исполнителями ее блестящего замысла, роботами, запрограммированными на террор. Здесь напрашивается аналогия с использованием памирцев в ходе развертывания тоталитарного таджикского режима так называемых ваххабитов. Шестое. Низовая торговая буржуазия, не обремененная особыми условностями в части строгости нравственных норм, сходясь с кочевниками и действуя против феллахов и оптовиков, легко брала на вооружение один из классических приемов, свойственных исламской традиции — газу, ограбление неверных (кафиров). В ваххабитской модификации ислама газа принимала гипертрофированные формы, становилась идеологическим оправданием криминалитета. При этом газа использовалась именно в политических целях. Тривиальный грабеж как бы исключался и осуждался с особой истовостью. Газа ваххабитов — это первичное накопление капитала для исламского капитализма, лишенного имперских механизмов подобного накопления. Здесь экспроприируется свой народ, обвиняемый в кафирстве ради того, чтобы оправдать такую экспроприацию. Мы еще увидим, что это качество ваххабизма широко использовалось в таджикской кровавой практике. Седьмое. Следует подчеркнуть также такие черты ваххабизма как его предельную антишиитскую направленность, вплоть до воинственной, его нацеленность на войну с персами. Неорганичность такого процесса для персоязычного Таджикистана достаточно очевидна, и на деле сделано было все, чтобы через ваххабизм отсечь Таджикистан от Ирана, а не упрочить их связь. Это сразу говорит об авторстве подобного социокультурного сценария разворачивания псевдо-исламского возрождения на территории Таджикистана. Восьмое. Тесная связь ваххабизма с определенными суфийскими таррикатами и вытекающая из этой связи крайняя степень приверженности таухидным модификациям ислама не может не вызывать тревогу, ибо речь слишком уж явно идет о радикальных вариантах консервативной исламской революции, граничащих с оккультным фашизмом. Тех, кто сомневается в этом, мы адресуем к статьям одного из авторов газеты «День» Г.Джемаля, сопредседателя ИПВ, апологета таухидизма в крайних его вариантах. Девятое. Особо жестокие убийства тех, кто совершил «грех нечестивости» (кафиров), то есть духовно-политический терроризм, апологетика «партизанской войны», весьма специфическая и во многом несовместимая с классическим шариатом диалектика целей и средств завершает тот набор качеств внедренного на территорию Таджикистана ваххабизма, которые вместе с исмаилизмом памир-цсв (вот уж воистину единство несовместимых вещей) предопределили трагедию таджикских событий. Не указав на эти свойства, не обозначив их хотя бы на уровне конспективного называния, нельзя анализировать процессы в Таджикистане. ПОДПОЛЬНЫЙ ИСЛАМ И БОРЬБА ПАРТИЙНЫХ ЭЛИТ Один из руководителей Исламской партии возрождения Таджикистана Давлат Усмон заявил после победы ИПВТ в 1992 г.: «Мы шли к этой победе 17 лет». Таким образом, процесс создания ваххабитского движения и захвата им власти в Таджикистане был начат в 1975 г. Дата неслучайна, хотя само исламское подполье в СССР начало закладываться чуть позже, в 1978 г. Но за 2 года до этого в высоких правительственных аналитических центрах США, Великобритании и ряда исламских государств разрабатывалась совместная программа «Ислам против коммунизма». Эта программа предполагала совместное финансирование антикоммунистических организаций в исламской части Советского Союза. Она предполагала использование спецслужб для развертывания исламского подполья в нашей стране, причем ведущую роль в Средней Азии играли саудовцы и знаменитая английская «Интелидженс сервис». Позже интересы этих двух центров власти начали расходиться. Но пока все действуют вместе под генеральным управлением страны-лидера — США. Напомним, это происходит задолго до начала афганской войны. Еще не сказаны слова об «империи зла», а напротив, обсуждаются проблемы разоружения — «детанта». Но одновременно с этим возникает термин «южное подбрюшье России» (Это — об исламских республиках Средней Азии). Программа «Ислам против коммунизма» была запущена в 1975 году. Уже в 1976 г. в Курган-Тюбе происходит вспышка исламского протеста, возглавляемая муллой Абдулло, который проводит вместе с будущими «демократами» антиправительственный митинг перед обкомом КП Таджикистана. По тем временам это было явлением неслыханным и далеко не случайным. Как сказано «Процесс пошел» или, точнее, его «повели», причем с высокой степенью профессионализма и организационной проработки. Были проанализированы процессы в республиках Средней Азии и выявлены те составляющие этих процессов, которые в наибольшей степени способствовали дестабилизации в регионе. Было проанализировано также басмаческое движение и найдены точки, в которых память о нем была наиболее крепка. Началась работа по отбору исламских кадров и их подготовке. К 1978 г. синхронно в ряде регионов возникла ИПВ (подпольная организация, именующая себя «Исламской партией возрождения»). Такого рода подпольные организации в стране с мощными спецслужбами и однопартийной системой, коей был в те годы СССР, не могла существовать без обеспечения групп прикрытия внутри партийных элит, без разыгрывания уже имевших место противоречий между кланами, группами, группировками. Только на партийной основе, только при содействии (реже неосознанном, чаще — осознанном) высокопоставленных лиц из высшей партийной иерархии республики могло произойти то, что произошло. Освоение Вахшской долины, война за хлопок, — все это требовало обеспечения мощных миграционных потоков внутри Таджикистана. Процесс такого рода не мог проходить гладко. Столкновения различных региональных групп в борьбе за власть и ресурсы, несопоставимые по масштабам с сегодняшними, но достаточно значимые по тем меркам конфликты между узбеками и памирцами, гармцами и кулябцами за дефицитную плодородную землю имели место еще в 70-е годы. Тогдашний лидер Таджикистана Расулов, оболганный в горбачевскую эпоху и наделенный статусом мафиози, был человеком с колоссальной работоспособностью и крайней щепетильностью в том вопросе, который принято называть использованием служебных привилегий в личных целях. Это знает весь Таджикистан, об этом ходили легенды на уровне простых декхан и партийных чиновников. И если тот же Рашидов в Узбекистане, может быть предвидя завтрашний день, пытался всеми правдами и неправдами вырвать для республики избыточные ресурсы, то Расулов не делал и этого. Вообще республике с кадрами повезло. Мы употребляем это слово без тех привычных кавычек, с которыми оно употреблялось последние семь лет применительно к Средней Азии. Таджикистаном долгие годы руководили действительно достойные люди. И Протопопов, пользовавшийся высоким авторитетом русский лидер Таджикистана военного времени, и сменивший его Бободжан Гафуров, руководивший Таджикистаном с 1944 по 1956 год, крупнейший ученый-востоковед, оставивший по себе прекрасную память, и наконец, Расулов, — были, как это сейчас принято говорить, государственными менеджерами высшего класса с безупречными данными в части чистоты рук. Исключение из этого таджикского правила — предшественник Расулова Унджабоев, сгоревший, как это принято говорить, на хлопковом бизнесе. Придя на его место, Расулов сделал все возможное для наведения порядка в республике и стал примером для подражания. Однако, процесс гниения уже шел, и многое решалось в Москве. Нарастали и межрегиональные противоречия внутри Таджикистана. Глухое недовольство хаджентской группой и уже упомянутые нами микроконфликты требовали сбалансированной кадровой политики, руководимой все той же Москвой. На должности Председателя Верховного Совета Таджикистана, должности в ту эпоху скорее почетную, нежели политически значимую, какие-то московские силы выдвинули памирца Палаева, чья роль в дальнейшем развороте событий оказалась весьма весомой. Какие-то силы свели Палаева с секретарем ЦК КП Таджикистана по идеологии Бобосадыковой. Этот альянс размеренно и синхронно заработал уже в эпоху Расулова. Началась «гармская эпопея». Палаев и Бобосадыкова слаженно исполняли тот план, который в дальнейшем дал свои плоды на площади Шахидон. Из сферы внимания уже немолодого Расулова оказались выведены мало интересовавшие его, но крайне важные в дальнейшем, области экономики и политики: торговля и поле проблем так называемой идеологии. Постепенно и планомерно Палаев проводил в торговлю «своих», по преимуществу гармцев, имевших к этому традиционную склонность и проявивших невиданную активность в этом вопросе в момент, когда они обрели наконец высокого покровителя. Видавшие виды люди говорят о том, что по быстроте и согласованности этот процесс захвата торговых точек гармцами не знал себе равных. Разумеется, такой процесс мог происходить только в случае, если не имевший блистательных связей в Москве памирец Палаев мог заключить политический союз с постоянно вращавшейся в московских сферах Бобосадыковой. Свободные финансовые средства, даваемые торговлей, соединились с идеологией, мафиозные сети на местах — с умением лавировать в пространстве высших политических кабинетов. Шло застойное загнивание, и такая смесь была уже вполне взрывоопасной. Бобосадыкова все больше демонстрировала свою всевластность, вмешиваясь в работу даже не подчиненных ей и достаточно автономных в то время «адм. органов». Палаев захватывал уже не только нижние, но и высшие этажи торговой «пирамиды», сумев поставить «своих» у руководства Потребсоюзом. Такое стало тревожить всех. В том числе и хаджентцев, чьи интересы для Бобосадыковой начали уходить на второй план. А на первый план все больше выдвигались интересы предперестроечных московских элитных групп. Кстати, внешне Бобосадыкова (как и ее соратник по Москве — Суслов) проявляла крайнюю степень ортодоксии в вопросах, связанных с исламизацией региона. Но именно эта чрезмерность (осуществлялся контроль за тем, как хоронились родственники крупных партийных руководителей, и если при этом были муллы, — руководители наказывались по партийной линии) вызывала определенные опасения. Бобосадыкова как бы поставила своей целью дискредитировать коммунистическую идеологию в глазах все более и более исламизировавшегося населения. Это могло бы быть признано просто глупостью, если бы не дальнейшая карьера Бобосадыковой, если бы не события 1990 года, если бы не процессы в Гарме, на которые эта «карательница ислама» просто закрывала глаза. А в Гарме рос ваххабизм. Деньги торговцев Гарма (контролируемые Палаевым) шли не только на строительство новых мечетей (их количество за считанные годы возросло в 4 раза), но и на строительство политических структур сначала подпольных, затем полу подпольных, в последние годы коммунистического режима уже фактически альтернативных. Именно в Гарме в наибольшей степени происходило планомерное вытеснение муллами (зачастую не назначенными Казиятом) позиций партийного и советского руководства области. Именно в Гарме шло планомерное наращивание ваххабитских тенденций, именно там активизировалась ИПВТ. Все это не могло происходить без прикрытия «наверху». И вскоре наличие такого прикрытия стало вполне очевидным. 2 апреля 1982 г. умер таджикский лидер Расулов. Первым секретарем ленинабадская группа сумела, в значительной степени используя противоречия в высшем руководстве Москвы, сделать очередного хаджентца Рахмона Набиевича Набиева. Это не входило в планы Палаева и Бобосадыковой. Набиев не собирался в то время, будучи еще достаточно молодым и несломленным политиком, отдавать кому-то на откуп идеологические процессы в республике. Он не собирался также бороться по директивам из Москвы без учета местной специфики с исламом как таковым. Наступали новые времена, и новые лидеры хорошо понимали двусмысленность слишком элементарного и чересчур линейного исполнения директив московского центра. Вместе со вторым секретарем ЦК КПТ Ю.П.Беловым (просим не путать с нынешним лидером ленинградской РКП) Набиев попытался блокировать описанный нами выше процесс становления псевдо-исламской торговой мафии. В этом вопросе интересы лени-набадцев совпадали с общетаджикским и общесоюзным интересом. И не важно, что превалировало в политических действиях Набиева. Важно, кто и как сверг его в первый раз и что произошло вслед за подобным свержением. В 1985 г. вскоре после прихода к власти Горбачева назначается специальная проверка ЦК КПСС, которой руководит Могильченко. Такая проверка обычно означает снятие высшего эшелона. Собирается закрытое бюро ЦК КПТ, на котором Палаев и Бобосадыкова открыто выступают против Набиева, обвиняя его в тяжелейших политических ошибках и недостойном коммуниста образе жизни (последнее мотивируется потреблением алкоголя в финской бане на праздновании 60-летия ГБАО). Читатель помнит, наверное, что в то время мы еще «боролись с алкоголизмом». Разбирательство происходит в ЦК на уровне орготдела с участием КПК. Обычно такое равносильно политической смерти. Однако, на этот раз Белов и Набиев возвращаются без наказаний. Им не объявлено было даже партийного выговора. Набиев по приезде действует единственным возможным после случившегося образом — он предлагаем Бобосадыковой уйти в отставку. В ответ — звонок из Москвы с окриком «Не трогать!». Звонит все еще всемогущий Зимянин, секретарь ЦК КПСС. Набиев отказывается выполнить директиву Москвы и повторяет свое предложение Бобосадыковой. В ответ — звонок еще более всемогущего по тем временам Лигачева. И вновь отказ Набиева выполнить указание. И тогда — третий звонок. Железный голос второго секретаря КПСС одергивает таджикского «фрондера». Произносится сакраментальная фраза: «Это личное указание М.С.Горбачева». И Набиев — уходит на пенсию. Вместо него приходит Махкамов. Казалось бы, хаджентская группа сохраняет позиции. Но на деле ей нанесено тяжелое поражение. В обмен на сохранения за собой первого поста в государстве она вынуждена отдать памирцам и гармцам уж не только весь Потребсоюз целиком, «снизу до верху», но и Министерство внутренних дел. Произошло сосредоточение в одних руках торговых денег и так называемой «группы прикрытия». Пост Министра внутренних дел получает ставленник памирской группы Навджуванов. Торговля теперь может действовать с развязанными руками. Она — прикрыта милицией. С этим переворотом совпадает еще более резкое становление параллельного ислама. Путь от митинга муллы Абдулло в 1976 г. до февральских событий 1990 г. — это путь от первых робких поползновений теневого политизированного ислама к его почти всеобъемлющему господству. И большая часть пути пройдена за счет поддержки определенной партийной группой, которой очевидно и недвусмысленно оказывала помощь Москва. К этому же времени (1989 г.) приурочены амнистии уголовных и политических преступников, которые возвращаются в Таджикистан и оказываются «при деле». Здесь же и пока на третьих ролях новоявленные демократы, кричащие о том, как «нас грабят русские». Зачастую на одной улице, а то и в одной махале возникает несколько мечетей. Руководят ими, повторяем, люди, не утвержденные Казиятом. Всякая попытка посягнуть на их авторитет наказывается оплачиваемыми силовыми подразделениями, праобразами будущих «эскадронов смерти». МВД и КНБ парализованы. И этот паралич не случаен. Пришедший вместо Белова П. Лучинский завершает разгром кадров при попустительстве Махкамова и… исчезает из республики незадолго до февральских событий. Кстати, именно Лучинский блокировал любые поползновения остановить антирусские настроения в республике. О мотивах деятельности Лучинского и о его кадровых назначениях можно было бы написать отдельную статью. Поводом к событиям февраля 1990 г. является пущенный кем-то слух о том, что горисполком Душанбе выдает квартиры армянским беженцам. Расследование показало, что ни одной квартиры выдано не было, а речь шла всего лишь о 47 семьях, приехавших к своим родственникам и нигде не заявлявших о своих претензиях на жилье. Так называемые исламские фундаменталисты, так называемая демократическая молодежь и преступный мир — вот три силы, организовавшие душанбинский мятеж. Управлял мятежом председатель Верховного Совета Палаев, и это — доказанный факт. Бобосадыкову предусмотрительно отправили на повышение в Москву в общество «Знание». В дальнейшем она сдает партбилет, становится демократкой и получает «теплое место» в ЮНЕСКО. Такое завершение карьеры, как говорится, «расставляет точки над и». В ходе событий 12-13-14 февраля (ввод войск осуществлялся поздно вечером 13-го) все стало ясно. Созданный «Комитет 17-ти» должен был управлять республикой. Он выразил недоверие Махкамову и Хайееву и… благословил кандидатуру Палаева. Многие элементы многолетней таджикской игры в этот момент замкнулись. А ведь многое остается в тайне и по сию пору. Человеком, действительно проникшим в те дни в глубь интриги, был безусловно Махкамов. В феврале ему стало ясно слишком многое. Он стал «персоной нон грата», и его надо было убрать. Это было сделано с помощью изящного хода. Против Махкамова выдвинули Набиева — надежный, обиженный, партийный, хаджентский, проверенный кандидат. Его кандидатуру поддерживали демократы, делая из него чуть ли не бога таджиков. Набиева поддержали, не понимая, что речь идет уже о сломленном человеке. Первые шаги Набиева уже были шагами в пропасть. Именно он укреплял позиции демпартии, Растохева. И главное, именно он признал ИПВ. Контроль над газетами и электронными средствами массовой информации был утерян, были освобождены главари февральских событий, в том числе и люди, совершавшие в феврале тяжелые преступления. Набиев заискивал перед теми, кто хотел его уничтожить. Один из таких опекаемых им «исламистов» мулла Абдугафор как раз и издевался над Набиевым в тот момент, когда тот был захвачен так называемой оппозицией. Набиев шел к пропасти и вел к пропасти всю республику. ХРОНИКА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ Представители МВД, встретив нас, начали с самого наболевшего. «Поймите, — сказали они, — поймите и объясните другим — здесь идет гражданская война, настоящая крупномасштабная гражданская война, и надо исходить из этого. И принимать соответствующие решения». Необходимо восстановить хронику событий. Детонатором безусловно послужили демократические акции в Москве после 21 августа 1991 г. В сентябре 1991 г. таджикские союзники победивших демократов Москвы решили действовать. Власть хаджентского клана должна была быть скинута. Слишком сильно связанный с «красной» Москвой, этот клан должен был теперь по замыслу его оппонентов пасть под напором антикоммунистических сил. Но клан оказался устойчивым, и вместо того, чтобы «пасть ниц» после августа 1991 г., хаджентцы даже перешли в наступление. В сентябре того же 1991 г. им удалось отправить в отставку спикера парламента — выходца из гармского района. Кресло спикера со времен Палаева (к тому времени благополучно пересевшего на более безопасные посты в международные организации), как уже указывалось, принадлежало даже в коммунистическую эпоху гармско-памирской группе. Потерять его теперь, после краха коммунистов в Москве, значило обесценить многолетнюю борьбу с коммунизмом. В ответ на хаджентский выпад, в сентябре того же 1991 г., еще до выборов президента (которые произошли в ноябре-месяце!) гармско-памирская группа организовала свой первый мощный митинг на площади Озоди. Митинг проводился ИПВТ. Демократическая партия легитимировала деятельность ИПВТ в глазах Запада. Российское телевидение назвало этот митинг «митингом демократических сил Таджикистана». Был сброшен памятник Ленину. Произошло дальнейшее объединение гармско-памирской группы. Лидером объединенных сил на президентских выборах стал Довлат Худоназаров — режиссер, человек, близкий к кругам исмаилитского лидера Ara-Хана в Лондоне, политический деятель, опекаемый Яковлевым и Горбачевыми якобы, обеспечивавший стабильность жаркой осенью 1992 г., а на деле дирижировавший политическим геноцидом в республике. Довлата Худоназарова поддержала Москва. Вообще Москва заняла весьма «причудливую» позицию. Видимо, сброс памятника Ленину произвел столь глубокое впечатление на Велехова, Попова, Собчака и других, что все остальные компоненты политического процесса отошли для них на задний план. К примеру, Шодмон Юсуф, ныне находящийся в Афганистане, работник кафедры марксизма-ленинизма, бывший парторг Академии наук, руководитель кровавой организации Наджот Иватан (армия национального спасения), говоривший о том, что «русские это наши заложники», взявший в качестве заложников целую русскую школу, террорист и убийца, нашел убежище в России после разгрома так называемых исламистов, получил поддержку не только Собчака, как мэра Санкт-Петербурга, но и более высоких официальных инстанций России, смотревших сквозь пальцы на его «шалости». Но если этот человек друг наших демократов, то могут ли они, защищая его, одновременно выступать теперь в роли защитников русских парней в Таджикистане? Позиция более, чем двусмысленная. Но вернемся к событиям в Душанбе. 24 ноября 1991 г. состоялись выборы президента. Сложение гармских и памирских сил дало их кандидату Довлату Худоназарову всего лишь 30% голосов избирателей. Не помогла и Москва. Рахмон Набиев получил 60%. Мы уже указывали выше, что такая победа Набиева была результатом сложных политических переговоров, и президенту пришлось оплачивать эту победу такими, хотя и не кадровыми, но принципиально значимыми на завтрашний день политическими уступками, которые неминуемо привели его к гибели. Говоря шахматным языком, уступка качества в дебюте и размен фигур в миттельшпиле приводили к необратимому проигрышу. Но пока — хаджентцы торжествовали. А памирцы и гармцы, как говориться, «посыпали голову пеплом». В самом деле, президент был «чужой», да еще и «всенародно избранный», — что может быть хуже? Да вдобавок заветное кресло спикера тоже не было захвачено после сентябрьского митинга демократов Таджикистана на площади Озоди. Полный проигрыш! Вдохновленные победой Набиева ленинабадцы провели на пост руководителя Верховного Совета Сафарали Кенджаева, молодого политика центристской ориентации, лидера ягнобцев — малочисленной общины, проживающей все в той же Ленинабадской области, человека, не обремененного, в отличие от Набиева, многосторонними предвыборными обещаниями, данными в условиях, исключавших дальнейшее неисполнение. Итак, Набиев вынужден был в какой-то мере попустительствовать ИПВТ, будучи обязанным ей и помня свое партийное прошлое. Кенджаев, видя, к чему идет дело, занял более жесткую позицию, принимая законы, не вызывавшие восторга у ИПВТ и ее сателлитов. Однако, последней каплей, переполнившей чашу, стала трансляция по телевидению 25 марта 1992 г. заседания Президиума Верховного Совета Таджикистана, на котором Председатель ВС С. Кснджаев обвинил министра внутренних дел, памирца Наджува-нова в злоупотреблении служебным положением. На следующий день 26 марта 1992 г. площадь Шахидон перед зданием правительства заполнила молодежь из памирской общины. Еще через день с криками «Истсфо!» («Отставка!»), обращенными к спикеру парламента к ним присоединилась исламская и демократическая партии. К первоначальным лозунгам добавились проиранистские, а также антиленинабадские («Нет потомкам кровавого Чингисхана в руководстве Таджикистана!»). 20 апреля открылась открылась XIII сессия Верховного Совета. На ней было решено оставить Кенджаева спикером. Тогда в ночь с 21 на 22 апреля здание парламента было окружено вооруженными отрядами оппозиции. 23 апреля Кенджаев ушел в отставку, а членами Президиума Верховного Совета стали Казиколон республики (высшее должностное лицо ислама) А. Тураджонзада и некоторые другие деятели оппозиции. А. Тураджонзада, скрытый дирижер шахедонских событий, уже не скрывал своего ликования. Он сказал в телеэфир на всю страну Искандарову, бывшему Председателю облисполкома ГБАО (наконец-то — памирцу!), занявшему место Кенджаева: «Не садись в это гнусное коммунистическое кресло. Оно изгажено твоими предшественниками. Мы сделаем тебе другое кресло». И на манер своих московских единомышленников он поднял два пальца вверх, демонстрируя этим «Victoria» (Победа!). Как ни странно, именно эти жесты и эти слова взорвали Куляб. Слишком явно и цинично была явлена подоплека происходившего. В ответ на решение об отставке Кенджаева в ночь на 23 апреля 1992 г. кулябцы прибыли в Душанбе. Они заняли площадь Озоди, на которой в сентябре 1991 г. митинговали их оппоненты, ту самую площадь, где произошло первое в истории Средней Азии свержение памятника Ленину. На двух площадях одной и той же улицы Руда-ки, в пятистах метрах друг от друга шли два митинга. Накал страстей нарастал, площади готовились к рукопашному бою. Должна была пролиться кровь, и она пролилась. Первой жертвой стал главный редактор правительственной газеты «Садои Мардум» («Голос народа»), народный депутат М. Шералиев, убитый прямо во дворе Верховного Совета. И началось. На следующей (XIV) сессии ВС Кенджаева восстанавливают. Это происходит 29 апреля 1992 г. В ответ оппозиция захватила телевидение и блокировала все подъезды к городу. КНБ и МВД заявили о нейтралитете. На сторону оппозиции перешел советник президента по обороне, сдав оппозиции около двухсот стволов огнестрельного оружия и 4 бронетранспортера. В результате восстановленный в должности Кенджаев через неделю снова смещен. В газете «Голос Таджикистана» эта политическая борьба освещалась таким образом: — «Закончила свою работу XIV сессия Верховного Совета республики Таджикистан 12 созыва»; — «Освобожденный на XIII и восстановленный в должности на XIV сессии Председатель Верховного Совета С. Кенджаев решением Президиума Верховного Совета вновь отстранен от этой должности»; — «Подписаны указы Президента республики Таджикистан Р. Набиева „Об образовании Национального собрания (Мажлиса) республики Таджикистан“, „О возложении обязанностей Председателя Верховного Совета республики на Т. А. Искандарова“, „Об организации контрольно-пропускных пунктов на международных трассах при подъезде к городу Душанбе“»; — «закончился продлившийся 50 дней митинг на площади Шахи-дон. Правительство и оппозиция пришли к компромиссному согласию. Дальнейшее спокойствие в Таджикистане зависит от честности действия обеих сторон». Итак, 7 мая с площади Озоди ушла кулябская группа, ушла с трудом, с боями, окруженная противниками, прорываясь через их кольца и будучи фактически преданной руководством республики. 14 мая — начали рассасываться группировки с площади Шахи-дон. Но что имела ввиду газета под «честностью действий», остается только гадать, ибо с окончанием весеннего противостояния в Душанбе политическая борьба переместилась в регионы. Вернувшись домой, кулябцы, видевшие, что происходило на Шахидоне, знавшие о пытках в подвалах, массовых убийствах во время митинга, приняли меры. Народное сопротивление началось. НАРОДНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ Да, мы должны говорить именно о народном сопротивлении и анализировать произошедшее с этих позиций. О такой модели происходящего говорит очень и очень многое. Прежде всего панический испуг партийных элит перед «исламистским переворотом». Сколько-то тысяч честных коммунистов оставались верны своему долгу, но элита струсила и начала «годить», выжидать. Никакой контригры она не вела даже в Ленинабаде, а уж тем более на юге республики. Игры кончились, ибо запахло кровью и порохом. И на арену событий вышел простой народ и его лидеры. Уже на Озоди стало ясно, кто становится лидерами кулябцев. Один из них мулла Хайдар Шарифзода, выступивший против Казиколона и обвинивший его в ваххабизме, чуждом народу и исламу Таджикистана, собрал людей на площади. Говоря о том, что Казиколон оскверняет традиционные обычаи таджикских суннитов, говоря о том, что коммунист может быть правоверным, выступая против идеи «кафирства», мулла Хайдар противопоставил свой ханифизм ханбализму Тураджонзода. Конфликт приобрел новые очертания — не ленинабадская номенклатура выступала против гармской торговли, а народный ислам — против насильственно внедряемой антинародной саудистской версии ваххабизма. Достаточно было донести это новое измерение конфликта до исламских народов и их симпатии уже не были бы столь отчетливо закреплены за «правоверными ваххабистами», якобы борющимися с нечестивцами. Однако, эта задача не была решена. Народный мулла Хайдар собрал народ, проклял Казн и передал политическую власть народным политикам, как это и полагается делать настоящему священнослужителю. Народным лидером стал Сайгак Сафаров. Эта фигура обсуждалась и обсуждается. Обычно делается упор на уголовном прошлом. При этом не оговаривается, что все это прошлое состояло из юношеской драки (разумеется, с применением холодного оружия с обеих сторон), после которой удачливый Сангак отправился за решетку. Там он несколько раз вел себя непримиримо по отношению к тюремному начальству, за что и заработал продление срока. Вернувшись уже в годах к себе на родину, Сангак женился, родил детей, работал буфетчиком. Никакого отношения к компартии он никогда не имел. Но напротив, по всей логике он должен был ненавидеть ее и присоединиться к ее противникам. Но произошло обратное. Повторяем, именно в тот момент, когда начались бегства даже из Ленинабада и когда большая часть душанбинской партийной элиты ползала на коленях перед наглеющей с каждым днем оппозицией, Сангак Сафаров начал яростно обличать сторонников ИПВТ, защищать русских и коммунистов, призывать дать отпор силам политического террора в республике. Слушали Сайгака и муллу Хайдара, а не партийных бонз. Им поверили и за ними пошли. На площади Озоди никто не поддержал Набиева с его двурушничеством, но все поддержали Кенджаева, столь же чужого в клановом смысле, как и Набиев. Поддержали, потому что верили в его честность и прямоту. Потому что он не двурушничал, не вилял, как подобает партийному аппаратчику. Повторяем, настало время других людей, время народной борьбы, время войны. Уйдя по просьбе Набиева с площади Озоди, кулябцы начали борьбу у себя в регионе. Их пытались устрашить террором, — не вышло. На силу Куляб ответил силой. Очевидцы рассказывают, что принеся домой труп молодого человека, сражавшегося в рядах кулябцев и погибшего во время очередных боев, они боялись проклятий родственников, боялись, что их спросят, почему они живы, а он — нет. Вместо этого старик-отец собрал оставшиеся ценные вещи, отдал их им и сказал: «Если не возьмете двух моих младших сыновей, я обижусь». Это не миф, а свидетельство военных, не склонных к патетическим преувеличениям. Для Александры Луговской, писавшей объективистскую статью в газете «Известия», газете занимавшей вообще достаточно провокаторскую позицию под видом объективизма, было непонятно, почему Куляб, южный и относительно небогатый город выступил против ваххабитов из Гарма. Это не может понять вестернизированный, либерализованный антисоветски настроенный журналист из Москвы, ибо ему, этому журналисту и в голову не приходит, что существует народный, общинный, декханский социализм, который весьма далек от номенклатурной подделки, что существует традиция общины, традиция народного не извращенного ислама, которая срослась с советским и социалистическим в глубинах народной жизни, в среде декхан и рядовых священнослужителей. И эта народная традиция, проявившая себя в Кулябе, рано или поздно проявит себя в Воронеже, Тамбове, Рязани и Курске. Это не идеологический лозунг и не следствие политических симпатий группы, исследовавшей процессы в Таджикистане. Это неизбежность социальных закономерностей, столь же жестких, как и законы Ньютона. Либо очередной тоталитарный террор, не сравнимый со всеми предшествующими и изводящий под корень традиции последних 70 лет и ту почву, на которую эти традиции опирались, либо — восстановление этих традиций. Поскольку изведение под корень возможно лишь за счет уничтожения народа, то восстановление традиций (и советских, и предшествующих) в их правах — неминуемо. И горе тому, кто пойдет против русских сайгаков и хайдаршарифов из глубин России, поднявшихся на защиту смысла и чести своего народа, смысла и чести 70 лет народной жизни и народного творчества. Другое дело — как именно произойдет восстановление непрерывности исторической и духовной вертикали. И будет ли этот процесс обращен в будущее. Традиционализм в его современных формах (неотрадиционализм) ничего общего с фундаментализмом не имеет и не может иметь (если под фундаментализмом понимать ваххабитский террор). Именно две эти силы столкнулись в Таджикистане и, возможно, опыт Таджикистана имеет не региональное значение и не локальный философский и политический смысл. ХРОНИКА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (ПРОДОЛЖЕНИЕ) Война нарастала. Это была горячая осень 1992 года. Бои в Курган-Тюбе и Кулябе завершились Хорогским перемирием, подписанным тремя силами: новой властью (так называемыми демократами), кулябцами и курган-тюбинцами, ленинабадцами и вновь создаваемым вторым фронтом в Гиссарс, возглавленном все тем же Кенджасвым. 28 июля 1992 г. Хорогское соглашение вступило в силу. XV сессия ВС Таджикистана, назначенная на 10 августа, не могла начать работу из за отсутствия части депутатов от Ленинабадской, Кулябской областей и Гиссарского района. 12 августа она все же начала работу, и в тот же день утвердила постановление Президиума ВС об отставке бывшего Председателя Президиума С. Кенджаева. Большинством голосов был отменен закон «О президентской форме правления», а Президент тем самым лишался дополнительных полномочий. На третий день работы сессии, 14 августа, в выступлении Ш. Юсупова, председателя Демократической партии Таджикистана было заявлено о необходимости отмены президентской власти в Таджикистане, как таковой. Это было только прелюдией к свержению Набиева. 18 августа Набиев едет в Курган-Тюбе. После его приезда ситуация в регионе дестабилизирована. Вряд ли можно возлагать ответственность за эту дестабилизацию на Набиева, чье положение уже весьма шатко. Гораздо более вероятно, что его противники ведут планомерную «охоту» на Президента, сознательно срывая Хорогские соглашения. 24 августа новая власть так называемых демократов зверски расправилась с народным депутатом генеральным прокурором республики Нурулло Ховайдулаевым, отстаивавшим до последнего остатки закона и конституции. 31 августа сторонники оппозиции (все еще — они называют себя «оппозицией»!), ворвались в президентский дворец и, не обнаружив там Набиева, взяли в заложники первых вице-премьеров республики Джамшеда Каримова и Тухтабоя Гафарова, вице-премьера Ха-бибулло Саидмуродова, управляющего делами Кабинета Министров Рамазана Мирзоева, советника Президента по военным вопросам Холбобо Шарипова. За Президентом охотятся, как за зверем, берут заложников. Общественное мнение в России остается безразличным. Еще бы, ведь охотятся демократы! 4 сентября — Чрезвычайная сессия парламента. Правительство и Президиум парламента в совместной декларации выразили недоверие Набиеву, заявив, что тот отстранен от власти. Решение — никакой конституционной силы не имеющее. Реакции — никакой. 7 сентября во второй половине дня Набиев отправился в аэропорт Душанбе, откуда он должен был вылететь в Ленинабад. Сопровождавшие его члены Верховного Совета внезапно, на пол-пути к аэропорту, повернули назад. В результате Р. Набиев прибыл в аэропорт один. Группа боевиков, называемая «Штаб спасения отечества», созданная летом 1992 г. все тем же Ш. Юсуповым, приступила к захвату Президента. Кстати именно в этот «штаб» через полчаса после убийства генерального прокурора Таджикистана поступила информация о том, что «дело сделано». Новое «дело» делалось при соучастии российских военных, «сдавших» Р. Набиева по приказу из центра. Они услужливо пропустили боевиков, потребовавших, чтобы Президент подписал заявление об отставке. Президент вынужден был это сделать. Вначале сдав все ключевые посты, затем выдав отречение без подписи, он в дальнейшем как бы выбыл из игры, «засел в бункер» в буквальном и переносном смысле этого слова. Находясь в Каратаге, в 60 км от Душанбе, на подземном войсковом командном пункте, предназначенном на случай войны, он периодически выходил на связь по ВЧ, спрашивал последние новости и тут же клал трубку. Поздно вечером 7 сентября Президиум Верховного Совета Таджикистана рассмотрел заявление Президента Р. Набиева о его «добровольном уходе» с поста Президента и принял его отставку. В соответствии с Конституцией обязанности Президента оказались временно возложены на Председателя Верховного Совета Искандарова. Последний 18 сентября 1992 г. подписал Указ о создании Национального министерства обороны. В Москву направляется А. Абдуллоджанов, тот самый Абдуллоджанов, который теперь является премьер-министром при Президенте Рахмонове. Тогда он занимал тоже не малый пост — и. о. премьер-министра. В ходе его встречи с Е. Гайдаром была достигнута договоренность о продаже нелегитимному режиму тяжелой броневой техники и вооружений. Поставка оформлялась за доллары. — Чьи? 10 октября 1992 г. в канун открытия Бишкекской встречи Набиев направил обращение к главам государств СНГ: «Я решил отозвать свое заявление об отставке, подписанное в условиях психологической и физической угрозы», — говорится в документе. 24 октября 1992 г. Кенджаев с боевыми отрядами врывается в Душанбе. Одновременно должны были начать действовать отряды в Кулябе и других районах республики. Однако, произошло предательство. Председатель облисполкома Куляба оказался тем звеном, на котором была разорвана единая система действий юга и севера против так называемых исламистов. С. Сафаров действовал по законам военного времени, уничтожая того, кто предал кулябцев, и сорвал их наступление на Душанбе. Ответная пуля настигнет Сайгака Сафарова уже после победы Народного фронта Куляба над «исламистами». А пока — горы трупов на улицах Душанбе, Кенджаев с боями вырывается из ловушки. 3 ноября 1992 г. вступил в действие Указ и. о. Президента Таджикистана Искандарова о введении на территории Душанбе чрезвычайного положения и комендантского часа. Начались карательные мероприятия. 5 ноября 1992 г. началось наступление кулябцев, которые захватили совхоз «Туркменистан» Вахшского района, один из крупнейших центров «исламистской» оппозиции, а также Колхозабадский район и начали замыкать кольцо вокруг Кумсангирского района. 12 ноября 1992 г. Руководители вооруженных формирований Гиссарского, Регарского, Шахринауского районов республики, образовывают второй (северный) фронт. Душанбе — в кольце. Положение «исламистов» безвыходное. В этой ситуации единственный шанс для них — успеть сдаться хаджентцам. Для этого осуществляется следующий политический ход. Указанные выше руководители второго (северного) Гиссарского фронта выдвигают высшему руководству Таджикистана пакет ультимативных требований, в числе которых — немедленный роспуск правительства так называемого национального примирения, так называемого Госсовета и прочих антиконституционных структур, а также приостановление деятельности всех политических партий и движений, разоружение незаконных штабов и отрядов самообороны и пр. Такой ультиматум — это требование по сути безоговорочной капитуляции. Но для «исламистов» важно сейчас другое — кто примет капитуляцию. Для них главное, чтобы это не были кулябцы. На 16 ноября 1992 г. по указу Председателя ВС республики Искандарова назначается XVI сессия Верховного Совета Таджикистана. Эта сессия собирается не в Душанбе, а в Ходженте, куда «исламисты» ползут на коленях с просьбой о помиловании. И им есть, зачем торопиться. Ибо 18 ноября вооруженными формированиями кулябцев взяты под контроль горные перевалы в районе Нурека. Тогда же поздней ночью был убит один из непримиримых «исламистов» Джурабек Аминов, заместитель председателя КНБ. Фактически кулябцы уже контролируют большую часть республики. 19 ноября в Ходженте состоялась XVI сессия ВС Таджикистана. Избранный в начало ноября председателем Кулябского областного Совета Эмомали Рахмонов становится Председателем Верховного Совета Таджикистана. На той же сессии Таджикистан отказался от президентской формы правления и стал парламентской республикой. 20 ноября Верховный Совет Таджикистана принял обращение к странам СНГ с просьбой о введении на территорию республики миротворческих сил. В тот же день Р. Набиев выступил с заявлением, что в целях обеспечения стабилизации обстановки и прекращения братоубийственной войны он уходит в отставку. Премьер-министром был назначен все тот же А. Абдуллоджанов. 26 ноября на коротком заседании ВС был принят закон об освобождении от уголовной, дисциплинарной и административной ответственности лиц, совершивших проступки с 27 марта по 27 ноября 1992 г. в зонах вооруженных конфликтов. 10 декабря войсками гиссарцев во главе с бывшим спикером таджикистанского парламента С. Кенджаевым и кулябцев, возглавляемых С. Сафаровым, взята столица Таджикистана г. Душанбе. 23 декабря 1992 г. руководство Таджикистана объявило о создании собственной национальной армии на базе Народного фронта Таджикистана и других военизированных подразделений, поддерживающих конституционно избранное правительство. Началась последняя стадия войны — стадия подавления отдельных очагов сопротивления «исламистов». КТО У ВЛАСТИ? Новое правительство Рахмонова делает все возможное, чтобы вернуть беженцев домой, понимая, что без этого конфликт не может быть разрешен, а гражданская война будет вестись до последнего таджика. Но об этом мы расскажем отдельно, анализируя криминальную подоплеку произошедшего. Завершая хронику гражданской войны, мы остановимся на одном ее событии. Уже после победы народного ополчения 30 марта 1993 г. были убиты: председатель Народного Фронта Таджикистана Сангак Сафаров и командир бригады специального назначения Министерства обороны Таджикистана Файзали Саидов. Кто убил их? И ради чего? — Дело темное. И версия об убийстве этих людей их открытыми политическими противниками, теми, против кого они боролись с оружием в руках, лишь одна из возможных. Есть и другие. Номенклатуре не нужны люди из народа после того, как начинается дележ властного «пирога». Меньше всего мы хотим идеализировать сегодняшнее правительство Таджикистана. У него хватает проблем. И не хватает профессионализма. Его лидеры противоречивы. Многое из того, чем был не доволен простой народ Таджикистана, можно адресовать и новым вождям. Правовой режим на территории Таджикистана не абсолютен, а кровь зачастую по-прежнему порождает кровь, игнорируя при этом понятия о праве и судебном расследовании. Вряд ли целесообразен и принцип однопартийности в республике. Скорее всего, эффективными могли бы быть и новые выборы, и более взвешенный принцип формирования руководства (команда нового Председателя Совета Министров Таджикистана А. Абдуллоджанова — вновь возрождает тему претензий к хаджентскому клану). В свою очередь, команда Э. Рахмонова критикуется ее оппонентами за приверженность не просто кулябскому, а еще более узко региональному принципу назначения кадров: Все это может завтра породить серьезные конфликты. Одни (кулябцы) сетуют на осторожность, проявленную их оппонентами во время войны, другие (ленинабадцы) отвечают критикой по части профессионализма и приверженности неправовым решениям. Трудностей много, и может быть, с ними и не удастся справиться. Но мы надеемся на успех команды Рахмонова-Абдулоджанова. Ибо в реальности, говоря о сегодняшнем правительстве Таджикистана, мы можем указать лишь на то, что речь идет о нормальных людях со всеми их недостатками, с коммерческим или номенклатурным прошлым, местническими амбициями и прочем. Но альтернатива — садисты и фанатики, показавшие не на словах, а на деле, не в номенклатурных кабинетах, а в зинданах и пыточных залах, — на что они способны и в чем их скрытая суть. Альтернатива — люди, сумевшие за считанные месяцы дискредитировать на корню два прекрасных слова «демократия» и «ислам». Сейчас у народа эти слова вызывают негативную реакцию. Может, кому-то это и было нужно? И наконец, альтернатива — это власть не просто коммерциализированных чиновников или очиновленных коммерсантов, а ее величества Мафии в наихудшем ее исполнении, власть черного криминалитета. Это последний из сюжетов, который мы хотели бы проанализировать в этой работе. КРИМИНАЛЬНАЯ ПОДОПЛЕКА ТАДЖИКСКИХ СОБЫТИЙ Когда мы пишем эти строки, на Памире, по-видимому, происходит переворот. Идут митинги. Поводом для боевиков-памирцев являются их претензии к казахским пограничникам: «Это не пограничники, это наемники. Они грубо ведут себя с местным населением.» Что стоит за этим? И чья рука руководит столь знакомым процессом, напоминающим политические радения на площади Шахи-дон? Косвенные улики говорят о том, что к этому причастен все тот же Худоназаров, но мы не хотим криминализации противников. В любом случае, митингующие требуют отставки состава Президиума облисполкома ГБАО и облсовета ГБАО, переизбрания руководства на основе выдвигаемых ими кандидатур, а если им в этом откажут, то они примут соответствующее решение. Они требуют также включения своих представителей в наблюдательные советы. Сессия облсовета ГБАО состоялась. Депутаты предложили перенести ее на неделю, но под дулами автоматов их заставили начать сессию, включить вопросы в повестку дня и фактически санкционировать государственный переворот в Горном Бадахшане. Это должно произойти в пятницу 23 июля 1993 года. И скорее всего это произойдет. Что за этим? Плацдарм оппозиции, создание новой наркоимперии, начало партизанской войны, суверенизация Памира, подключение Памира к Пакистану, дробление Таджикистана на регионы, усиление гражданской войны? — Да, все это, по-видимому, угрожает многострадальной республике. Но есть еще одно, во многом решающее обстоятельство. На Памире планируется вторичная экспроприация экспроприаторов и создание нового крупного централизованного «общака», из которого дальше будут финансироваться многочисленные политико-криминальные акции. Бежавшие на Памир беженцы бежали туда не пустыми. Они бежали вместе с награбленным добром. «Грабь кафиров», — сказали им, и они грабили. Затем, испугавшись мести, бежали на Памир и попали в ловушку. Они как пчелы собирали криминальную пыльцу для других, для пиров и лидеров наркотических кланов. Оригинальный способ — заставить сначала 47 тысяч людей собрать с миллиона своих собратьев около миллиарда долларов, а затем «освободить их от этой ноши», загнав в ловушку. Вот зачем нужен памирский переворот. Правительство Таджикистана будет посылать на Памир продукты, без которых эта территория вымрет. Эти продукты на участке дороги от границы Горного Бадахшана до Хорога (столицы области) будут сопровождаться памирской властью и… изыматься ею. Правительство будет обвиняться в том, что оно морит беженцев голодом. Но беженцам не дадут уйти с Памира, пока у них остается награбленное, да и вообще хоть какие-то ценности. Им предложат продовольствие по непомерным ценам. Им предложат пути вывоза, опять-таки по сумасшедшим расценкам. И их «отчистят», после чего заставят часть из них за гроши участвовать в криминальных акциях, а часть будет либо уничтожена, либо выброшена с Памира в озлобленном голодающем состоянии. И… озлобленно встречена населением, памятующим о бесчинствах памирцев. И снова — выигрышная комбинация. Ибо вброшен будет политически взрывоопасный человеческий материал. И уже сформирован «шурон джихаде» («Совет Джихада»), состоящий из афганских политических организаций, правительства Таджикистана в изгнании и других сил. Исламская помощь бедствующему Памиру попадет в те же руки и пополнит все ту же кассу. Перспектива не из блестящих. К весне 1994 года при таком раскладе неминуем новый виток гражданской войны. И здесь мы возвращаемся к нашей сценарной гипотезе. Если после всего изложенного мы не сумели убедить политиков различных ориентации, обеспокоенных судьбой России, судьбой ислама и судьбами мира, что ж, остается ждать развития событий и надеяться на собственную ошибку. РЕКОМЕНДАЦИИ Настоящие рекомендации мы будем давать лишь ответственному правительству России, которое докажет свою приверженность национальным интересам и способность действовать вдумчиво и профессионально, располагая при этом необходимыми возможностями и ресурсами. Даже в этом обзоре, достаточно детальном, мы не имели права сказать все. Ибо — идет война. И штабные карты не публикуются в открытой печати. И тем не менее, ряд рекомендаций сделать необходимо. Первое. Необходимо провести ряд совещаний на высшем уровне с доказательствами того, что в Таджикистане ислам воюет с исламом, а не ислам с коммунистами. Такие совещания должны убедить исламских лидеров занять более взвешенную позицию по отношению к происходящему. Второе. Необходимо этот же тезис широчайшим образом развернуть в средствах массовой информации Таджикистана, включая радио и телевидение. Третье. Учитывая роль компартии Таджикистана, необходимо как можно шире обсуждать проблему исламского социализма. Четвертое. Необходимо дать подробное описание действий так называемой исламской оппозиции, так называемой ИПВТ и доказать, что эти действия коренным образом противоречат исламу, что они носят антиисламский характер, что существуют и могут быть доказаны сотни нарушений шариата, недопустимых для правоверных даже в условиях джихада (который, кстати никем не был объявлен). Необходимо поднять против преступников весь здравомыслящий исламский мир, а не приклеивать к ним ярлык исламистов, оскорбляя само это слово. Отдельные переговоры необходимы с рядом исламских государств и исламских лидеров. И эти переговоры должны начаться немедленно и быть переговорами на высшем уровне. Пятое. Необходимо создать все условия для возвращения русскоязычного населения. Кстати, мы информируем общественность о том, что цифры количества русских беженцев резко преувеличены. За 1991–1992 годы выехало 109 тысяч человек. За первый квартал 1993 г. — еще 21 тысяча человек. Количество нарастает, но более 300000 русскоязычных еще остается в республике. Они должны получить все права, двойное гражданство, государственность русского языка, отсутствие каких-либо притеснений при назначении на высшие государственные должности, право на русскую школу и русский ВУЗ и т. д. Это должно быть сделано немедленно без каких бы то ни было отлагательств. Шестое. Российские войска в Таджикистане надо формировать на профессиональной основе и на основе осознанного, осмысленного добровольчества. Никаких призывников обязательного призыва, в который сейчас включено 16% населения, быть не должно. Кровь будет, и эта кровь вызовет в России социальный взрыв огромной силы. Войска России в Таджикистане, коль скоро это государство признано зоной первоочередных жизненно важных интересов России, должны включать: профессиональную группу быстрого реагирования, состоящую из высоко оплачиваемых профессионалов, с зачетом одного года за три, льготами при повышении в звании, наделением землей по окончанию службы и другими привилегиями, в данном случае более чем заслуженными. Эта группа должна быть оснащена по последнему слову отечественной и зарубежной техники, включая все средства по борьбе с террористическо-диверсионными подразделениями. Финансирование на создание подобной группы должно быть предусмотрено отдельной строкой в бюджете России. Следует подумать о статусе подобных войск, принятии соответствующих законодательных актов и типе подчиненности военачальникам. Погранзаставы должны быть укомплектованы на добровольческой основе с участием казачьих лидеров. Здесь снова принцип — год за пять лет и другие льготы и привилегии. Никаких патетических возгласов о «шакалах», но мгновенная переброска в любую «горячую заставу» спецподразделений и безжалостное уничтожение нападающей группы только в логике ответного удара. И на территории жизненно важных интересов. Трудно? Безусловно. Но для наступления по всему фронту у душманов нет сил, а после того как два-три раза специалисты на уровне спецназа ГРУ «побеседуют» с теми, кто атакует заставы, — многое встанет на свое место. И никто, никакое правительство мира не сможет в данном случае сказать, что речь идет о действиях распоясавшейся военщины. Седьмое. Необходимо бороться за понимание подлинного смысла таджикской трагедии и ее геополитического значения для нашей страны. Надеемся, что эта работа станет скромным вкладом в подобный тип борьбы за понимание обществом смысла его жертв, приносимых не на алтарь межклановых столкновений в Таджикистане, как пытается кое-кто представить то, что происходит на таджикской земле, а о жертвах воинов, приносимых ими на алтарь их Отечества — великой России.. Восьмое. Необходимо максимально интернационализировать армию, обеспечивающую стабильность в Таджикистане. Это дело не только России, но и всех стран СНГ и прежде всего это дело среднеазиатских государств. Девятое. Необходимо оказать максимальную помощь в строительстве таджикских вооруженных сил, причем в начале эти силы надо вообще распустить, затем силами профессионалов из МВД и войск СНГ провести тотальное разоружение боевых групп, затем добиться ношения формы всеми видами силовых структур и запретить десантный камуфляж для всех категорий силовиков, кроме узких специалистов. Сейчас в этом камуфляже торгуют на рынке семечками и грабят население бандоформирования, выдающие себя за силы безопасности и стабильности. Десятое. Без вмешательства во внутренние дела Таджикистана необходимо тем не менее предпринять все возможное (в плане указания консультативных услуг и развертывания госпрограмм) с тем, чтобы политические структуры Таджикистана формировались на принципе консенсуса и обеспечивали политическую устойчивость. Одиннадцатое. Необходимо провести соответствующие совещания с международными организациями, в том числе с Интерполом, в ходе которых выявится подлинное содержание сил, прикрывающих себя политическими лозунгами. В соответствии с резолюциями ООН эти силы должны быть взяты под контроль, а оказание им помощи должно быть рассмотрено как международное преступление. Доказательство участия в этом преступлении официальных лиц, представляющих государства, входящие в ООН, должно приводить к соответствующим санкциям против этих государств. Нельзя одной рукой бороться с Нарьегой, а другой подавать помощь наркобаронам, сражающимся с Россией и коммунизмом. Это тот цинизм, который вряд ли понравится общественности демократических стран. Скандалы, которые могут разразиться на этой почве, резко превысят те, которые привели к падению лидеров США, допускавших неадекватные поступки с несравненно меньшей степенью нелегитимности. Двенадцатое. Срочно должен быть восстановлен абсолютно правовой режим наказаний за содеянное в ходе террора против таджикского населения. В кратчайшие сроки должен быть заключен пакт о национальном примирении и проведена разумная, небезграничная, но достаточно развернутая амнистия. Тринадцатое. На фоне вышеизложенного в качестве последнего компонента можно предусмотреть и укрепление границы, и разумные действия по защите военнослужащих, вплоть до тех, которые рекомендует Министр обороны. Но лишь — в качестве последнего элемента. И без всякого бряцания оружием. Четырнадцатое. В заключение позволим себе крамольную мысль: что рано или поздно народы бывшего юга СССР осознают неизбежность и эффективность не только экономического, но и политического союза с Россией, причем союза более устойчивого и динамичного, нежели тот, который мы гордо именовали СССР и который слишком уж просто удалось разрушить нашим противникам. «Советская Россия», 29 июля 1993 г. 5.2. Залпы по Таджикистану — залпы по России — Сергей Ервандович, многих читателей не на шутку встревожил детальный анализ ситуации в Таджикистане и вокруг него, обнародованный недавно вами в газете «Советская Россия», Невольно возникают аналогии и ассоциации, связанные с обстановкой в других регионах бывшего СССР, не исключая и Россию. Итак, если коротко: какова, по вашему мнению, глубинная подоплека гражданской войны, залившей кровью таджикскую землю? — Начну с того, что еще в 1976 году в правительственных аналитических центрах США, Великобритании и ряда исламских государств разрабатывалась совместная программа «Ислам против коммунизма», предполагавшая совместное финансирование антикоммунистических организаций в исламской части Советского Союза. Намечалось использование спецслужб для развертывания исламского подполья в нашей стране, причем ведущую роль в Средней Азии играли саудовцы и знаменитая английская «Интеллидженс сервис». А спустя два года, Курган-Тюбе мулла Абдулло вместе с будущими «демократами» проводит антиправительственный митинг перед обкомом КП Таджикистана… В это же время в ряде регионов синхронно возникает ИПВ (подпольная организация, именующая себя «Исламской партией возрождения»). Такого рода подпольные организации в стране с мощными спецслужбами и однопартийной системой, коей был в те годы СССР, не могли существовать без обеспечения групп прикрытия внутри партийных элит, без разыгрывания уже имевших место противоречий между кланами, группами, группировками. При этом авторы модели «Ислам против коммунизма» и других подобных программ практически и не скрывали, что коммунизм для них — лишь прикрытие и что главная цель — это разыгрывание крупномасштабной политической игры «Ислам против России» или даже «против православия». Эта игра рассчитана на взаимное уничтожение двух сил. Дескать, воюя на юге, русские должны будут смириться с тем, что натовские ракеты будут стоять у Смоленска и Новгорода. А страны ислама, воюя против русских, волей-неволей должны будут забыть о противоречиях «Север-Юг» и окончательно примириться с ролью неоколоний. Расчеты, однако, показывают, что на руинах русско-исламской бойни возникнет отнюдь не цветок западной демократии, а скорее ядовитое скопище мафиозно-фашистских режимов — и на Западе, и на Востоке. Страшно представить себе, что на конфиденциальных встречах на высшем уровне, в том числе и на встречах, происходящих на нашей территории, идет зондаж такого типа сценариев. Что касается основных противостоящих сил в разгоравшейся гражданской войне, о них уже немало говорилось. Суть в том, что против насильственно внедряемой антинародной саудистской версии ваххабизма выступил народный ислам Таджикистана, а не ленинабадская номенклатура, как твердят наши радикал-демократы. Народный мулла Хайдар собрал народ, проклял казиколона (высшее должностное лицо ислама) А. Тураджонзода, дирижировавшего событиями на площади Шохи-дон, и передал власть народным политикам. На силу народ ответил силой, что наиболее ярко проявилось в Кулябе. События в Таджикистане неопровержимо показывают, что существует традиция общины, традиция народного неизвращенного ислама, которая срослась с советским и социалистическим в глубинах народной жизни, в среде дехкан и рядовых священнослужителей. Как можно видеть, вполне проявилась и готовность отстаивать эту традицию с оружием в руках, таджикский народ восстал против духовно-политического терроризма ваххабитов, во многом несовместимого с классическим шариатом. Ведь действия так называемой исламской оппозиции, в том числе ИПВТ, по существу противоречат исламу. Они недоступны для правоверных даже в условиях священной войны джихада (которая, кстати, не была объявлена)… — Что ж, здесь все более или менее ясно. Ну а какое значение события в Таджикистане имеют для России? Ведь мы сегодня наблюдаем конфликты и в более близких «горячих точках»? — Знаете, я с не меньшим вниманием слежу за событиями в Севастополе и считаю, что все конфликты взаимно увязаны. Если Россия отдаст свои геополитические рубежи на Черном море, то после этого рассуждать о геополитических рубежах на Памире будет бессмысленно. — Вы говорите о фактической реализации программы «Ислам против России». Неужели пропасть между этими факторами так глубока и непроходима? — Я не считаю ислам в целом противником России, так как очень ясно вижу различные направления в нем. Большая часть исламских группировок в мире — это наши братья. Здесь не должно быть какого-то оголтелого неприятия. Проблема же в том, что сегодня на территории России наиболее активно действуют именно антирусские исламские силы. Здесь не может не привлекать внимания тезис, используемый некоторыми представителями США, о том, что «Турция — это региональная сверхдержава, и Россия не может с ней сравняться». И то, что описано нами в отчете Верховному Совету РФ по поводу ваххабитов как именно псевдофундаменталистов, — тоже существенно, как существенны роль Саудовской Аравии и действие пропакистанских сил, стимулирующих памирский исмаилизм. Иран — это отдельный сюжет, очень непростой и противоречивый, так же, как и сюжет с Ираком, но эти сюжеты должны быть рассмотрены отдельно. Кстати, арабский мир тоже не един. Здесь у России, если она проводит вдумчивую политику и эта политика проводится людьми компетентными, существует масса возможностей, чтобы погасить конфликт. Однако сейчас делается все возможное, чтобы его раздуть. Направление Козырева с официальным поручением на долгое время в зону таджикского конфликта как раз и подтверждает ту схему, о которой шла речь в материале «Таджикский узел», опубликованном в «Советской России» 29 июля. А именно: Козырев заложит там динамит, уедет, а через некоторое время этот динамит взорвется. Направление туда с такими высокими полномочиями министра иностранных дел — человека, известного своей негативной позицией относительно ислама, полностью соответствует известной русской пословице: «Пусти козла в огород»… Мы предостерегаем российскую и мировую общественность, что события в этом регионе развиваются в направлении катастрофы. И вся ответственность за это будет лежать на Козыреве и тех людях, которые его туда послали. А упомянутая публикация — это предвосхищение того, что там будет происходить. И если это предупреждение не будет учтено, в том числе и прежде всего президентом Б.Ельциным, то это значит, что он — соучастник такого развития событий. И тогда причитания по поводу погибших на таджикско-афганской границе русских парней прозвучат лицемерием. — И все-таки, каким образом конфликт в Таджикистане может повлиять на судьбу среднеазиатских республик и России? — Во всех республиках Средней Азии есть примерно те же самые противоречия, что и в Таджикистане. Всюду действуют такие же кланы, всюду существуют религиозно-этнические противоречия. Они могут сказаться и в Узбекистане, где Каримов пока удерживает политическое равновесие. При этом возможен розыгрыш карт таджикско-узбекских, таджикско-киргизских противоречий. Достаточно поддержать какие-то силы «оттуда», и эти регионы немедленно взорвутся на фоне общего ухудшения жизни и клановых противоречий. Рано или поздно этот пожар доберется до юга Казахстана и быстро прорвется на его территорию и далее. Когда я говорю, что судьба России решается в Таджикистане, я имею в виду геополитические проблемы, связанные с тем, будет ли Россия жандармом Евразии, возникнет ли на евроазиатских просторах крупномасштабный военный конфликт. Причем не исключается возможность и использования ядерного оружия, а оно, кстати говоря, есть у Казахстана, да и в Ходжентс, как мы знаем, производят не только сельхозпродукты. — Какова, на ваш взгляд, должна быть позиция России, чтобы сохранить добрососедские и взаимовыгодные отношения с Таджикистаном и другими среднеазиатскими республиками? — Сегодня есть пути, которые позволят нам в течение какого-то времени балансировать на грани конфликта, обеспечивая его мягкое протекание. Правда, с большими издержками для себя. Но эти издержки оправданы тем, что в противном случае мы действительно можем оказаться в положении, когда придется воевать гораздо ближе к Москве. Достаточно, например, проследить за судьбой Исламской партии возрождения, вспомнить, что она создавалась (в Казани), оценить ее роль на Северном Кавказе и в Поволжье. Конфликт заденет даже те этнические группы населения, которые сейчас достаточно лояльны к московскому режиму. Это может стать началом конца всех нас, всех сил, отстаивающих великую российскую государственность, независимо от того, как бы они ни относились к коммунизму, к капитализму и ко всем прочим «измам». Поэтому я сторонник восстановления политического союза республик бывшего СССР. Конечно же, на условиях более устойчивых, нежели те, которые имели место до 1985 года. — Ну а теперь как вы на этом мрачноватом фоне оцениваете возможность инспирирования гражданской войны непосредственно в России? — Внутри страны всегда имеются некоторые силы, по разным причинам заинтересованные в стимулировании и развитии гражданской войны. Что касается внешних сил, то, разумеется, силы, инспирирующие гражданскую войну в России, — это те, кто стремится к обескровливанию России… Но мне думается, что таджикский опыт нам надо учесть не только в отношении конфликта с исламом. Крайне важно понять, что в Таджикистане имеет место общезначимый для всего бывшего СССР тип противостояния между псевдофундаментализмом, который в России условно можно сравнить с неким «радикально белым» движением, и советским неотрадиционализмом. Обычно фундаментализм и традиционализм отождествляют, а вот здесь борются именно эти две силы. Это факт общеполитической значимости, ибо именно эти силы будут бороться при существующем раскладе фактически на всей территории бывшего Союза. При этом так называемые демократы, подключаясь в большей или меньшей степени к этой борьбе, не могут иметь в ней самостоятельного значения, так как они очень быстро теряют свою потенциальную базу. Для того, чтобы «подцепить» к своему движению достаточно мощные слои населения, готовые проливать свою кровь, они обязательно должны перейти от чисто демократических лозунгов к лозунгам псевдонациональным, радикально-белым. Они должны обеспечить как бы союз трех сил: религиозное псевдофундаменталистское (с фанатичным антикоммунизмом и неприятием советского периода) националистическое буржуазное движение (у них это называется ИПВТ — Исламская партия возрождения Таджикистана); националистическое движение нерелигиозного типа, апеллирующее к чистоте крови (там это движение — Растохез) и, наконец, националистическо-демократическое движение, ориентированное на западные ценности (это — Демократическая партия Таджикистана). При этом пропорция примерно такова: 90% грубой грязной работы делает именно религиозное движение, около 7–8 % этой работы приходится на долю националистического движения и не более 1–2% — на долю «демократов», которые должны как бы отмыть всю эту резню перед Западом, представив «лейбл», приемлемый для западного общественного мнения и общественного мнения России. Такая расстановка сил имеет классический характер. Примерно по этой модели будет строиться, так сказать, псевдофундаменталистский блок и в России. В различных ее регионах с разными оттенками. Там может играть роль и региональный сепаратизм. В этом смысле в России сегодня идет первая фаза подготовки к гражданской войне. Пока еще не расколот до конца ФНС, пока еще белые и псевдорелигиозные экстремистские организации не выведены из-под этого общедемократического флага и не получили дополнительной свободы. Но этот альянс готовится, и одна из фаз его подготовки — это «Партия 25 апреля», то есть всех, сказавших на референдуме «да, да, нет, да». В этой партии по логике ее существования должны оказаться и Д. Васильев, и многие другие организации антикоммунистическо-патриотического толка, которые на референдум выходили в поддержку Б. Ельцина. Как видим, перегруппировка сил уже началась. Ее этапы в России — это: сначала апрельские события, потом раскол ФНС, затем — создание новых политических союзов и группировок на фоне ухудшения уровня жизни народа. Что дальше? Дальше — перенесение конфликта в парламент, а из парламента — перенос на национально-религиозную почву с последующим обострением и накаливанием до температуры открытого конфликта… Общество расколото. А это — одно из условий, создающих угрозу гражданской войны. Режим Б.Ельцина всячески усиливает этот раскол. Все время шельмуются политические противники, продолжается использование лозунга «долой „красно-коричневых“», политического синтеза не происходит. Это значит, что ельцинское руководство заинтересовано в гражданской войне, ибо, сознательно ведя линию на раскол общества, оно тем самым подстегивает конфликт. Радикальная часть президентского окружения работает на это, и президент оказался в данном случае по крайней мере заложником, а возможно, и соучастником. Я этого не знаю и не берусь судить. И, кто знает, не станут ли своего рода российским Ходжентом Москва и Петербург-Ленинград? А какой-нибудь регион Нижнего Новгорода или Урала займет позицию Гарма, а центральные и южные районы России, так называемый «красный пояс» Москвы — Курск, Липецк и т. д., — могут оказаться в ситуации Куляба… Разумеется, все эти аналогии условны, но, тем не менее, я надеюсь, что они разбудят политическую мысль, и разумными людьми, способными к самостоятельному политическому анализу, могут быть восприняты как предупреждение о реальной и весьма грозной опасности. Беседу вел Сергей ЭЛЬМАНОВИЧ. «Правда», 10 августа 1993 г. Часть VI Теория и практика политических игр 6.1. Россию ждет распад, а после — собирание Виталий ЖУРАВЛЕВ: — Сергей Ервандович, каковы причины и обстоятельства, которые привели Вас к занятию политической деятельностью? — Сфера моих интересов — гуманитарные проблемы, с одной стороны, и математические структуры — с другой. Истории я отдал 10 лет своей жизни. Все это стыковалось на уровне общей теории систем, проблем, связанных с философскими, я бы даже сказал — философско-религиозными аспектами теории развития. Этим я был готов заниматься всю свою жизнь, и политика не приснилась бы мне даже в страшном сне. Но когда начались бурные дела «перс-стройки», я оказался в двусмысленном положении, потому что, будучи в глубокой оппозиции к брежневскому режиму в доперестроечный период, руководя подпольным театром, который открывали, потом закрывали, потом снова открывали, я оказался на волне перестроечных изменений, и меня называли «любимое дитя XXVII Съезда» и так далее. И это к чему-то обязывало. Возникало чувство ответственности за то, чтобы эти преобразования, так хорошо начатые, как бы они не рухнули. Было четко видно, как с точки зрения общественного развития нужно выводить общество в новое качество. Допускаются целые цепи страшных ошибок, говорящих либо о вопиющей безграмотности либо о каких-то не тех мотивах деятельности, которые изначально были заложены в этот реформаторский процесс и которыми пошли миллионы людей, понимавших, что действительно нужны радикальные изменения в жизни нашего общества. Постепенно это стало отдавать тем, что я больше всего ненавижу в жизни уже как человек. Какой-то волей к смерти, некрофилией, желанием любой ценой растоптать, уничтожить, отомстить чему-то такому, с чем был ранее связан. Все эти люди сытно ели, сильно пользовались всеми этими партийными льготами. И теперь это их желание садистически растоптать, все не трансформировать, а обрушить, чтобы причинить не максимальную пользу стране, а максимальный вред этой системе, при этом страна — пусть гибнет под обломками. Все это с постоянно повторяемой фразой: «Мы сломали хребет одному, мы сломали хребет другому» — создает ощущение пыточной камеры, где ломают позвоночник. Это все начало вызывать во мне неприятные чувства двух типов: во-первых, что все это нехорошо, как говорила бабушка, а во-вторых, что все это кончится прямой противоположностью. Эти люди начинают действовать как провокаторы, которые стремятся доказать заведомую порочность ряда идей, изъять их из общественного сознания и, далее, создать возможность для альтернативных типов идеологии, типов управления обществом, которые гораздо ближе к обличаемой ими тоталитарной системе. Чувства тревоги привели к тому, что я стал делиться ими с обществом, потому что они нарастали. Ко мне стали приходить люди, которые эти тревоги разделяли. Мы стали обсуждать, что делать дальше. У всего этого был философский стержень, на который все начало наматываться. Я обнаружил себя в некоторой политической среде и политической ситуации, где вопрос самоопределения стал уже нравственным вопросом. Если ты не самоопределишься, значит ты боишься, значит нарушаешь какие-то свои представления о чести, долге и совести. Для меня это было существенным мотивом и в доперестроечный период, когда говорить два слова поперек было более опасно, чем сегодня плевать в лицо всем нынешним представителям власти. Я начал выступать более резко. Главным результатом перестройки было снять страх в обществе, продемонстрировать, что не все рабы и не все будут колебаться вместе с линией партии, и если она сменит направление, то опять вместе с ней. А потом на горизонте появились, уже абсолютно фашистские, в разных разновидностях либеральные псевдоконсервативные тенденции, которые тоже требовали с ними борьбы, потому что они угрожали самым фундаментальным основам жизни. Если сегодня жить плохо и противно, то есть такие вещи, при которых жить просто будет нельзя. Это усилило политические мотивы в моей деятельности. Таким образом, все из горнего мира спустилось в долину политической борьбы. Я себя чувствую всегда в ней чуть-чуть неуютно, поскольку действительное дело, которым я должен заниматься, находится чуть в стороне от всего этого. Глобальные проблемы, глобальные процессы, более глубокое понимание того, что есть исторический процесс, модели развития, а вовсе не полемика с теми или иными политическими фигурами правой или левой ориентации. Однако жизнь такова, что уйти от этого уже невозможно. — Сергей Ервандович, как бы Вы могли охарактеризовать те организационные структуры, которые Вы представляете, и какое место они занимают в политической палитре? — Я бы не сказал, что у нас есть организационные структуры, у нас есть, скорее, интеллектуальные структуры, интеллектуально-информационные. Мы обладаем скорее глазами, чем телом. Мы можем видеть процесс, следить его в динамике, получать информацию о процессах в регионах, за пределами России, внутри России. В центре, мной руководимом, сложился блестящий коллектив людей разных возрастов, но живых, сохранивших ту советскую заинтересованность в работе, которая сейчас пропала. Здесь другой климат, другая нравственная ситуация, характеризовавшая для меня коллективы шестидесятых годов, которые двигали космос. Хотелось бы верить, что все лишнее отбрасывается, как в центрифуге, отжимается на края. Естественно, кто-то не выдерживает, кто-то выдерживает, и так постепенно формируется интеллектуальный кулак, штаб, который натягивает нити коммуникации со многими городами, партиями, общественными организациями, просто отдельными людьми. Получается интеллектуальная протоструктура, которая впоследствии может по-разному себя преобразить, в зависимости от того, куда пойдет развитие. Это есть, больше, фактически, ничего нет, но поскольку этим не обладают многие другие организации, то они постоянно тянутся к нам — не ради того, чтобы мы ими руководили, а просто ради того, чтобы точнее составить представление о процессе. Нам кажется, что, какой бы организация не была, если она будет действительно понимать процесс и будет адекватно реагировать, то это не так страшно, как, если она не будет его понимать и будет действовать неадекватно. Это всего хуже, больше вариант катастрофичности развития событий. Катастрофы хотят меньшинство даже из тех людей, которые пока активно содействуют распаду государства, но которые считают, что их это не касается. Но когда они видят весь объем процесса и они видят, что это и их коснется, то и они чуть-чуть притормаживают, а это полезно, с моей точки зрения, для всех участников политического концерта. Вот так мы и ведем диалоги. — Сергей Ервандович, какой Вы хотели бы видеть Россию, если представить идеальную модель? — Я бы хотел видеть Россию, прежде всего, взявшую правовой барьер. Ненавижу произвол, хамство «верхов» и низкопоклонство «низов». Эти черты российской действительности надо забыть. Пока Россия не возьмет правовой барьер и граждане действительно не будут видеть себя правозащищенными. Я соблюдаю правила игры и никто не может ничего со мной сделать. Россия должна показать пример многим другим странам мира, как здесь можно обустраивать жизнь. Это первое. Второе. Я хотел бы, чтобы Россия сохранила идеальную, пронзительно-духовную ноту в своей жизни, при которой на фильмы Феллини, идущие широким экраном по всей стране, стояли огромные очереди. В очередях стояли рабочие и студенты, инженеры и деятели партийного аппарата — все вместе. Я знаю, что этого нет на Западе. Там культура занимает совсем другое место. И если говорить, что понимается под капитализмом и социализмом, то я понимаю под капитализмом тип общества, где технологии, подстраивают под себя культуру, а под социализмом — тип общества, где культура доминирует над технологиями, управляет ими и влияет на них, на то, как они внедряются в реальную жизнь. В этом смысле, я хотел бы, чтобы у нас сохранилось социалистическое общество. Если под этим понимать то, что Л говорил, и только это. Это — вторая ос-нова. Третья основа — безусловная приватность. Жизнь должна быть приватной. Она не имеет права сохранить оголтело государственный характер. Должна быть частная сфера жизни, она должна быть расширена. Это право и на частную собственность и все прочес. Она должна получить место в российской действительности. Но я категорически не хотел бы, чтобы Россия становилась капиталистической страной в полном смысле этого слова. Я не вижу реальных возможностей, сделать это, не уничтожив Россию, в сколь-нибудь обозримые сроки. Я вижу, что весь мир движется сегодня в другом направлении, что все эти классические капиталистические атавизмы становятся, практически, гирей для западной цивилизации, что она хотела бы сама их куда-нибудь отбросить, но попробуй отбрось. Я понимаю, что. разворачивание капитализма здесь при существующей ситуации может идти в двух режимах: либо при абсолютной диктатуре, полном произволе и тогда — отбрасывание назад от правового барьера, либо это будет мафиозный капитализм. Выращивать здесь капитализм, сколь-нибудь совместимый с правовыми, культурными и частно-защищенными основами, невозможно. Поэтому я считаю, что Россия двинется в меритократическую сторону, в общество, в котором возникнет гораздо большая социальная дифференциация, но она будет зависеть от социального результата, а не от накопленного богатства. Если эти четыре условия будут, то все остальные совместятся для меня автоматически, потому что в этом случае обладающая огромными потенциалами и сырьевыми, и интеллектуальными, и технологическими Россия очень быстро сделает рывок, займет свое место. Я не хотел бы, чтобы Россия претендовала на мировое господство, считаю порочной и кощунственной саму идею мирового господства, кому бы она ни принадлежала. Россия просто обязана занять свое место среди ведущих мировых государств и двигаться в планетарный синтез XXI века, который возникнет, но это не будет унифицирующим синтезом, это будет полифонический тип строения мировой цивилизации. Идею более плотного объединения в пределах этой мировой цивилизации никуда не денешь, всем придется сосуществовать в ней достаточно плотно, но не теряя в ней своего лица и своего голоса в этом мировом хоре. — Как Вы думаете, что может произойти в течении ближайших трех месяцев? — Распад государства. Необратимый, уже начавшийся и все более обостряющийся распад государства. Когда одиннадцать из девятнадцати союзных республик не признают Конституцию Президента, Татарстан вообще заявляет, что он будет действовать отдельно, когда Вологодская область заявляет, что субъект федерации, а почему она, собственно, не субъект, она в праве этом, она должна быть субъектом, постепенно все государственное образование усилиями радикальных реформаторов рассыплется. Поэтому в течение года, полутора-двух произойдет распад государства, а собирание его заново начнется в 1995-96 году. Хотелось бы, чтобы оно носило максимально мирные формы, но, боюсь, что, если распад уже произойдет, то многие наши мечты о правовых гарантиях, о режиме бережения личности останутся мечтами. Не хочу говорить «права человека», когда, о каких правах можно говорить, когда социальные растоптаны, гражданские оскорблены и так далее, но все эти мечты войдут в очень острый конфликт с действительностью, в которой начнется строительство нового государства из осколков. Процесс будет идти при высоких температурах, и наша задача — попытаться управлять этим процессом в той мере, в какой он будет управляем, так, чтобы он не привел к мутациям социальной онкологии того или иного типа. 18 мая 1993 года. «Оппозиция» № 1, 1993 г. 6.2. Раскол вертикальный, проходящий через все слои общества — Когда пришла идея создать Экспериментальный творческий центр и что родилось раньше: театр или центр? — Театр родился намного раньше, он существовал как полуподпольный, авангардистский театр, с конца 70-х годов, и уже, по крайней мере, с начала 80-х был известен в стране и за рубежом. Перестройка позволила ему приобрести официальный, государственный статус. Поскольку вокруг театра уже существовал круг друзей, которые занимались наукой, философией, социологией, политологией, (да и сам я не был чужд этим занятиям), и как бы в недрах застоя мы обсуждали возможные пути дальнейшего развития общества, то после создания театра и после того как у театра появились минимальные избыточные средства в связи с гастролями, появилась идея создания центра. Мы тут же решили ее воплотить. Тогда уже была достаточно свободная эпоха, всякие сложные инициативы удавалось легко проводить в жизнь, все ждали, что кто-то придет и что-то предложит. И вот я пришел со своими, инициативами, а инициативы эти, в принципе, носили как бы двойной характер: первый — стране нужен независимый информационно-аналитический центр типа «Рэнд корпорейшн» в США или подобный другим соответствующим центрам мира. Эти центры создавались тем чтобы объективно не ангажированно анализировать ситуацию. Официальные, находящиеся при ведомствах, центры дают отражение ситуации, которое выгодное самим ведомствам, они, естественно, не свободны. Ситуация в стране становилась уже плохо управляемой, и эта идея пришлась очень кстати. А вторая идея моя такова: Наше общество устроено так: у нас культура и цивилизация, технология и культура не разорваны между собой, у нас не так, как например, в американском обществе, а именно — у нас культура как бы главенствует над технологиями, и нам необходимо создавать такие организации, которые находились бы на стыке собственно культуры и технологии, гуманитарного и технократического. Поскольку сам я тоже кандидат физико-математических наук и театральный режиссер, имею какие-то философские, политологические публикации, то эта идея отражала и мои собственные цели, понимание мною места в обществе, и как бы в целом пожелание обществу. И, надо сказать, что за несколько лет Центр дал 10 или 12 крупных стратегических прогнозов, каждый, из которых сбылся с такой точностью, что нам иногда говорят: «Вы это не прогнозируете, вы сами сначала пишите, потом делаете». Есть масса мифов обо мне, один из них, что я являюсь советником Михаила Сергеевича, а недавно мне начали приходить письма, уже писем 20, — это отражает новое качество общественного сознания. Мне говорят: «Мы знаем, что вы представитель неземной цивилизации, и чего же вы хотите от нас?» Мы дали полтора десятка прогнозов, и за счет того, что мы — организация независимая и комплексная, у нас есть определенные методы прогнозирования. Мы давали обычно 50 позиций, из которых 48 или буквально все 50 совпали. Они сейчас напечатаны в моем трехтомнике «Седьмой сценарий», это так называемое содержание «Секретной папки ЦК Кургиняна». Мы опубликовали эту секретную папку, и там видно, какие прогнозы мы давали государственным руководителям страны. Это были прогнозы и по развитию Закавказского конфликта, и по распаду СССР, и по развитию процессов в отдельных регионах страны, в том числе в Сибири. Так что в этом смысле легко проверить точность наших прогнозов. А поскольку само по себе прогнозирование никогда для меня не являлось самоцелью, то мы достаточно быстро перешли к моделям регулирования существующей идеологии, моделям регулирования общества, моделям государственного строительства, моделям осуществления каких-то глубоких смысловых перемен в обществе, и в целом на сегодня наш центр — это довольно крупная организация по сегодняшним масштабам, около двухсот человек, в которой есть специалисты по так называемому социокультурному моделированию, по общетеоретическим процессам — логике, политэкономии, философии. Есть специалисты по разным отраслям экономики, по тому, что называется государственно-партийно-политическими процессами, есть специалисты в сфере безопасности, как по военным аспектам, так и аспектам, связанным вообще с безопасностью. Есть специалисты по тому, что мы называем «технополитика», то есть исследованию прорывных технологий, есть специалисты по здравоохранению, педагогике, криминологии, комплексным психологическим исследованиям, то есть мы практически охватываем все сферы общества. Мы занимаемся этим как на общетеоретическом уровне, исследуя как Запад, так и Россию, так и на чисто прикладном. Совсем недавно мы создали системную программу по заказу правительства Приднестровья, президента ПМР Игоря Смирнова, все отзывы на которую очень положительные. Это официальная программа государственного строительства в ПМР. И таких программ у нас довольно много. — Сергей Ервандович, в последние годы существования Советского Союза были ли востребованы ваши программы Горбачевым и его окружением, Политбюро ЦК КПСС? — Отчасти да. Но это никоим образом не было связано с Горбачевым. Я встречался с Михаилом Сергеевичем и очень нелицеприятно высказывал ему свое представление о процессе и его роли в нем. Целый ряд людей заинтересован нашими работами, это и очень мною ценимый Олег Шенин, и Юрий Прокофьев, первый секретарь МГК. Речь шла о новой идеологии для КПСС. О более глубоком понимании того, что есть коммунистическая и социалистическая идеология, в принципе, о нетривиальных путях развития этой идеологии. Почему нам казалось это суперважным? Потому что этот коммунистический идеологический стержень был стержнем всего государства, выдернуть его или оставить в старом виде было уже невозможно. Мы были радикальными противниками сохранения старых догм, иллюзий, а развивать новую идеологию нужно было в национальном векторе, как это существовало в сознании народа, а не декларировалось в официальных документах. Правильное понимание сути дальнейшего развития, позволило бы спасти и реформировать компартию, а значит, сохранить целостное государство и избежать всех тех потрясений, которые нас ждали. Мы крайне настаивали на этом, мы специально собирали по этому поводу многочисленные совещания, создавали новые организационные структуры, как, например, Союз городов-героев, который возглавлял Прокофьев. Мы готовили XXIX съезд и действительно считали, что на этом съезде, Горбачев будет снят, если станет упорствовать в своем желании разрушить организацию, которой руководит. Это была наша программа политической борьбы с тем, что мы называли «неадекватное реформаторство Горбачева», — не с самими реформистами, а с неадекватными методами этого реформаторства. Может быть, в какой-то степени путч, (или вся эта весьма двусмысленная комбинация, которую именуют путчем) и был связан с тем, что Горбачеву представилось опасным, — именно политической борьбой против него, не иллюзорно-силовой, а настоящей, политической. Давайте представим себе, что XXIX съезд все-таки состоялся бы, на нем победили не консервативные (хотя «консервативные» — тоже хорошее слово), не ортодоксально-беспомощные интеллектуальные силы, а силы реформации другого типа, возглавляемые, предположим, Шениным или Прокофьевым. Тогда коммунистическая партия, встав в оппозицию президенту, обладая своими средствами массовой информации, структурным ядром, информационно-политическим центром, могла стать серьезной силой, которая после существования в оппозиции на протяжении 10–15 месяцев могла придти к власти абсолютно легитимно, через выборы; Я не исключал такой возможности и сейчас ее не исключаю, несмотря на весь хаос. Представим себе такой вариант развития событий — был ли Горбачев заинтересован в таком варианте? Безусловно, нет. Поэтому такой «путч», несколько дней езды на танках, а после этого закрытие КПСС и разгром всего коммунистического движения, — все это более соответствовало его пониманию процесса, как мне кажется. Кроме того, мы не должны забывать, что приход к власти новых людей в КПСС вызвал бы массу вопросов не только идеологического характера, но и финансового, тоже весьма непростых, как мы знаем. Так что операция с разгромом КПСС отчасти напоминает мне ситуацию, когда из склада сначала вывезли тюки с тканью, а потом склад подожгли, и уже нельзя понять, была ткань или нет. В этом смысле наивно соотносить нас с беспомощной затеей, именуемой ГКЧП. Я люблю людей, которые оказались включены в эту затею. Я думаю, что у них, по крайней мере, были очень искренние побуждения, но они действовали неадекватными средствами. Неадекватность, состояла в том, что этим людям казалось: сначала нужно решать какие-то силовые проблемы, а потом заниматься идеологией, концепцией, средствами массовой информации. Моя позиция была совершенно другой. Я всегда считал и считаю, что даже если для стабилизации и понадобятся силовые методы, а я не исключаю этого, но если нет идеологии, нет оргструктуры, информационных систем, нет адекватного понимания процессов, то все эти силовые методы — это груда железа на улицах, и ничего более. Власть — это власть идей, знаний, умений влиять на общество, это совсем не сила, это очень сложное понятие. Даже у Эсхила есть такие понятия: сила и власть, отдельно. — Всем нам до сих пор не дают покоя события, первого мая в Москве. Сергеи, Ервандович, насколько вероятно развитие России по двум путям: либо введение жесткой. диктатуры тех, кто находится у власти, либо перерастание вот таких уличных событий в столичных городах в гражданскую войну? — Второй сценарий более вероятен. Я вижу некое сходство с теми событиями, которые происходили перед ГКЧП, того, что происходит сейчас. Это эмпирическая закономерность, выявленная обычным путем… Политический лидер, инициировавший референдум и не победивший на нем стопроцентно, сразу после этого референдума теряет контроль над ситуацией. Горбачев после 17 марта 1991 г. получил как бы в довесок (СССР, и то не в полном, составе, Ельцина, президентские выборы в России. И сразу же, в марте, он потерял контроль над ситуацией. А к 25 марта начались такие расколы в его команде, такие противопоставления друг другу, диаметрально противоположные взгляды на пути выхода из сложившийся ситуации, что ГКЧП был неотвратим. Горбачев не решал проблемы, власть постепенно уходила от него, переходила к другим людям, а они, не желая терять эту власть, начинали дистанцироваться от Горбачева. То же самое произошло с Ельциным. Ельцин провел референдум и стопроцентно на нем не выиграл. Что означал бы стопроцентный выигрыш для него? Если бы более пятидесяти процентов списочного состава проголосовали против депутатского корпуса? Если бы все регионы равномерно проголосовали за него, за Ельцина? Если бы это голосование было на 5–7% более убедительным по сумме? Но не произошло ни первого, ни второго, ни третьего. Он получил очень сомнительную победу. Фактически референдум подтвердил то, о чем мы говорим: общество расколото объективно, причем этот раскол вертикальный, проходящий через все слои общества, от высших до низших. Такой тип раскола, в принципе, неснимаем. Он снимается только после мощных коллизий. Но Ельцин не только не работает на снятие его, он продолжает работать на раскол. Он все больше смещается к краю, к Бурбулису, Шахраю и т. д., а это означает, что другие силы все больше отходят от него и смещаются к другому краю. Этот разрыв, трещина в обществе усиливается, углубляется. Ельцин продолжает проводить реформы, хотя совершенно ясно, что эту формулу развития как минимум 30 млн. человек не приемлют. Ни в какой стране мира реформы не продолжают, если они не могут проводиться демократическим путем. Узнав о результатах референдума, думающие люди в команде Ельцина восторга не испытывали. Я это знаю достаточно точно. Они поняли, что получили то, они называют «красный пояс», то есть коренные области России, глубинку, которая проголосовала против Ельцина, что они получили мощную оппозицию не только коммунистов, но и всего аграрного населения страны, то есть держателей сельскохозяйственных ресурсов, они получили мощную оппозицию в так называемых «Республиках в составе России». Это были очень тяжелые предзнаменования. И тогда была сделана конвульсивная попытка установить в стране диктатуру. Фактически это был ГКЧП-2. Но реально он состоялся не когда Ельцин объявлял «ОПУС», особое положение по управлению страной — реально ГКЧП-2 состоялся 1 мая. Совершенно ясно, что события были инспирированы. Почему ясно? А потому, что 9 мая те же люди выходили на те же площади и так же шумели, но ведь ничего не произошло. Почему? Потому, что ВС России, Моссовет, определенные политические силы в стране сумели добиться беспрепятственного прохода народа к своим святыням. Немедленно после этого стало очевидным, что нет хулиганов, нет бандитствующих красно-коричневых, а есть наши сограждане, со своими убеждениями, которые мы можем разделять или не разделять, но которые обязаны уважать. Со своими праздниками со своими ценностями. Первого мая было сделано все, чтобы взорвать ситуацию. Чтобы пролить кровь. Лично Лужков отдавал приказы по кровавой расправе с демонстрантами. В этом виновны определенные деятели МВД, хотя должен сказать, что МВД России в целом эту ситуацию не поддержало. Задним числом Ерин пытался сделать вид, что он к этому относится положительно. А во время событий, он этого не поддерживал. И когда потом, 9 мая, ситуация оказалась подконтрольной МВД России, Куликову, события протекали мирно. Так что основная ответственность лежит на московском ОМОНе и лично на Лужкове. Но за ними, конечно, стояли радикальные круги и окружение президента, которым казалось, что они смогут навести порядок, в стране, спровоцировав эту ситуацию. Масштаб сопротивления народа, вышедшего 1 мая с мирными целями, был настолько велик, что испугал даже американских специалистов, занятых мониторингом событий в России. Они начали говорить: «Нет, не надо. Пусть этот зверь умрет сонным, не надо его будить». Действительно, сопротивление было огромным уже 1 мая. Но 9 мая опрокинуло все прогнозы президентской команды. На, улицу действительно вышло четверть миллиона людей. Что бы потом ни говорили, мы знаем сколько людей было на улицах, и «они» тоже это знают. А когда на улицу выходит четверть миллиона людей, это означает, что власти предъявлен такой контрсиловой потенциал, который она перекрыть не может. Объективный силовой потенциал власти — это, в лучшем случае, 75–80 тысяч человек. Эти 80 тысяч могут поддержать чрезвычайное положение в центре города на протяжении 9-12 часов. Если бы Ельцин смог ввести чрезвычайное положение, он бы давно его ввел. Значит, силовых методов нет! Как только оказалось, что референдум сорван, родилась очередная «шестерка», и начались атаки на Хасбулатова. Они были отбиты, люди понимали, кому нужны сейчас раздоры в ВС. Значит, ВС оказался консолидированным. Тогда они попытались ввести новую Конституцию. Что такое новая Конституция? Это инструмент борьбы за власть, не более того. Конституция никого не интересует, и я сейчас выскажу крамольную мысль: «В условиях существующего федеративного договора разумная и подлинно государственная Конституция принята быть не может». А в расколотом обществе сначала Снимают раскол, а потом принимают конституцию. Собрали Конституционную ассамблею, которая началась скандально, какими-то побоями несогласных депутатов, затыканием ртов, а закончилась как говорильня и ничего не дала. Теперь они пытаются провести закон о выборах. Но это ни к чему не приведет. Они цинично заявляют, что подкупят депутатов, дадут им взятки, дадут такие социальные льготы, что депутаты перейдут на их сторону. После этого даже те, кто хотел, может быть, поддержать так называемых демократов, тоже отходят в сторону. Слишком все очевидно. Такие вещи делаются тихо, а они объявляют об этом с экрана. Что будет теперь? Будет двоевластие, и сегодняшняя власть попытается решить проблемы страны. Дай ей Бог, если она сумеет это сделать. Я был бы в восторге, если Ельцину удастся построить такую экономику, о которой он все время говорит, — «социально ориентированную». Социально ориентированная рыночная экономика с блокированием гиперинфляционных процессов, приостановкой субсидий, недопущением безработицы и выполнением предвыборных обещаний. Если Ельцин попытается осуществить такую реформу, я считаю, никто не должен ему в этом мешать. Но это уже из разряда чудес. Если Ельцин начнет реализовывать свои предвыборные обещания, а цена их — 1,5–2 триллиона рублей, — он немедленно вызовет гиперинфляцию. Если Ельцин хочет стабилизировать рубль, он должен прекратить субсидии и субвенции регионам и отраслям. Но тогда он немедленно получит массовую безработицу и недовольство регионов. Если Ельцин хочет создать социально ориентированную экономику, он должен бороться с безработицей. А если он будет бороться с безработицей, то не сможет проводить шоковые реформы, он же продолжает это делать. Тут все — клубок противоречий. И существующий режим будет запутываться в этом клубке все лето. Токийская встреча провалится, это совершенно ясно. К осени состоятся соответствующие собрания представительной власти, политический кризис войдет в новую фазу. Но я хочу предупредить представительную власть, ведь сложившаяся ситуация и для нее — страшный знак, несмотря на то что даже при таком обнищании треть его населения все же проголосовала за Ельцина. Предположим, власть перейдет из рук в руки. У той, второй половины власти тоже достаточно сил, чтобы. блокировать процесс. Общество раскалывается, и в тех или иных формах возникает острый социальный конфликт, снять который смогут только новые политические силы. Боюсь, что такие силы придут к власти не на выборах. — Сергей Ервандович, люди, сегодня находящиеся на вершине, в той или, иной степени дискредитированы. Оппозиционеры, от Стерлигова до Анпилова, тоже не имеют массовой поддержки народа, Существует ли вероятность, что в ближайшее время придет совершенно новый, неизвестный политик, либо это будет навязанная сверху фигура типа Руцкого? — Думаю, надо быть осторожнее с мнением, — что оппозиционеры не имеют авторитета в обществе. Это и правда, и нет. Но в целом они сумели отработать определенную идеологическую концепцию, черно-белую, с определенными героями в пределах этой концепции (а это серьезный аргумент, пусть не устраивающий меня внутренней логикой). И они успели завоевать поддержку десятков миллионов людей, открыто проголосовавших против Ельцина, то есть за них. Другое дело, что они совершенно не могут воспользоваться этой поддержкой. Революция становится народной, перерастает своих вождей. Дело не в том, что революция больше не нуждается в них. Революция не отказывается от людей, пока они не понимают, что уже ничего сделать не могут. Пока революция нарастает, на ее гребне будут идти одни и те же люди. Но когда этот гребень столкнется с процессом, которым люди не смогут управлять, они будут отброшены в сторону. Не будем предвосхищать события, но все же кто-то из прежних лидеров останется. Какие же силы останутся реальными, на следующем этапе? Первая сила — это радикальная, фундаментальная… — Радикальные националисты? — Она даже не националистическая. Она и коммунистическая, объединенная, в общем, я ее называю «старая оппозиция». Серьезная сила — это термидорианцы. То есть люди из недр августовской революции, которые сами ее породили и теперь стремятся ее убить. Это всегда наиболее эффективная сила. Когда происходят события такого масштаба, как у нас в стране, останавливают революцию те же, кто ее начинал. Это Руслан Хасбулатов, это Зорькин, это Руцкой, это отчасти Степанков, который уже заявил о своей определенной позиции. Думаю, что в этой же команде волей-неволей окажется Виктор Геращенко. Это уже большая сила. Это не маргиналы и не люди не довольные, тем, что для них нет места в политике. Они занимают позиции и будут стремиться их удержать. Гораздо труднее справиться с ними, чем с такими затерроризированными и уставшими от самих себя аппаратчиками ЦК КПСС. За этим эшелоном маячат технократические силы. Это Скоков, группа Головина «Смена — новая политика». Это люди, выдвигаемые с разных сторон различными политическими силами. Здесь и Немцов с Явлинским. Здесь и Илюмжиновы по регионам, здесь и региональные ВПК, и внезапно возникающие на политической арене люди, представляющие силовые структуры. Очень пестрый спектр здесь, во втором эшелоне. Я думаю, что существует и третья команда. Протекающий процесс будет останавливаться в несколько тактов, и даже внутри этих команд будут происходить серьезные изменения. Я поясню свою мысль. Когда Ельцин и его окружение говорят, что они убьют гиперинфляцию, то это звучит по меньшей мере наивно, ведь эти люди и есть гиперинфляция. Существующее правительство и есть правительство гиперинфляции. Как создается популярность данного правительства у некоторых категорий населения? Когда человек получает пачку денег, он же не просчитывает корзину потребителя. Он идет в магазин и покупает. И нужно, что бы он эти покупки, эти замеры своего социального статуса осуществлял два-три месяца. Две-три зарплаты. Когда за это время он убедится, что денег не хватает, он начнет искать другие источники. Не находит — и становится оппозиционером. На это нужно, подчеркиваю, минимум два месяца. Теперь представьте, что через два месяца вы получаете уже другую пачку денег, она толще. А откуда вы знаете, много это или мало? Вам опять начинает казаться, что много. Снова — в магазин, снова полтора-два месяца. За полтора месяца вы снова получаете деньги. Еще больше. Таким образом, обществу все время не дают в руки эталон, которым оно может измерить свое собственное состояние, у него нет градусника. Точнее, градусник есть, но без делений. Непонятно, где 37, где 37,5, 38,40. Представим, что гиперинфляция будет остановлена. Все знают, какими методами. Допустим, остановили. Дальше что? Дальше люди видят, что у них температура 39,5. Почему? Потому что теперь существует твердая цена, твердый рубль, твердая зарплата. И они понимают, что этой зарплаты не хватает, они понимают, что живут теперь в три раза хуже, чем жили. И вот тут-то начинается волна мощнейшего недовольства. Я даже не говорю о безработице. Если правительство Ельцина начнет убивать гиперинфляцию, оно убьет себя, оно вылетит из седла мгновенно. Но вылетит не только оно, но и те, кто придет ему на смену. По отношению к ним начнется такое же недовольство. Но гораздо быстрее! А третья команда потеряет власть, когда начнет останавливаться гиперинфляция. А дальше какими методами? Либо через массовую безработицу и рыночную реформу, либо через госсистему управления. Но госрегулирование нужно еще суметь создать. Это разрушить его легко. Так что, я думаю, нам предстоит еще бурный год-полтора. Может быть, в какой-то момент мы и потеряем стабильность в обществе. Я не думаю, что это будет очень страшный тип потери стабильности, который сравним с 1918–1919 гг., но какие-то потери, видимо, будут. Но к 1995 году нам надо будет собраться и заняться непосредственно восстановлением страны. — Сергей Ервандович, давайте рассмотрим возможность или невозможность возникновения гражданской войны. Если взять весь Советский Союз, то гражданскую войну мы имеем в Закавказье, Молдавии, Таджикистане. Очень близко к этому подошла Эстония. Вспыхнет ли гражданская война на всей территории России, примет ли она всеобщий характер, как в 1918 году, от Москвы до Японского моря, либо это будут локальные очаги, связанные с самопровозглашением республик — Уральской, Вологодской и т. п.? — Если начнется распад России, я бы назвал это не гражданской войной, а национально-территориальными конфликтами. Они возникают там, где начинается разделение по произвольным границам. Если Россия распадается, если у местных элит хватит ума развалить единое пространство, то на каждой точке границы этого пространства возникнет поле конфликта. И этот конфликт будет, естественно, решаться силовыми методами. Тогда Россия получит внутри себя до ста конкретных точек. Эти точки будут тлеть, страна будет кровоточить, хотя это еще не есть гражданская война. Но на фоне этих тлеющих конфликтов начнет разрушаться инфраструктура. Пока что мы используем ресурсы, которые обычно направляются в фонд развития, в завтрашний день. Мы же в нормальной ситуации ели 1/10, а 9/10 направляли на расширенное воспроизводство. А сейчас мы 95% съедаем и пять направляем на расширенное воспроизводство. Это глубокая патология, режим самоедства. И на этом самоедстве держится некий социальный мир. Всех заставили самоедничать понемногу, мародерничать по большому счету. Теперь представим себе, что в поле конфликта начнет разрушаться инфраструктура. Само самоедство будет блокировано: наступит социально острая фаза. Тогда внутри сложившихся элит начнется борьба за перераспределение имеющегося продукта. Экспроприация экспроприаторов. Экспроприация экспроприировавших экспроприаторов, и так далее. Возникнет могучее поле социальных конфликтов. — Бесконечная цепочка. — Если социальные конфликты, нарастая, начнут обострять национальные, а национальные, ухудшая качество жизни, социальные и это срезонирует, то неизбежна крупномасштабная гражданская война. В расколотой армии сложно создать техноструктуры. Если же удастся удержать относительное единство пространства, то возникнет только социальный конфликт. Для национальных не так много оснований в России. Россия достаточно многонациональна, что бы ни говорили. 80 процентов населения можно считать русскими, говорящими на русском языке, ориентирующимися на векторе русской культуры. Вот такой социальный конфликт может быть революцией, более или менее мягкой, или, наоборот, реставрацией, но гражданской войной. Поэтому я надеюсь, что гражданской войны в полном масштабе можно избежать. Хотя при таком расколе общества вероятность этого-10-15%. Подготовил Алексей БЫСТРОВ. «Красноярская газета» № 71, 17 июля 1993 г. 6.3. Колонизация сознания ОНИ ОТВЕТЯТ Россия — это великая держава. Может быть, самая великая из всех мировых держав. Но подлинное величие — это не только технологическая и военная мощь, не только экономический потенциал, не только и даже не столько, да простится мне эта крамольная мысль, «уровень процветания». Величие измеряется мощностью культурно-исторического потенциала, самобытностью духовного лика, неповторимостью и неповторяемостью Пути. В этом России нет равных. А ее величие, как и всякое подлинное величие, принадлежит и ей — и всему человечеству. Вот почему посягательство на самобытность России — это глобальное преступление и путь к планетарной, общечеловеческой, катастрофе. Я уже неоднократно говорил о том, что все люди, посягающие на величие России, на ее историческую самость — это преступники. Рано или поздно эти люди ответят за содеянное. Они ответят не по меркам сталинских трибуналов, а по меркам Нюрнбергского процесса. Они ответят перед мировым судом, и не. только судом духовным и историческим, но и перед судом юридическим. Ибо, веря в Россию, я верю и в человечество, в его способность, прозрев, воздать за содеянное. АКСИОМА № 1 Для того, чтобы Россия двигалась и дальше своим путем, неся на своих плечах всечеловеческий груз побед и страданий, великих открытий и столь же великих трагических заблуждений, необходимо одно условие — единство российской Истории, неразрывность и непрерывность исторической траектории движения России, связь всех российских времен. Это условие есть аксиома номер один в деле Спасения нашей Родины. И — человечества, ибо, повторяю, повторю еще раз — в случае гибели России и конца русской Истории Запад погибнет тоже. Погибнет в буквальном смысле весь мир. Если нарушена аксиома номер один или, если угодно, главная заповедь, все летит в тартарары, и в этом случае мне не важно, кто будет здесь самоосуществляться за счет России, а не во имя ее. Задача номер один для любого человека, считающего себя оператором Русской Идеи, — препятствовать любым, я подчеркиваю, именно любым попыткам сломать единство исторического сознания, разорвать цепь времен. ПОТЕРЯ СЕБЯ В самом деле, что происходит с так называемыми колониальными странами, теряющими свою самость, перестающими быть субъектами исторического движения? Вначале их подключают к чужим более мощным популяциям, у которых хватило ума остаться самими собой. Затем их растворяют, высасывают и выбрасывают на обочину исторического процесса. Если речь идет о популяциях сходного типа, то им могут даровать прозябание. Но с теми, кто, будучи другим, ухитрился совершить самоизмену, предать самих себя и пойти на поклон, потеряв себя, поступают гораздо жестче. Нет, не завоевание страны является концом ее истории. После завоевания, после поражения в войне возможно и возрождение. Катастрофа — это поражение в сфере смыслов, признанное народом, который становится на колени, отрекаясь от самого себя. КАТАСТРОЙКА Термин «катастройка» требует своей расшифровки. В самом деле, как строится катастрофа? И может ли она строиться искусственно по какому-то плану? На этот вопрос следует ответить утвердительно. «Катастройка» означает ломку исторического «хребта», разрыв времен, деструкцию целостности исторического сознания, эрозию смыслов, внедряемую под видом исторической правды. После того, как перебит исторический хребет, место великой державы заменяет колония, в которой следом за колонизацией сознания идет колонизация всех сфер жизни. Подобная «катастройка» есть математически исчисляемая операция по вырезанию смыслозадающих частей коллективного мозга. В качестве скальпелей могут использоваться люди с разными убеждениями, в том числе, увы, и ярые патриоты. Кстати, теоретически (впрочем, только ли теоретически?) возможна и такая модель: N лет страна движется в социалистической парадигме, затем эта парадигма сбрасывается, социализм называется мировым злом, и еще N лет строится капитализм. Затем он сбрасывается, объявляется «жидо-масонским соблазном», и еще N лет строится обновленный социализм. Затем сбрасывается и он. до бесконечности. Это хуже, чем «перманентная революция» Троцкого. Это идея перманентного сброса, при котором уничтожается общество и государство фактически со стопроцентной вероятностью. Сброс, инверсия, утопия, сброс, инверсия, антиутопия, сброс, инверсия, анти-анти-утопия… Вывернутая наизнанку и превращенная в мельницу зла гегелевская триада. ДОВОЛЬНО! Сейчас все каются, все просят друг у друга прощения за говоримые друг о друге гадости, и — гадят вновь. Новый салонный стиль — стиль гниющей колонии. Вначале плюнули на святые Лики страны, а потом начали плевать друг на друга. Некий феномен «зеков», вроде бы освобожденных, но подозревающих, что «гражданин начальник шуточки изволит шутить». Хватит! Довольно! Категорически отказываюсь участвовать в подобной игре. И, напротив, делаю самое игру предметом того, на что она никак не рассчитывает, — методологической комплексной рефлексии. Чтобы пояснить суть этого опыта, привлеку такой образ. Представим себе источник, из которого исходит некий исследовательский луч света, направленный в окружающую среду. При этом сам источник не хочет быть предметом исследования и всячески противится такому вниманию к себе. Однако допустим, что в нашем распоряжении есть зеркало (рефлектор, отражатель), с помощью которого исследовательский луч можно перехватить — отразить и повернуть в сторону самого источника, сделав уже его (а не внешнюю ему среду) предметом исследования. Такую интеллектуальную процедуру я и называю комплексно-методологической рефлексией. Если использовать термин Гегеля, такая рефлексия снимает, а не отрицает игру, т. е. преодолевает игровое начало, а не «зажмуривается» от страха, не прячет голову под подушку от испуга перед игрой: такой испуг вдвойне неприемлем, ибо, во-первых, он унизителен, а во-вторых, подконтролен игре — предусмотрен ею. ПАРАДОКСАЛЬНОЕ СХОДСТВО С точки зрения комплексно-методологической рефлексии, когда я читаю работы Янова и Шафаревича, то без всякой желчи и, напротив, свято чтя право на ту или иную позицию, на свободу мысли, я все же не могу не констатировать некоего структурно-функционального сходства при диаметральной противоположности позиций по всем ключевым вопросам. Это структурно-функциональное сходство я называю «стробированием истории». Строб — это вычлененный фрагмент, описываемый как замкнутая система. Стробирование осуществляется вроде бы для изучения, но изучается «мертвое», ибо в момент стробирования наступает вместе с разрывом целостности смерть изучаемого субъекта. Дальше описание в каком-то смысле и в какой-то системе задающих аксиом является адекватным. Спор об аксиомах приобретает характер взаимооплевывания. И унижает обе стороны, участвующие в дискуссии. Но думается, что намного важнее признать неприемлемость самого стробирования как способа работы с субстратом истории. Мне кажется, что и Янов, и Шафаревич могли бы осуществить методологическую рефлексию, снять стробирование как метод, не имеющий альтернатив. Пока что этого не происходит, и за счет методологической наивности, вольно или невольно, осуществляется вначале скрываемое убийство исследуемого субъекта, а затем уже изучение фаз гниения трупа. При этом труп анатомируется по законам различных школ, с позиций различных идеологий. Толку ли? — Тайна жизни все равно исчезает. И результат, увы, получается в чем-то сходным. ПРЫЖОК В НИКУДА Давайте встанем на точку зрения тех, кто считает, что исторический период жизни нашей страны, именуемый советским, социалистическим, — это «черная дыра», период абсолютного зла. Для Янова имя Зла — «тоталитаризм», для Шафаревича — не нужны даже словесные экзерсисы. Для него социализм и есть зло. Тотальное и абсолютное зло, вошедшее в плоть его страны и его народа. При этом страна и народ любимы с подлинной и не вызывающей у меня сомнения искренностью. Но что получается, коль скоро мы применим методологию, о которой я говорил выше? Что такое «черная дыра» длиною в 70 лет? Это пропасть, которую нам, предлагают «перепрыгивать в три прыжка», пропасть длиною в три поколения? Но ее перепрыгивать невозможно. Это — прыжок в никуда. Подспудно Шафаревич это понимает, но именно подспудно, вытесняя из своего сознания этот факт невозможности. Возникает невроз, что характерно для философов неоколониализма, стоящих на «автохтонных» позициях. (Кто-то потирает при этом руки). В Германии есть период, который объявлен «черной дырой». Это гитлеровский период. Я отвергаю сходство между фашизмом и коммунизмом, но для того, чтобы не позволить втянуть себя в бесплодную дискуссию, в порядке, так сказать, мысленного эксперимента, принимаю тезис о тождественности между «красным» и «коричневым». Что мы будем иметь в этом случае? «Всего лишь» увеличение длительности «черной дыры» в семь раз. Подумаешь, мелочь! — Преодолеем! Нет, не мелочь. К концу войны 25-летний немец помнил еще, как жили в донацистской Германии, помнил разговоры старших, которые велись, у него за столом дома, помнил книги, спектакли, кинофильмы как элементы своего донацистского неумершего быта и бытия. Ему было, куда вернуться. Видел он и непреложность зла, данную в фигурах, творивших это абсолютное зло и представленных на Нюрнбергском процессе. Процесс над компартией — это в этом смысле даже не пародия и не фарс, а какая-то сумасшедшая выходка. Почему-то Купцов должен отвечать за ГУЛАГ больше, чем те, кто его обвиняет во всех смертных грехах. А те-то, обвиняющие, — они что, добровольно не входили в Союз писателей, где первым пунктом — «соцреализм», не носили погоны генералов НКВД или МГБ, а впоследствии КГБ? Не проходили фильтры, ведущие на академический «олимп» «империи Зла»? Или сумели пройти подобные фильтры, сохранив непорочность и целомудренность? Но как это совместимо с постулируемой тотальностью империи Зла? — Чего валять дурака? На кого рассчитан весь этот балаган? Но как это совместимо с тотальностью империи Зла. И получается, что единственный, кто. выглядит пристойно на этом шабаше, — это вологодский мужик по фамилии Купцов, который вроде и сам бы мог предъявить некий счет по части коллективизации, ан приходится отвечать невесть за что и невесть по какому поводу, а отпрыгнуть — совесть не позволяет. Но вернемся к Германии. Ушли оккупационные войска, соединился народ, и что стало с «черной Дырой»? — Мы видим. Так что любой разрыв, любое стробирование — это извращение исторического сознания, его деформирование, измывательство над народом и путь к его уничтожению как субъекта истории, и прыжок в никуда. ДАЛЬШЕ, ДАЛЬШЕ! Кроме того, ведь любая мысль имеет творческое развитие. Сказали патриоты, как это говорится, «А» по поводу «семидесяти лет», а им «космополиты» сразу «втыкают» «Б» по части «тысячелетнего рабства» и предлагают перепрыгнуть пропасть не в три прыжка, а эдак в сто с лишним. Почему бы и нет? И надо сказать, что предлагают-то ведь на полном серьезе, и их слушают, и вся эта ахинея всерьез обсуждается. Для этого симпозиумы собираются. А кто-то наблюдает в свой «микроскоп» за так называемым «идеологическим стробированием». Дальше — больше. Единство истории — это не фантом, не пустое словосочетание. Единство такого рода есть единство исторических целей и единство великих исторических событий, единство достигнутых результатов, единство свершений. Вот что такое исторический капитал нации. В истории России не было более великого события за тысячу лет, чем Победа во Второй мировой войне. Это грандиозное напряжение нации, это великое сверхусилие всего народа, беспрецедентное по своей концентрации, это фантастическое свершение, демонстрирующее такой потенциал, которым можно и должно гордиться. И я — горжусь. Горжусь, что это сделал мой народ на моей земле. И до тех пор, пока эта гордость существует (без чванства, без квасного патриотизма), никакой колонизатор спокойно здесь чувствовать себя не будет. Деяния отцов и гордость детей этими деяниями — вот залог единства истории. Теперь представим себе, что осуществилось уравнивание социализма и фашизма в понятии «тоталитаризм», а то и, боюсь поверить, смена знаков перед двумя этими понятиями, ибо факт остается фактом, и, не сняв тотальности своей критики социализма, Шафаревич по отношению к фашизму просто молчит, не высказывается вообще. А сумма молчания на одну тему и продолжения разработки другой — это уже действие, коль скоро речь идет о политике. Да и вообще об известном, пишущем человеке. Итак, произошла эта инверсия или уравнивание, что дальше? Фашизм уже не есть зло, а победивший его народ не есть Святой Георгий, поражающий Змия. Ну и какой же дальше патриотизм? Какая идеология борьбы наций против колониального порабощения? Такая жертва поругана! Кто же дальше и чем и ради чего будет жертвовать? А без жертв — какое государственное строительство? А без государственного строительства — как спасти народ? Так что делаете? И кто вы, это делающие? Ну хорошо, Янов — либерал. Для него нет истории как Общего дела. А патриоты, рассуждающие о соборности? Посягать на историческую собственность народа и при этом рассуждать, о соборности — это нонсенс. Давайте разберемся, что такое соборность, а то ведь может оказаться, что слово есть, а понимания нет. ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ Принцип соборности в том и состоит, что мертвые продолжают историческое творчество вместе с живыми. Отсюда неприемлемость процедуры голосования в соборном обществе, ибо мертвый равноправен с живым, а голосовать он не может. А потому для соборного сознания не может и не смеет данное поколение сбрасывать деяния ушедших, менять не им проторенную тропу. Что значит сказать сегодня, что фашизм «хороший»? Что значит — рассуждать об «ошибках истории»? Что это вообще за термин — «историческая ошибка»? Одни видят ошибку в том, что русские сговорились с Риббентропом, другие в том, что недостаточно сговорились. Но и те, и другие не пытаются вникнуть в суть, потому что не любят ни мертвых, ни истории, а любят себя. ДЬЯВОЛ — И ГОСПОДЬ БОГ Но перейдем от истории к метафизике. Здесь тоже есть о чем поразмыслить в контексте нынешних патриотических экспериментов, которые самим их авторам кажутся, ну просто ужас, какими «крутыми». А на деле тот же сброс, та же инверсия, та же подмена, та же «ломка хребтов». Существует, дескать, не Православие как целостность, а расчленимая, стробируемая иудео-христианская традиция. Поставили дефис — и теперь возможен разрыв: — снятие иудаизма и очищение христианства. — Полный нонсенс! С одной стороны, нет дефиса, он мерещится только абсолютно безграмотным людям. С другой стороны, менять-то на что будете? На буддизм? — Так буддистский блок просто съест христианство, и вы получите конфессиональную мутацию восточно-фашистского толка. На ислам? — Вот уж «деиудизация» высшего класса! — Курам на смех! На язычество? — Тогда сразу признайте христианский сброс! И фашизм. Вот и получается, что неумений увидеть внутри «красного» периода православную традицию, шараханье от хилиастических модификаций в конфессиях с объявлением их — скопом и огульно, сугубо и однозначно бесовскими — толкает к другому, гораздо более страшному искусу: Искусу метафизической Черноты. КОРОЛЕВСТВО КРИВЫХ ЗЕРКАЛ Возьмем другое явление нынешней «патристики» — антисемитизм. Есть он? — Да, безусловно. Ноя не буду клеить ярлыков, я буду анализировать, классифицировать (нерасчленяя). Мы имеем дело с феноменом антисемитизма испуга, при котором еврей — это просто психоаналитическая проекция патриотической «анимы», и с антисемитизмом восторга, когда еврей — это объект для практического подражания при полном внешнем неприятии его. Оба явления переплетаются и создают колониальный тип идеологии. А гитлеризм для меня и есть подобный, надуто трусливый, злобно заискивающий «иудаизм наизнанку». Гитлер пытался в иудаистической традиции везде поставить знак «минус» и изобрести иудаизм для немцев, то есть сбросить христианский период немецкой истории. Чем это отличается от нынешних право-левых инверсий? Такая же закомплексованность, признание поражения, отказ от величия своей религии, своего духовного пути, неэквивалентный обмен своего метафизического капитала по курсу 1:2000, идеологическая конверсия. И все это в нынешней патриотике сочетается с бравурным декоративным милитаризмом, почему-то не проявляющим себя в реальных столкновениях в горячих точках, но постоянно лезущим в телеэфир и завоевывающим популярность на ниве мелкого хулиганства. ЛОГОС И АНТИЛОГОС Налицо колониальный тип отношения к Слову. Наплевательство, недобросовестность, гиперинфляция слов. Если мы пишем и множим сущности в культуре, где слово (Логос) обозначено в качестве «первоначала», то мы обязаны отвечать за слова даже в большей степени, нежели за что-либо другое. Здесь и проверяется, кто пишущий и чем он живет — сегодняшним днем или тем, что будет после него: самим собой или историей. Посягая на мертвых, этот пишущий страшно умаляет себя, или, может быть, он думает, что он не умрет? Все приходит, и все уходит, а народ пребывает, и все мы в нем и через него. Да, это мы, сидящие в разных уютных кабинетах, отвечаем за то, чтобы те, кто стоит у станка или плавит сталь, пребывали собор-но в единстве живых и мертвых. Мы отвечаем за то, чтобы они имели место в своей истории, чтобы их ценности не были изъяты у них под шумок. Мы отвечаем за идеальные сущности. Мы отвечаем за целостность коллективной исторической рефлексии, за обеспечение синтеза этапов российской истории, за крепость духовной почвы. Не почвы кладбища, как это хотят нам внушить фашисты, и не почвы в понимании либерального индивидуалистического духовного «фермерства», а почвы как плацдарма для Великого Взлета, почва духовного Байконура. СВЯЗАТЬ — РАЗОРВАННОЕ! Пока нам не хватает мужества, чтобы глубоко осмыслить все периоды нашей истории в их целостности. Но давайте найдем в себе мужество хотя бы для того, чтобы признать эту задачу первостепенной и отказаться от всего содеянного, если оно идет вразрез с решением этой титанической задачи. Антикоммунизм — в прошлом. Он пошл, бессмыслен, разрушителен. Признаем это, отвергнем то, что не ведет никуда или же ведет в никуда. То есть либерализм и фашизм. И начнем работу по осмыслению нашей истории в ее неразрывной целостности, связыванию времен. Как только мы пойдем на это, как только плоскость громких проклятий уступит место объему нетривиальных мыслей по части парадоксального сходства при кажущихся различиях, как только стробирование, анатомирование и описание смерти будет заменено живым проникновением в живую жизнь Духа, — мы увидим целостность и единство «красных» и «белых», православия и коммунизма. Никто не зовет назад. Необходимо признать, что были мерзости и ужасы в том, что пережито народом. Но необходимо признать и то, что народ пресуществил и преобразовал некий внешний для него идейный комплекс в неизмеримо более значимое для мира открытие, суть и смысл которого будут проясняться нам постольку, поскольку мы способны следовать завету великого Гоголя: «Отрекись от себя для себя самого, но не для России». ПУТЬ К ПРАВДЕ Апелляция к ненаучным категориям, к жизни духа может кому-то показаться несовместимой с жестким аналитизмом, с принципом действий, основанном на почти математическом просчитывании игровых комбинаций. Но это только кажущаяся несовместимость. «Безлюбость» науки, бесстрастность научного метода — это миф обыденного сознания. Изобретатель любит свои «железки» со страстностью, зачастую превышающей страстность поэта. Ученый любит свои элементарные частицы и никогда ничего не поймет в них без этой любви. Квантовая механика впервые очертила пределы так называемого субъект-объектного метода. Эти пределы стали еще более ощутимыми, когда начались исследования тонких элементарных и субэлементарных структур даже на уровне физической материи. И тогда мы поняли, что метод, заявляющий о своей универсальности, всегда принимает желаемое за действительное. Методологическая рефлексия стала одной из фундаментальных предпосылок развития науки в XXI столетии. Этого может не знать Янов, но это очевидно для Шафаревича-математика. Увы, меняя профессию, мы иногда перестаем замечать очевидное. Ратуя за своеобразие русского мира, Шафаревич одновременно с этим использует зачастую методологию, с этим миром несовместимую. Когда нам заявляют, например, о том, что следует быть бесстрашными в поисках истины (о социализме, фашизме etc.). Истины или правды? — Это разные понятия, и во многом они даже антагонистичны. Истина есть знание, получаемое на субъектно-объектной основе за счет изнасилования, расчленения, умертвления предмета исследований. Технология получения знания подобным способом отработана Западом. Правда — есть то, что отдает вам ДРУГОЕ за счет доверия, понимания и любви. Нет этих кодов, и система будет закрыта. Вы можете разрушить ее, но «играть на ней нельзя». Такой системой является наша история, наш народ, наше Отечество. Что значит переосмысливать историю? Говорят еще — глубже переосмысливать. Глубже переосмысливать — это интеллектуальный, нравственный и, я бы сказал, семиотический нонсенс. Приставка «пере» означает «переворачивание». Она несовместима с глубиной. Глубина определяется другим понятием — «проникновение». А проникновение немыслимо без любви. Тем более для сфер, наделенных способностью закрываться и ускользать. А именно такой сферой является российское бытие. Итак, чтобы проникнуть, необходимо любить. Не любишь — не исследуй. Ненавидишь — держись подальше. Как можно исследовать социалистический период истории России, ненавидя его? Как можно любить Россию, ненавидя 70 лет народной истории и отрицая за ними право на благодать? Проникнуть в советский период можно лишь с позиций подлинной любви к советскому. Когда полюбишь, тогда проникнешь, когда проникнешь, тебе откроется… Что? Кто? ПРАВОСЛАВИЕ И КОММУНИЗМ Многое здесь находится вообще по ту сторону слов. А то, что описывается «вербально», требует по большей части несциентических описаний. Русская литература XIX века открывает нам больше политических тайн, нежели умозаключения сциентически обусловленного и заданного «ненавидящего сознания». Русская литература XIX века породила и не могла не породить антибуржуазную большевистскую революцию. И слова Ленина о «зеркале» не так элементарны, как это представляется при поверхностном прочтении текста, адресованного политизированному читателю того времени. Весь дух литературы XIX века России антибуржуазен. Весь код России — бегство от капитализма. Выдаваемая замуж невеста, бегущая из под венца, бегущая от респектабельного и благополучного жениха, — это символ России, не принявшей капитализм. Движение большевиков в России, лишь по видимости марксистское, на деле было движением православным в своем ядре, в своих скрытых потенциях. Чтобы мог победить капитализм, должны были утвердиться неправославные формулы спасения и избрания, должна была утвердиться мысль о мире, оставленном Богом. Начало строительства капитализма коренится в новых представлениях о соотношении трансцендентного и имманентного и о связях между ними. То есть о том, что есть Спасение. Принять такие формулы спасения, которые земную жизнь освобождают от Бого-присутствия, принять безблагодатный мир Россия не хотела и не могла. Легко говорить о безблагодатном мире в зловонных городах Запада, и трудно принять его в стране просветленных березовых рощ. Протестантизированный Синод лицемерно ратовал за чистоту Православия, а православную традицию удерживала атеистическая якобы литература. Глубоко православными по сути своей были Чехов и Чернышевский, Белинский и Добролюбов. И сбросить их, используя идею «двух литератур», сбросить их, противопоставляя их истовости лакировку православия, принимаемую в ту эпоху зачастую с теми же целями, с какими Яковлев и Горбачев клялись когда-то в верности коммунизму… Нет уж, увольте. У православных имманентный мир просветлен Господом, и потому работать с этим миром как с материалом нельзя. Его надо любить, а капитализм и любовь несовместимы. И потому строить капитализм в мире, пропитанном русской литературой, невозможно. Вот если бы в России победила одна из ветвей старообрядчества или если бы Петр добил бы православие до конца, тогда, может быть, мы бы и имели капиталистическую Россию. Но я сомневаюсь, что в этом случае в искаженном и обезображенном лике мы бы узнали ее. Думается, что технологии строительства капитализма в России и сегодня нет, а есть лишь технология убийства России, прикрываемая словами о новых общественных отношениях, о «смене общественно-политического строя». Кстати, Ленин, исследуя капитализм, именно об этом писал в своей ранней книге «Развитие капитализма в России». Но эпоха наложила свой отпечаток, а адресат требовал упрощенности языка. Единственная книга, где все сказано открытым текстом, это «Империализм как высшая стадия развития капитализма». При моем сложном отношении к вождю Октябрьской революции могу сказать тем не менее, что эта книга очень русская и очень глубокая. От формулы спасения я перехожу к образу Христа. Есть русский образ Христа и есть западный. Есть Дионисий и Рублев, а есть Грюневальд и Гольбейн. Во втором случае мы имеем образ изнасилованного Христа и Голгофы как апофеоза насилия над плотью, граничащего с ее умертвлением и расчленением. Это расчленение и эта подчеркнутая телесность суть изобразительный код западного христианства. Да и западного мира вообще. По большому счету речь идет о скрытом намеке на то, что Голгофа — это поражение. Этот намек хорошо понял и расшифровал Достоевский. В русской православной традиции мы имеем просветленный образ Христа и не имеем разорванности, телесности и телесной муки с нарочито-надрывным выворачиванием телесности наизнанку и созданием образа, несовместимого с великой победой. В русской живописи телесность почти снята и как бы преодолена. Я имею в виду и духовную, и светскую живопись, являющуюся зачастую столь же православной по сути своей. Эти два изобразительных кода, равно как и два литературных кода, одинаково говорят о глубине различия в миропонимании. Кстати, это объясняет и то, почему наши враги не понимают России. Запад в поисках истины о России пытается расчленять, вычленять, препарировать и состыковывать. Таким способом Запад может понять самое себя, но не Россию. УСКОЛЬЗАНИЕ Ткань западного мира предполагает использование подобного метода с получением сколько-то адекватного знания. Ткань российского бытия распадается, рассыпается, ускользает, уходит из под наблюдения на глубину (феномен града Китежа). Разница между нами давняя. Мы разошлись, начиная с кирилло-мефодиевской реформы, а в общем-то еще намного раньше. Мы перевели священные тексты на свой собственный язык и тем самым создали не расчлененно-состыковочную конструкцию из двух лежащих друг на друге, но не проникающих друг в друга «кубиков» (язычество и христианство), а языческо-христианский «раствор», где молекулы двух религий, их атомы, их тончайшие эфирные элементы растворены друг в друге и образуют нерасчленимую ткань. Элитный латинский «кубик» западного христианства с недоступными для народа латинскими текстами (знание латинского языка = код элитности) лежит в западной культуре на поверхности твердого, кристаллического западного язычества. Взаимодиффузии фактически нет. Попытка Лютера перевести священные тексты на язык народа была поздней и неадекватной. Западный код был уже непреодолим. Русское, славянское, скифское, праславянское язычество было иным, открытым для проникновения в глубь него православия. Да, растворенность — это код нашей культуры. Не только трансцендентное и имманентное взаимно растворяются в русском духовном континууме, но и все этапы исторического движения России лишь насыщают единый раствор новыми компонентами. Создается совершенно особый тип бытия, ткань просветленного духо-материального мира. Эту ткань расчленить нельзя, а каждый, кто начинает расчленять ее, терпит фиаско и остается ни с чем. Начинает Запад применять свои инструменты и не познает ничего. Нет знания, а есть ускользание. В этом вся заковыка. Может быть, стремление Запада, его подспудная мысль не в том, чтобы уничтожить Россию (это вторично), а в том, чтобы вырвать у нее ее тайну. Но метод, которым Запад располагает (а другого у него нет), бесконечно слаб по отношению к подобной задаче. Пусть займутся лучше собой. Нам Богом предрасположено находиться рядом, но двигаться разными путями в истории. Возможно, существует и точка схода, но эта точка не экуменизм и не «всемирное государство», а многомодальное человечество. Оно-то и есть та тайна, в которую нам предстоит проникнуть. А фашизм — это попытка сомкнуть напрямую западный и восточный коды, минуя Россию и сбрасывая ее. ИМИТАЦИЯ И ИМИТАТОРЫ Мне не хотелось бы выглядеть германофобом. Германия столь же двулика, сколь и другая страна. Не надо демонизировать великую немецкую культуру и великий немецкий народ. Но есть грань между немецкой «нормой» и немецкой «патологией». Немцы здесь не исключение. Подобная грань есть в любой культуре. И важно нащупать ее. Для меня эта грань проходит между Ницше и Вагнером, между попыткой более глубокого проникновения в христианство и сбросом христианства с обнажением языческого «кубика», языческого «твердого основания». В России такого «твердого основания» нет, поэтому попытка имитировать немецкие фашистские технологии не только преступна и безнравственна, но и безграмотна, если не провокационно. Власть над миром под эгидой западно-восточного неоязычества — это не только аморальная политическая авантюра, но и бесконечная пошлость. Пошлость без берегов. В этом случае важна уже не тайна и не метаистория, а всего лишь тиражирование скотских форм «тайноскотства», если хотите. Пошлость — это болезнь Запада, и он всегда нам хотел эту болезнь привить через отчаяние, через неверие в себя и через фашизм как квинтэссенцию отчаяния и неверия. К фашизму всегда толкает отчаяние и неверие. Возьмем к примеру уже рассмотренную нами попытку вынуть «иудаистский блок» из православия и вставить вместо него буддизм. В подобной попытке все нерусское и антирусское, прежде всего сам метод. Будто бы можно оперировать в русской вере отдельными блоками и заменять эти блоки, как в ЭВМ. ТРОИЦА Продиктовано это — все тем же отчаянием и непониманием сути Святой Троицы в ее мистико-историческом смысле. Говорить об этом много бессмысленно. Непонимающий все равно не поймет. И тем не менее надо знать, что в православии не два начала, а три. И каждый раз, когда сознание пытается, цепляясь за дуальность начал, бороться с одним из них, возникает духовная онкология, а не обновление веры, православие держится на троичности, в том числе и на тройственности себя самого, на внутренней тройственности. Тройственность и является тайной русской: Веры, русского Пути, русской Истории. Это наш мистический код. Как только этот код теряется, возникает желание позаимствовать «нечто ценное» у других в ущерб себе. Заимствовать чужую мощь, якобы недостающую России, а не доискаться до истоков, не найти у себя иную мощь и иной тип высшей силы. Это и есть путь к колонизации сознания. КРАСНЫЙ СМЫСЛ Говорят, что Великая Отечественная война — это единственная светлая веха советского периода. Согласен, что главная, но отнюдь не единственная. Признаем войну, отвергнув фашистский соблазн, придется и многое другое пересмотреть, придется в итоге признать и то, что введение страны в новую индустриальную фазу исторического развития — это огромный исторический позитив: В глубоком историческом смысле, в смысле проникновения, в смысле исторической правды, в смысле той тайны, о которой я уже говорил, переход без ломки традиционных структур в индустриальную фазу означает глубочайшую преемственность между русским православием и русским же коммунизмом. Вроде бы все сломали, а на деле как раз обошлись без ломки, без германской тридцатилетней войны. Да, большевики — это орден, но орден, тайна которого еще не раскрыта. И я имею основания думать, что этот орден преемствен. И вопрос о «красных мучениках», об их канонизации еще впереди. Кто такая Зоя Космодемьянская — разве не святая мученица советского периода? И надо прекратить идиотскую болтовню о «сатанизме красных». Разве не ясно, что это работает на колонизацию сознания? БЕЛЫЙ СМЫСЛ А вот то, о чем не любят говорить монархисты, «белые», рано или поздно им придется признать. Я имею в виду загнивание и исторических форм самодержавия, и исторических форм официозного православия. Пока «белые» этого не признают, пути им вперед нет. Официальное православие в том виде, в каком оно существовало в последнее столетие монархии, уже не работало. Оно не держало духовный пласт русской империи. А империя держится Духом. Либо надо было укреплять православие и идти другим жестоким путем, меняя православный код и сопрягая его с этой жестокостью (вспомним — поликонфессиональность страны тогдашнюю и теперешнюю), либо создавать нечто другое. И это другое могло быть абсолютно новым, неоязыческим. Тогда — разрыв, сброс преемственности. А могло быть и преемственным. КРИЗИС ИЛИ ТУПИК? Нам еще придется разбирать явление «православный социализм», «православный коммунизм», «исламский социализм», «исламский коммунизм» и т. д. Ибо атеизм красной структуры — это атеизм кажущийся. Почему удалось произвести постсталинские разрушения страны? — Потому что разорвали связь философов, гуманитариев, оказавшихся на обочине политической жизни, и технократов. Технократизм оказался сам по себе и был принят большевизмом без сопряжения с другим знанием. А все, что составляло коды и собственно метафизическую часть доктрины, было отброшено. Вот если бы возник мост между невыкинутой частью гуманитариев и технократической элитой «красинцев», то у нас был бы создан полноценный национальный программно-прогностический центр, который и вывел бы страну из циклической катастрофичности. Говорят, что история не знает сослагательных наклонений. — Ой ли? Слабость русского самосознания в том, что оно не преодолевает, а отторгает понятие Игры. Сила же его в том, что оно Игры не приемлет. Если сила будет сохранена, а слабость избыта, то мы победим. «Россия — XXI век», № 6, 1993 г. 6.4. Занавес! На протяжении последних месяцев наш журнал и его авторы все чаще попадали под перекрестный обстрел патриотической и демократической прессы. Здесь и «Русский вестник», и «Московский комсомолец», и газета «Сегодня», и журнал «Наш современник». Перечисление можно продолжить. Что ж, такая перекрестность вряд ли случайна. Мы действительно задеваем и тех, и других, хотя не ставим себе таких нарочитых целей. И своим оппонентам мы задаем всего лишь достаточно корректные уточняющие вопросы. Но почему-то эти вопросы вызывают у них болезненную реакцию. Например, мы уточняем столь любимое нашими «демократами» понятие «рынок». И это уточнение раздражает тех, с кем мы вступаем в корректную уточняющую дискуссию, почему-то больше самой громкой площадной брани. Почему? Дело в том, что «демократы» произвольно используют понятия «рынок» и «рыночные отношения». А мы берем (всего лишь!) классические западные издания по рыночной экономике, и тут «неожиданно» выясняется, что «Рынок — это институт, сводящий продавца и покупателя». Всего лишь! Но в чем же тогда смысл российской дискуссии о рынке, которая длится уже седьмой год? Еще раз уточняем. И оказывается, что демократы строят у нас не рынок (market), который был и до перестройки, а свободную рыночную экономику, — free market economy, — то есть то, чего не существует даже в Соединенных Штатах Америки. То, что «демократы» предлагают нам строить, апеллируя к столь, казалось бы, безусловным успехам Запада, — является не более, чем абстракцией. Иными словами, нынешние псевдопрагматики на деле — суперромантики, утописты почище любого Фурье. Оспаривать подобные наши «инсинуации» демократам-рыночникам и накладно, и «не с руки». То ли дело отчитывать кого-то из своих патриотических двойников! В этом случае, как говорится в старом одесском анекдоте, «и навар с яиц, и мальчик при деле». Вступать же с нами в содержательную полемику — хлопотно. Молчать же тоже нельзя, журнал продолжает выходить, и начальные розовые мечты, что мы сами «как-нибудь рассосемся», очевидно, не сбываются. Номер за номером мы разрушаем стержень той технологии оболванивания и заговаривания так называемых «масс», на котором держится нынешний режим демократов и, судя по всему, намерен держаться будущий режим их патриотических двойников. Что делают демократы? — Они используют так называемый «argumentum ad homini», то есть попросту обвиняют нас в советничестве «кремлевским вождям», «кэгэбизме» и прочих «смертных грехах». Что касается сути, то ее просто забалтывают. Шедевр подобного рода забалтывания — недавняя статья о нашем журнале в газете «Сегодня». Но то же самое делают и патриоты. В последнее время они чуть что кричат о национализме. Демократы в ответ пугаются, возмущаются. Читатели — почитывают, журналисты — устраивают «гладиаторские бои», — и снова «мальчик при деле». Мы же корректно просим идеологов национализма определить понятие «нация». После этого можно ставить точку в дискуссии. Но как же «навар с яиц»? Естественно, что, не утруждая себя дискуссией по существу, наши «коллеги» награждают нас всеми ужасающими эпитетами, какие только могут изобрести. Тут и «сионисты», и «пособники американского империализма», и «мондиалисты». Что скрывается за этими словами? Если говорить о подоплеке, она проста: нас предупреждают, чтобы мы не «высовывались», не ломали правил игры, не лишали журналистов и политиков все того же «навара» — словом жили сами и давали жить другим. То же самое насчет настойчиво обсуждаемого нами единства исторических времен, то есть реальной традиции. Мы утверждаем, что разрыв целостности пространственно-временного континуума в случае отождествления социализма с мировым злом неизбежен. Дезинтеграция времени приведет к дезинтеграции пространства, а распад пространства чреват гибелью нации. Следовательно, русский националист (и уж тем более — традиционалист), называющий социализм мировым злом, — это нонсенс, оксюморон (соединение несоединимого). И. Шафаревич в своей книге о социализме под названием «Социализм как явление мировой истории» утверждает, что социализм — это соединение несоединимого, так сказать «ходячее противоречие». Ну а мы утверждаем, что подобное «бинарное несоответствие» свойственно и самому Шафаревичу, антисоциалисту, плюс традиционалисту-почвеннику. Наше утверждение — ошибочно, нелогично, декларативно? — В чем? Укажите! Мы вовсе не стремимся кого-либо в чем-либо уличать. Мы уважаем устойчивость позиции автора книги «Социализм как явление мировой истории», но считаем эту позицию чересчур уж противоречивой внутренне, что свойственно нашему так называемому «диссидентству» вообще. Что здесь оскорбительного для автора? Почему такая вполне корректная критика именуется «огнем по штабам»? О каких «штабах» идет речь, и понимают ли лидеры патриотического движения, что они легко могут быть скомпрометированы отнюдь не нами, а как раз своими двусмысленными «защитниками», использующими обоюдоострые термины? Но главное, нам вновь не возражают по существу. И это далеко не случайно. Поразительно, но наш журнал, весьма далекий от совершенства, вдруг, как лакмусовая бумажка, проявил зеркальное сходство сил, именующих себя патриотическими и демократическими. Общее — любовь к жонглированию эпитетами, общее — выдергивание слов и словосочетаний с разрушением не только логики изложения, но и смысла фраз, общее — подмена понятий, общее — избегание разговора по существу, общее — диктат каких-то «штабов», общее — некорректность, а зачастую и откровенное хамство. Откуда такое сходство? — Ответ очевиден. «Это» отрабатывалось десятилетиями, передавалось чуть ли не по наследству, составляло общий «цекистский» код патриотической и диссидентско-демократичсской журналистики. Высокопоставленная идеологизированная советская интеллигенция (даже в диссидентской ее модификации) была слепком власти, отражением умонастроений своих партийных и прочих тренеров и опекунов. Ярчайший пример — известный наш режиссер Ю. П. Любимов. Но разве другие — и «демократы», и пресловутые «белые» — не шли «наверх» по тем же властным ступеням? Отсюда их поразительное родовое единство при видовых противоположностях. Общеизвестно, что скрытым опекуном Солженицына был сам Суслов. Что касается оппонента Солженицына — Сахарова, то ворчливая беззубость власти по отношению к этому, как говорила власть, «злейшему врагу коммунизма и СССР» — тоже весьма знаменательна: перестройку готовили задолго до 1985 года, и это — общеизвестно. Спускаясь от вершин «двугорбого» политического Олимпа к его подножью, мы находим все то же самое. В парткомах ВУЗов, где я учился, в цензурных инстанциях, где приходилось защищать театральные спектакли в застойные годы, в райкомах и горкомах, в комсомоле и прочих инстанциях, — всюду были в изобилии «двугорбые диссиденты». «Локальный минимум» почему-то находился лишь в зоне развития официальной идеологии — коммунизма. Здесь «двугорбые» элитарии (консультанты, эксперты и прочие) с одинаковым презрением говорили свое салонное «фе». А их кондовые начальники-волкодавы, перемещенные в идеологию за плохое руководство мясо-молочными комбинатами, давили все, что могло спасти идеологический фундамент Союзного государства, давили — с остервенелой злобностью самоубийц, с амбициозностью, порождаемой предельным невежеством и трусливым желанием исподтишка причаститься все того же «двугорбого» диссидентства. Перестройка рождалась там, на этих «горбах», и ее символ — «Горби» (то есть «двугорбый верблюд») тоже далеко не случаен. Разве элита патриотических почвенников мало сделала для торжества перестройки? Разве перед Горбачевым заискивали одни «демократы»? — Полно! Вспомним конец 80-х годов. Апогея же достигло это заискивание, постыдное это холуйство в ноябре 1990 года (уже совсем накануне крушения СССР), на встрече М. С. Горбачева с «деятелями культуры», где В. Крупин и Ст. Куняев едва ли не перещеголяли своих «антиподов», заверяя в своей рабской преданности горбачевскому «престолу» и скорбя о малой зарплате преступного президента. Вот почему на повестке дня вопрос не о той или иной трансформации партийных структур, а о другой элите. Ибо серое ничто кондовых «начальничков», в поразительном количестве скопившееся в верхних этажах коммунистической «пирамиды» и умертвившее великое государство, преподало нам всем урок на части бережного отношения к так называемым «каналам вертикальной мобильности». Стране нужна элита, способная отстаивать интересы страны. Но эта элита ничего общего с «двугорбыми» застойными элитариями, с управляемой «фрондой» застоя, с правыми и левыми «шестидесятниками», с эмиграцией всех родов и оттенков — не имеет. Само слово «элита» не вызывает во мне восторга. И даже с той оговоркой, что под «элитой» я имею ввиду нечто отличное от «салона», признаюсь: употребление этого термина не доставляют мне творческого удовлетворения. Более того: чисто по-человечески я ненавижу слово «элита». Всю свою жизнь я делал все возможное, чтобы держаться от нее как можно дальше. В этом помогала мне моя мать, тщательно оберегая от элитарных спецшкол, куда друзья семьи не раз пытались меня спровадить. Я ненавижу амбициозный кретинический дух гельфандо-дынкинских элитарных физматшкол семидесятых годов, где молодые люди рассуждали друг о друге, кто из них «гений», кто «талант», а кто «просто способный». В итоге даже действительно способные (а не просто натасканные) юнцы, кончавшие школу номер два при Московском университете, отправлялись вскоре в научное небытие, неспособные защитить даже кандидатскую диссертацию. Я с глубочайшим скепсисом отношусь к столь модной у нас сегодня «теории элит» в ее классическом западном исполнении. И я считал и считаю, что Дух парит везде и повсюду. Но я ненавижу и тупое сытое ничтожество парткабинетов 70-х годов, которое, как это ни странно, было падко на всякого рода «элитаристику». Я люблю профессионалов, талантливых, влюбленных в свое дело, в свое государство и свой народ людей, творчески одержимых, постоянно находящихся в поиске. Я люблю их, где бы они ни встречались — у токарного станка, на университетской кафедре или в высоком управленческом кабинете. Использование слова «элита» в нашем журнале есть вынужденная уступка существующим языковым нормам. Альтернатива — построение «новояза», всегда в какой-то мере претенциозного. Этого не хотелось, и в результате действительно возникла (по моей вине) недоопределенность терминов. Снять ее можно, было и раньше, например, противопоставив элиту и элитариев, элитность и элитарность. Элитарность — основана на глубочайшем презрении к плебсу, стремлении обособиться от него, в том числе и за счет строительства отдельной и параллельной народу субкультуры элитарного типа. Элитность — основана на любви к народу, осмыслении его опыта и его творчества как бесконечного источника знания и мудрости. Элитарность — сибаритствует, самолюбуется и тянется к бессмысленной роскоши. Элитность — основана на самоограничении, аскезе, готовности служить своему народу. Она основана на профессиональном долге, который требует от элиты умения осмыслить традиции в соответствии с современностью, умения выделить проблемы, решить их, определить цели и технологии и, наконец, реализовывать их в интересах народа. Элитность требует самоограничения, самоотверженности. «Наш монастырь — Россия», — писал Гоголь. Да, мы служим России, такой, какая она есть, и такой, какая она должна быть, исходя из сути своей, своих поту- и посюсторонних потенций. Мы не «ломаем ей хребет», мы пытаемся вслушиваться, всматриваться и постигать. Мы говорим об опасностях, стоящих на ее пути, и, коль скоро эти опасности идут от «друзей», мы рвем с «друзьями». Понять этого не могут ни патриоты, зачастую строящие отношения на неформальщине и групповщине, ни демократы — то ликующие по поводу назревающего раскола, то говорящие о моей дискуссии с Прохановым как о борьбе между нанайскими мальчиками. Рецензент из газеты «Сегодня» справедливо критикует наш, журнал за то, что, говоря об элите, мы не являемся элитарным изданием. Воистину — это так. И если «Сегодня» хочет отобрать у нас словечко «элита», то мы его с радостью отдаем, с искренней благодарностью за критику и наилучшими пожеланиями: пусть тешатся кастовым своим «благородством»! Что касается нас, то мы ищем себя за пределами и тупого жлобства парткабинетов на Старой площади, приведшего нашу страну к катастрофе, и… элитарных производных (!) этого жлобства. Есть у нас наш, рабочий термин: «клиократия» — власть профессионалов, ответственных за историю и перед историей. Мы применяем его для того, чтобы отделить себя от элитаризма. Есть и другой термин — «технопатрия», то есть технократическое почвенничество (единство вроде бы несовместимых понятий). Мы употребляем этот термин для того, чтобы отделить себя от не знающего высоких целей технократизма и от той части почвенничества, которая не может или не хочет понять и принять реалий XXI века. Мы не любим новых словообразований, но видимо, в них есть нужда, коль скоро речь идет об описании, познании и преобразовании качественно новой исторически беспрецедентной реальности. Есть и западное слово — «когнитариат». Есть представление обществоведов, футурологов, экономистов и политологов о зарождении «нового интеллектуального класса». Пока что представление — размытое и не сопряженное с национальной традицией. Но и это — лучше, чем ничего. Есть определение Ф. М. Достоевского об ищущих русских людях, для которых жить и умереть — не важно, «а важно мысль разрешить». Россия ищет себя — украденную у нее же самой «двугорбыми» элитариями. Она ищет себя прежнюю, новую, вечную. Она ведет этот поиск иногда с определенной долей косноязычия и невнятности. но это — косноязычность и неоформленность глоссолалии. И мы ищем вместе с другими, блуждаем в потемках вместе с другими и выйдем к свету вместе с другими. Мы — в начале пути. Мы не боимся наивности. Боимся мы другого — бессодержательной, претенциозной, тупой элитарности. Выморочные элитарии, находясь на разных флангах политического «бомонда», одинаково не любят Россию или же кокетничают своими чувствами к ней (что еще более омерзительно). Нам предстоит долгий путь, и он будет нелегким. Нам предстоит учиться самим и учить других. Элитарии же учиться не хочет, это ему не нужно и даже вредно. В этом смысле он для нас был и остается чужим. Наши читатели — это те, кто еще не утерял волю к пониманию, к проникновению в суть. И эти читатели — везде: на заводах и фабриках, в селах и городах, в университетах и школах, в гибнущих НИИ и разоренных библиотеках, в кабинетах директоров, мучительно пытающихся спасти предприятия, в офисах действительно «вкалывающих» предпринимателей-производственников, в казармах военнослужащих, пытающихся понять, в чем сегодня их долг. Нашего читателя нет только в элитарных «салонах». Впрочем… Он есть и там. Наши тексты читает и эта публика, пытаясь что-то украсть и за счет подобной кражи удержаться кое-как на-плаву. Беспардонные кражи также происходят, кстати, и со стороны «демократов», вовсю вещающих о «прорыве», но не способных определить, о чем идет речь, и со стороны патриотов, которые по «широте души» воруют десятками страниц еще более бессмысленно, чем их «демократические» коллеги. Напрасное дело. Киплинг об этом говорил устами своего героя (кстати, из породы первых английских капиталистов): «В чем могли, они мне подражали, Но им мыслей моих не украсть, Я их позади оставил Потеть и списывать всласть» Мы знаем, что огонь справа и слева. будет и впредь вестись по нашему печатному органу. Интенсивность этого огня — это индикатор того, что мы на верном пути. Что касается цели, то она когда-то была сформулирована в одном неэлитарном романе, где высказывалась наивная надежда на то, что некая «двукрылая политическая организация» на этих самых крыльях «сымется и улетит от нас…». Дальше шла ненормативная лексика. Двуединство «двугорбого» диссидентства, детище союза кадетов и монархистов оказалось куда как устойчиво и породило в третьем (или даже четвертом) своем поколении политический театр «Бима и Бома». О, эти захватывающие бои последнего семилетия! Клюквенный сок элитарных политических клоунад пресуществляется в кровь народов Приднестровья, Закавказья и Средней Азии. Остановить кровь можно лишь уведя «клоунов» за кулисы и опустив занавес. Желательно — навсегда. Выходные данные Составление и редакция С. ФЕДОРОВА. Дизайн — П. БЫЛЕВСКОГО TOO «СИМС» Москва 1994 Отпечатано в Мытищинской типографии с готовых Зак. 980 Тир. 5000 Сергей КУРГИНЯН родился в 1949 г. в Москве. Окончил геологический институт и режиссерский факультет Щукинского училища. Кандидат физико-математических наук. Создатель и главный режиссер театра «На досках». Президент Корпорации «Экспериментальный творческий центр». Выступает за объединение всех конструктивных сил, стремящихся вывести Россию из кризиса путем возрождения ее экономики и культуры и выработки ноной идеологии. В 1991 году Русский биографический институт назвал С. Кургиняна «Человеком года». Речь шла о новой идеологии для КПСС. О более глубоком понимании того, что есть коммунистическая и социалистическая идеология, в нетривиальных путях развития этой идеологии… Этот коммунистический стержень был стержнем всего государства, выдернуть его или оставить старом виде было уже невозможно. Мы были радикальными противниками сохранения старых догм, иллюзий, а развивать новую идеологию нужно было в национальном векторе, как это существовало в осознании народа, а не декларировалось в официальных документах. Общество расколото объективно, причем этот раскол вертикальный, проходящий через все слои общества, от высших до низших… Он снимается только после мощных коллизий. Но Ельцин не только не работает на снятие его, он продолжает работать на раскол… Оппозиция — это всерьез и надолго, и мы должны исходить из этого. В ближайшие десятилетия будут меняться константы игры и ее этапы, но это не должно обманывать нас и препятствовать нашей борьбе за историю… Мы призываем все политические силы страны, действительно обеспокоенные судьбой России, осознать… что против России ведется именно интеллектуальная война, война четвертого поколения, что противостоять этой войне может только оппозиция, обладающая соответствующим интеллектуальным оружием… Я не хотел бы, чтобы Россия претендовала на мировое господство, считаю порочной и кощунственной саму идею мирового господства… Россия просто обязана занять свое место среди ведущих мировых государств и двигаться в планетарный синтез XXI века… notes Примечания 1 Клиентельство — производное от латинского «клиентела» (clientela), обозначает совокупность клиентов, неполноправных членов общества (в основном вольноотпущенных рабов), зависимых от своих патрициев-покровителей.